Развитие догматической полемики в VI веке имело довольно отчетливую внутреннюю логику, но оно происходило в нескольких логических измерениях, и поэтому удобно рассматривать его не на исторической прямой, а в трехмерном конфигурационном пространстве.

При рассмотрении этой полемики вдоль оси времени (возникновение всех догматических споров в хронологическом порядке) мы увидели бы ужасную путаницу и чересполосицу догматических конфликтов, возникших оттого, что перед нами была бы одномерная проекция трехмерного процесса.

Три измерения, которых вполне достаточно для полного представления догматических конфликтов VI века в халкидонитской и антихалкидонитской среде, суть следующие: 1)

отношение ипостаси воплощенного Логоса к остальным ипостасям Троицы, 2)

проблема одно- или двухсубъектности воплощенного Логоса, 3)

отношение плоти Христа до воскресения к ипостаси воплощенного Логоса.

Эти три проблемы можно рассматривать как оси системы координат, хотя бы на одну из которых каждый догматический конфликт эпохи имел ненулевую проекцию.

Говоря языком житейским, все догматические споры возникали в связи с хотя бы одним из этих трех вопросов, причем многие из них одновременно касались и остальных (двух или одного).

Только на первый взгляд первая проблема покажется исключительно антихалкидонитской (монофизитской), а вторая—исключительно халкидонитской (диофизитский).

Действительно, признание во Христе «единой природы Бога Слова» ставило в самой острой форме—особенно под давлением диофизитов—вопрос об отношении этой «единой природы» Христа к природе, тоже единой, Святой Троицы: если это одна и та же природа, то почему воплотились не все три ипостаси, а только одна? А если природы разные, то как у единого Бога может оказаться больше одной природ?—Не требуется особой прозорливости, чтобы представить себе, какими догматическими конфликтами могла быть чревата одна только возможность постановки подобных вопросов.

Халкидониты счастливо избегали этих трудностей своим признанием двух, а не одной природ во Христе но и они не могли избежать вопроса об отношении человеческой природы Христа к Отцу и Духу, а это неизбежно переводило христологический вопрос в триадологический.

Вторая из указанных нами проблем, напротив, была дамокловым мечом над богословием диофизитов, особенно, учитывая сильные антиохийские влияния внутри этой партии.

Но и монофизиты, поскольку все они решились анафематствовать Евтихия, признавали Христа по человечеству «единосущным нам» и вполне совершенным, а это все равно ставило их перед вопросом об отдельной «субъектности» человечества Христа. Вопрос о том, называть это человечество особой природой или как-то иначе, существенной роли при этом не играл и не мог играть.

Что касается третьей проблемы, о плоти Христа, то она связывалась с решениями двух первых и оказалась одинаково острой как для монофизитов, так и для диофизитов.