История повествования о святых Варлааме и Иоасафе. Страна, в которой происходит действие в их житии. История одной души — обращение царевича Иоасафа: жизнь царевича до обращения, его знакомство со св. Варлаамом и крещение; серьезное принятие христианства означает принятие монашества. Литературное происхождение “Повести о Варлааме и Иоасафе” связано с Индией; но с помощью агиографических приемов повесть объясняет нам христианские истины — монашество как норма христианской жизни и обращение государства в христианство

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память святого отшельника Варлаама и преподобного Иоасафа, который был сначала царевичем, а потом тоже стал преподобным отцом, а также память отца царевича Иоасафа — царя Авенира. Не случайно эти святые так почитались в народе, и очень многие славянские и византийские князья и даже один Византийский император, оставляя свой престол и принимая монашество, в монашестве принимали имя Иоасаф в честь царевича Иоасафа, который тоже вскоре после смерти родителя стал царем, но вскоре после этого оставил престол и стал монахом. И в повествовании о них — это не просто житие, а целый большой роман — использовано огромное количество разных литературных источников. В том тексте, который сейчас существует на греческом, даже цитируется большими кусками святой Иоанн Дамаскин; но это уже поздняя редакция, а первоначальный текст был написан значительно раньше — в VII веке, на Синае, монахом, которого, видимо, звали Иоанн; этот текст сохранился только на грузинском языке в переводе с утраченного арабского, а арабский был переведен с утраченного греческого.

Эта повесть говорит одновременно о двух вещах — об обращении целого государства в христианство и об истории одной души. Что это было за государство? В повести оно называется Индией, но мы знаем, что в античности, в средние века Индией называли и то, что мы сейчас называем Индией, и территории по обоим берегам Красного моря, т.е. Аравию и Нубию. И как раз в тексте жития сказано, что Индия, о которой идет речь, находится между Персией и Египтом. Такой “Индией” как раз и была Нубия, потому что она с одной стороны ограничена Египтом, а с другой стороны — Аравийским полуостровом, который в VI веке был завоеван персами. И вот, видимо (хотя, честно скажу, так пока никто, кроме меня не думает), исторически государством, об обращении которого идет речь в этом житии (там совпадает много всяких деталей), — это одно из трех нубийских государств, Макурия, которое обратилось именно в православную веру в 568 году, тогда как два соседних нубийских государства в ту же эпоху обратились в монофизитство. Но так это или не так, это не важно для души, потому что на территории современного Судана все равно давным-давно никакого христианства нет, а только остались следы того, что оно там когда-то было; а важно, что это — история одной души.

В этом житии показано обращение царевича Иоасафа от полного неведения к полному принятию православия, и показано оно как путь из нескольких этапов, которые для каждого из нас являются основными, показано подробно, и именно потому является важным аскетическим наставлением для христиан. Начинается “Повесть о Варлааме и Иоасафе” с того, что Иоасаф имел возможность наслаждаться всеми жизненными удовольствиями, но что-то его беспокоило, и он подозревал, что все-таки не все в мире сводится к тому, что он видел перед собой, — а он был помещен в такие искусственные условия, где не мог увидеть ничего сколько-нибудь плохого, не только смерти, но даже болезни и старости, и поэтому он даже не знал об их существовании. Но однажды он случайно встречает слепого и прокаженного, потом — больного старика, который скоро должен умереть; Иоасаф начинает расспрашивать своих придворных, которые не могут от него скрывать правду, и тогда он понимает, что жизнь не такова, как ему представлялось, и что, в сущности, ничего прочного в мире нет. Вскоре после этого к нему приходит отшельник Варлаам, который в мирском платье под видом купца приносит ему продать некий великий драгоценный камень; и в разговоре с царевичем выясняется, что этот камень — это и есть православная вера, и через некоторое время Иосаф принимает от Варлаама святое крещение.

А дальше оказывается — и эта мысль содержится не только в повести о Варлааме и Иоасафе, но и в житиях других подвижников, — что совершенно однозначно серьезное принятие христианства приводит к принятию монашества. Хотя и не сразу царевич Иоасаф смог присоединиться к монахам и стать пустынником, потому что понадобилось еще несколько лет для того, чтобы обратить все государство и царя Авенира, отца Иоасафа, в православие; а когда царь Авенир умер, то св. Иоасаф оставил царство вместо себя надежному человеку и ушел в монахи. Но уже с самого начала, когда царевич Иоасаф принял православие, он его принял всецело, потому что если ты любишь Бога, то ни для кого другого лично и особенно, кроме Бога, у тебя в сердце места быть не может. Это та истина, которая является, может быть, самой главной идеей всего этого повествования о Варлааме и Иоасафе, к этой идее повесть подводит и именно ее объясняет. И потому во все века монахи особенно почитали это произведение; а поскольку по-настоящему православные люди всегда почитали подвиг монашества, даже если сами жили семейно, то святые Варлаам и Иосаф почитались вообще всеми православными.

И еще, может быть, надо сказать, что в XIX веке некоторые немецкие ученые заметили, что очень многие сюжеты этой повести, разные притчи, ведут свое происхождение из Индии и действительно восходят к индийским сборникам подобных притч; и более того, сам сюжет о том, что царевич воспитывался, ничего не зная о страданиях в мире, потому что отец его искусственно от них ограждал, встречается в индийском повествовании о детстве другого царевича, который стал всем известен как Будда. И потому распространилось такое мнение, что вся эта повесть на самом деле говорит не о каких-то исторических лицах, а просто является христианской переделкой жития Будды, т.е. историческим лицом там является именно Будда, а христианство тут в общем не при чем (Будда — это, конечно, историческое лицо, с этим никто не спорит). Но такой подход не обоснован. Потому что использование в повести каких-то мотивов из разных источников — это для христианства, особенно для Синая VII века, является совершенно нормальным, потому что вся индийская литература шла через Иран, где перенималась зороастрийцами, а от них — местными христианами, которые были большей частью несториане, а отчасти монофизиты; а они уже путешествовали по всему Средиземноморью и всюду разносили эту литературу. Как раз в это время сборники индийских притч проникли во все христианские литературы, и действительно, если говорить о литературной истории “Повести о Варлааме и Иоасафе”, то она несомненно восходит к Индии. И вполне возможно, что, например, деталь в биографии царевича Иоасафа о воспитании вне горестей мира никогда не имела места в действительности, а литературным источником для нее действительно может быть биография Будды; но это не имеет особого значения, потому что в любом случае повесть теми способами, какими это вообще принято делать в агиографии подобного типа, объясняет нам самые основные истины христианства — то, что касается истории одной души, которая, обращаясь к Богу, обращается всецело и, при нормальном развитии дел, принимает монашество. Хотя могут быть какие-то причины, препятствующие принятию монашества. Например, царевич Иоасаф поначалу был удерживаем разными внешними обстоятельствами от принятия монашества; бывает, что какие-то люди и в брак вступают; но в норме своей христианская жизнь — это именно монашество; это первое, что объясняет эта повесть на своем языке агиографии. А второе, что она объясняет, и что сейчас уже мало нам понятно, — это история обращения одного государства в христианскую веру, — объясняет на языке, понятном народу, т.е. не на языке исторических хроник, который народу никогда не понятен и потому не может иметь большого душевного воздействия, а на том языке, который агиография специально использовала в подобных случаях.

Молитвами святого Варлаама и святого Иоасафа да подаст нам Господь всецело принять православную веру, которая есть этот самый драгоценный камень. Аминь.