В праздник святого Димитрия Солунского празднуется еще и память великого землетрясения, бывшего в Константинополе; празднование землетрясения является общецерковным; празднование памяти стихийных бедствий вызывает недоумение у современного человека; каждое бедствие является для народа особым уроком, в чем мы можем убедиться еще при чтении Ветхого Завета; земная жизнь с церковной точки зрения не имеет такой ценности, какую она имеет для современных безбожников; если бы периодически христианские народы не останавливались различными потрясениями, вынужденные задуматься о своем образе жизни, то христианство прекратилось бы гораздо раньше, чем оно прекратилось в Новое время; мы можем повлиять на ситуацию, если мы повлияем сами на себя, если мы хотя бы сами в своей жизни будем избегать тех грехов, из-за которых наш народ пострадал; народы вразумляются катастрофами.

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы не только совершаем память святого Димитрия Солунского, но и память, как сказано в богослужебной книге, “великого трясения, бывшего в Константинополе”, причем не сказано, когда. На самом деле, в Константинополе неоднократно случались землетрясения. В том числе, случались такие землетрясения, которые влекли за собой очень много разрушений ижертв. Они обычно попадали в церковный календарь.

Конечно, если бы у нас был храм Димитрия Солунского, то сегодня у нас был бы главным храмовый праздник, но поскольку это не так, то мы живем сегодня так, как положено по церковному уставу для всех. Тогда получается, что главный праздник сегодня – трясение, то есть землетрясение в Константинополе.

Причем это настолько важный оказывается праздник, что в случае, если, как сегодня, этот день выпадает на воскресенье, то даже воскресное Евангелие на литургии оставляется, и читается вместо него Евангелие о том, как на водах была буря. Буря – это совсем не землетрясение, но сегодня именно эта история читалась в воспоминание этого труса. Вот такого великого масштаба праздник.

На это можно сказать, что еще было бы понятно, если в Константинополе были такие бедствия, а мы так бы их вспоминали, сами будучи в Константинополе. Но почему это утверждено общецерковно, даже для тех, кто от Константинополя географически далеко? Конечно, если отвечать формально и исторически, то потому что Константинополь был фактически очень долго столицей всех христиан, не говоря о том, что для Руси это был город, где сидел ее патриарх.

На Руси долгое время не было своего патриарха, и она подчинялась Константинополю и была просто частью Константинопольской Церкви. Именно тогда у нас и появился этот праздник. Но все-таки и в самом Константинополе память была установлена потому, что событие было очень и очень значимое. Может быть, это и вызывает у современного человека самое большое недоумение.

Вообще говоря, современному человеку странно: вот если было какое-то народное бедствие, то зачем еще из него создавать специальный праздник? Понятно еще, когда бывает, наоборот, избавление народа от бедствия. Есть еще и такие праздники, когда происходили нашествия иноплеменников, и столица должна была пасть, а ущерб христианам был уже принесен очень большой, очень многих успевали убить, взять в плен, и все-таки вдруг получалась победа, особенно, если победа была завоевана очень маленькими силами.

Вот в память таких событий тоже совершается праздник, потому что в эти дни православные христиане особенно молились Господу, Богородице, и их молитвы были услышаны. Тут, кажется, совершение ежегодного благодарственного воспоминания даже и для современного человека выглядит вполне логичным.

А вот сейчас противоположный случай – стихийное бедствие. Причем, бедствие даже не от каких-то врагов, а именно уже вне зависимости от всякой человеческой воли. Это примерно то же самое, как если бы мы стали церковно праздновать ежегодную память чернобыльской катастрофы, а можно не сомневаться, что если бы чернобыльская трагедия произошла в Византии, то там установили бы в честь этого праздник, и мы бы до сих пор это и праздновали.

Поэтому тут просто какое-то разное получается у нас церковное отношение к всенародным бедствиям. Очевидно, что именно то, которое существует в средневековой церковной традиции, и является более православным. В чем же разница? Разница не в том, конечно, что кто-то может не считать бедствие бедствием. Бедствие – это бедствие, говорить тут совершенно не о чем, здесь нет предмета для спора.

Просто каждое бедствие является для народа особым уроком, в чем мы можем убедиться еще при чтении Ветхого Завета. Конечно, для тех людей, которые просто погибают в результате этого физически, это уже никакой не урок, потому что они уже не будут иметь возможность как-то исправить свою земную жизнь.

Но все-таки большинство людей остается живыми, и они смотрят на тех, кто погибает, понимая, что они и сами легко могли оказаться в их числе, и думают: “Что же такое в жизни нашего народа было неправильным, и что я лично могу сделать, чтобы в этом не участвовать?”

И почему еще это может стать почвой для того, чтобы давать уроки – потому что, конечно, мы должны помнить, что никто не думает, будто бы жизнь заканчивается на земле. Поэтому земная жизнь, с церковной точки зрения, не имеет такой ценности, какую она имеет для современных безбожников.

Конечно, для современных христиан она тоже имеет большую ценность, потому что у нас за счет того, что меньше всяких несчастных случаев, больше техники безопасности на производстве, если можно так сказать, и, самое главное, благодаря успехам медицины, конечно, нет такой смертности, которая была даже и в XIX веке, не говоря уже о Средневековье. И мы реже встречаемся со смертью, чем человек еще в XIX веке и, тем более, в Средневековье.

Поэтому у нас просто такие психологические и безотчетные ощущения от жизни земной гораздо выше, чем оно исторически всегда было у людей, чем оно может и должно быть. Все-таки земная жизнь служит всего лишь средством для стяжания жизни вечной, а точнее говоря, для того, чтобы как-то определиться в жизни вечной.

Понятно, что расставаться в земной жизни с нашими близкими нам крайне тяжело, но это и раньше было тяжело. Однако, мы должны понимать, что есть жизнь вечная, и она главная. Поэтому и возможны были такие уроки раньше и, к сожалению, как мы знаем, они возможны и сейчас, и сейчас бывают народные бедствия. Что же мы должны в таких случаях делать?

Прежде всего, мы не должны их бояться заранее, пока они еще не произошли, или когда они начинают происходить, потому что в любом случае это означает скорее, что тех людей, которые останутся и переживут это бедствие, Господь не забывает. Но так же не забывает и тех, кто погибнет, потому что Он хочет, чтобы они прекратили тот образ жизни, который у них был, который вел их к все большему развращению, и покаялись, и взялись за ум.

Если бы периодически даже и христианские народы не останавливались такими потрясениями, то, конечно, христианство прекратилось бы гораздо раньше, чем оно прекратилось в Новое время. Сейчас, можно сказать, в мировом масштабе христианство прекратилось, но мы еще можем оставаться христианами.

Конечно, прежде всего, когда происходят народные бедствия, надо думать о том, как народу измениться. Но мы не можем сделать что-то такое, чтобы народ, к которому принадлежим, сразу изменился. Мы можем этому только как-то содействовать, даже если понимаем, в чем зло.

Например, то, что у нас произошло в 1917 году, конечно, было общенародным бедствием, и мы понимаем, за что были дальнейшие репрессии. Понимаем, что только с точки зрения светского законодательства миллионы жертв большевизма являются невинными, а с духовной точки зрения, конечно, это все неизбежное и естественное следствие жизни богоотступнического народа и коллективных преступлений, которые народ совершил в революцию.

Для того, чтобы это прекратить, чтобы извлечь из этого урок, надо покаяться народу в том смысле, чтобы измениться, чтобы начать жить какими-то другими идеалами, другими ценностями и отказаться от тех ценностей, во имя которых совершилась революция. Мы помним, что ценности революции были в лозунгах “земля – крестьянам” и прочего земного приобретательства.

Но как я лично, маленький человек, на это могу повлиять? Очевидно, что никак, но очень важно, если мы повлияем сами на себя, если мы хотя бы сами в своей жизни будем избегать тех грехов, из-за которых наш народ так пострадал. И тогда мы, во-первых, сделаем самое главное, что мы обязаны, потому что каждый обязан заботиться о своем спасении.

Во-вторых, около нас будет распространяться меньше зла, а, может быть, и какое-то добро будет исходить. Кто-нибудь на нас посмотрит и нашим положительным примером заразится. А дальше – кто знает? – если таких случаев будет достаточно много, то, может быть, и народ изменится.

Но в целом это не наше дело, мы должны понимать, что, так или иначе, жизнь наша прекратится. Будет ли это в результате какой-то общенародной катастрофы или в каком-то более индивидуальном порядке – это мы знать не можем, но это не должно нас так сильно интересовать, это не принципиально для нас.

Но мы должны понимать, что и народы вразумляются катастрофами, и Церковь об этом старается нам напомнить и не дает забыть установлением праздников, подобных сегодняшнему воспоминанию землетрясению в Константинополе, и приданием этим праздникам такого высокого статуса.

Аминь.