Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем такое празднование, которое называется Торжество Православия. Смысл его первоначально был торжество над конкретной ересью иконоборчества, а в дальнейшем, как мы его уже совершаем, по крайней мере, с XII века, — торжество над всеми ересями, которые являлись после иконоборчества. Поэтому туда добавлены и поздневизантийские ереси, и то, что произошло в ХХ веке.

В ХХ веке мы, прежде всего, должны были сопротивляться ереси сергианства и другой ереси экуменизма, которые между собой связаны, порождают одна другую. Но также немаловажно, что упомянули сегодня всякие ереси теософии, эзотеризма и так далее.

Бывает, что люди не держатся никаких ересей сознательно, но, тем не менее, верят в гадание, в астрологию, в предсказание судьбы, в то, что можно лечиться какими-то бабками и прочими безобразиями. Вот это все сегодня было под анафемой – я обращаю внимание, вдруг не все расслышали, хотя говорится на предельно чистом и понятном церковнославянском языке, который должен быть роднее русского, который, собственно, и является разновидностью русского для серьезных случаев.

Я подчеркиваю – через то, что мы начинаем верить каким-то знамениям, тому, что цыганка сказала и так далее, мы можем уже больше ни в какую ересь не впадать, нам совершенно достаточно этой, чтобы отпасть внутренне от Церкви. Хотя об этом может никто и не знать, даже мы сами можем этого не заметить. А если мы заметим, то не поймем в чем дело, потому что у нас будет повреждаться духовная жизнь, у нас будет непонятно что происходить, мы будем искать причину, может быть, лечиться, принимать какие-то советы дурацкие. А советы тут простые – надо покаяться в том, что верили во всякую ерунду. Начинать приходится, конечно, с этого. А продолжать надо тем, чтобы не верить в разные ереси.

Самое главное, что касается сегодняшнего дня из упомянутого в только что прочитанном Синодике в Неделю Православия — это три раздела. Во-первых, это то, что связано с ересью Варлаама и Акиндина, — но об этом через неделю будет повод поговорить пространнее, потому что именно эти вопросы в ХХ веке воскресли после XIV века в связи с имяславием и новыми еретиками, которые хулят имя Божие. А сегодня надо вспомнить о сергианстве и  экуменизме.

Что такое сергианство? Сергианство – это такое еретическое представление, что Церковь нуждается обязательно в местах внешнего культа. Конечно, она их создает – в этом смысле она нуждается в них, и никто с этим не спорит. Но вот если места внешнего культа отнять, или отнять возможность легально собираться, то тогда Церковь придет в упадок и уничтожится – так исповедуют сергиане.

Конечно, для Церкви это вредно – с этим тоже никто не спорит. Но что ради сохранения возможности легального богослужения можно пойти на любые сделки – это абсолютно безумное мнение. И даже непонятно, как его могли держаться те люди, которые прекрасно знали из церковной истории, что бывали десятилетия, когда не было никакой возможности легального служения, когда все было катакомбно и скрытно.

И вот ради того, чтобы советская власть предоставила эти жалкие возможности легальных богослужений, которые она предоставляла, и то с большими оговорками, — пошли на ее требования, которые состояли в извращении всего церковного устроения. А для чего были эти извращения? Для того, чтобы Церковь изничтожить вовсе. И все это понимали, и все-таки на это шли, потому что, как им казалось, лучше так, чем никак.

Это, конечно, не просто какая-то человеческая слабость, не просто трусость, хотя у кого-то это, может быть, было просто трусостью и слабостью. Но, в конце концов, какая разница, по какой причине люди впадают в ересь? А это именно ересь. Потому что представление о такой огромнейшей важности внешних мест богослужения, что ради этого можно пренебречь правильным поставлением епископов, можно разорять приходы, пересылая туда и сюда пастырей и архипастырей – это, конечно, все переставлено с ног на голову.

Зачем нужно это жалкое богослужение, которое совершается неизвестно кем и неизвестно для чего? Для тех, кто следует этой ереси, главное, чтобы совершались какие-то обряды. Главное, чтобы было, как они выражаются, душевное утешение, чтобы было приятно, чтобы была психотерапия. Но, извините, это вообще никакая не церковная цель, и ради нее продавать Церковь безбожникам – это величайшее искажение самой христианской веры.

Поэтому мы говорим, что сергианство – это не просто раскол, но это именно ересь, потому что в основании ее совершенно другое представление о Церкви. Что касается того, что это раскол – то тут, конечно, тоже все просто, потому что Сергий стал издавать свои нелепые повеления и требовать, чтобы все им подчинялись, стал отлучать тех, кто им не подчинился. Такими неправыми прещениями он, конечно, сам себя и отлучил в результате.

Потому что если какой-то епископ начинает отлучать безосновательно кого бы то ни было, то этим он отлучает от Церкви только сам себя. Вот что и произошло с Сергием и теми, кто за ним пошел. Это раскол, но за расколом было, к сожалению, догматическое различие, поэтому мы говорим не просто о расколе, а именно о ереси сергианства.

Что касается ереси экуменизма, то здесь надо понимать две вещи — в каком-то смысле экуменизм может быть и хорошим, в каком-то плохом. В плохом – это ересь, которую мы сегодня анафематствуем. А что можно сказать хорошего об экуменизме?

Конечно, стремиться к церковному единству со всеми, кто себя называет христианами, даже если мы считаем, что они очень серьезно исказили христианство – это все равно дело хорошее, и нужно к этому стремиться. Но что нужно для этого делать? Для этого нужно объяснять тем людям, которые в искаженном виде христианство исповедуют, что они в чем-то неправы, побуждать их к тому, чтобы они в чем-то исправлялись. Чтобы они самыми разными способами приходили в единство с существующей Церковью Христовой.

Но экуменизм, который мы анафематствовали, состоит, к сожалению, в другом. Это та деятельность, которой в ХХ веке стало очень много, и которая захлестнула те церкви, которые были когда-то православными. В силу, конечно, теплохладности подавляющего большинства так называемых верующих, которые были просто «православными по рождению». Я говорю сейчас о Греции, о Румынии, о Сербии, а не только о России.

Эти еретики считали, что в принципе, догматика не важна, что Бога там никто не видел, и что можно, предположим, решить, что Он где-то какой-то есть, но относительно подробностей – кроме того, что Он, конечно, хороший, что бы это слово «хороший» ни значило, – спорить бесполезно уже. Да, наши предки об этом спорили, они думали, что они что-то знают, но мы теперь стали разумнее.

Это ничем не отличается от подхода атеистов, которые знали, что их предки были хорошими людьми, но у них были религиозные суеверия. И экуменисты тоже говорят так, что у предков были религиозные суевеия, хотя они были хорошими людьми. Просто границы того, что такое религиозные суеверия, атеисты и экуменисты проводят по-разному. Атеисты говорят, что суеверием является вообще любая вера в Бога, а экуменисты говорят, что суеверием является представление о том, что Бога можно познать.

Если Бога можно действительно познать, то тогда, конечно, истинное знание о Боге будет отличаться от неистинного, от ложного. И тогда, конечно, есть о чем спорить. Поэтому все эти разделения христианские имеют основания. Но экуменисты говорят, что достоверно познать Бога нельзя. Но тогда это какой-то другой бог, который не открывается человекам. А мы, конечно, верим в другого Бога, Которого познать можно и нужно. Который именно этого хочет и все для этого делает со Своей стороны. И нам остается сделать хоть что-то с нашей, чтоб Его познать.

Если Бог Себя открывает, а мы верим буквально евангельским словам, словам апостолов и святых отцов, что Он Сам Себя открывает настолько же, насколько Он знает нас – как говорит апостол Павел, «хочу познать, как сам был познан», — то мы, конечно, понимаем, что Церковь, устроенная святыми, и вера Церкви, переданная святыми – это вера точная, потому что это слово Бога о Самом Себе.

Нет какого-то отдельного учения Бога о Боге, которого никто не знает до конца. Мы можем сказать, что это мы учение Церкви о Боге знаем не до конца, что знаем плохо. Если мы так скажем, то правильно сделаем. Но мы знаем, что оно истинное, и что в нем никакой ошибки нет, потому что учение Церкви, учение Бога – это одно и то же. Потому что Церковь – это Тело Христово, говорит апостол Павел. Именно в физическом смысле слова, потому что когда мы причащаемся, то Церковь объединяется в Тело Христово через именно физическое причастие Тела и Крови Христовой – пусть под видом хлеба и вина, но, тем не менее, это Тело Христово. Именно то самое настоящее, которое родилось от Девы Марии, которое пострадало, воскресло, сидит одесную Отца.

Поэтому Церковь, объединяемая именно как Тело Христово, знает о Христе то же самое, что знает Христос Сам о Себе. Это один и тот же субъект – они идентичны. Тело Христово «растет» в верных, как говорили святые Отцы. Поэтому наше учение таково, что мы не можем идти на компромиссы в богословии. И те, кто говорит, что на компромиссы в вере надо идти ради благословной причины, чтобы не спорить о каких-то словах, на самом деле уже отпали не только от слов нашей веры, но от самой нашей веры отпали, отпали от Церкви.

Поэтому те люди, которые говорят, что можно не спорить о догматах, а согласиться, что никто точно не знает о том, как есть, — эти люди просто сами не знают. А сами они не знают, потому что они иначе веруют, потому что они в другой церкви. И раз у нас разная вера, значит, у нас и разные церкви. Поэтому мы не можем быть в одной Церкви с экуменистами, и поэтому экуменисты – это еретики.

Но я подчеркиваю и утверждаю, что, конечно, само по себе стремление к единству в Истине со всеми христианами, даже если они очень сильно заблуждаются, не только похвально, но необходимо. Тот, кто его не имеет, тот согрешает, конечно. Но это должно быть именно единство в Истине. А единство в безразличии  к Истине – именно это называется ересью экуменизма – это уже само по себе даже на уровне стремления, даже если еще никакого единства в действительности не достигнуто, есть отречение от Христа. Это есть ересь.

Поэтому она и подвергается анафеме, поэтому мы не имеем никаких молитв, никакого общения с экуменистами. Бытовое общение, конечно,  мы имеем с кем угодно – с мусульманами, с иудеями, с атеистами, – и они могут быть нашими родственниками, уважаемыми людьми, друзьями, но мы  не можем иметь с ними церковного общениями, мы у них не причащаемся, мы с ними не молимся даже и в домашних молитвах.

Поэтому надо держаться того, что сегодня проповедано. И в следующее воскресенье мы продолжим об этом говорить, потому что важнейшая часть Синодика в Неделю Православия, прочитанного сегодня, связана была с  Григорием Паламой, с теми ересями, которые он опроверг. И следующий праздник, в следующее воскресенье, специально является продолжением сегодняшнего дня, поэтому сегодняшнее празднование будем считать не законченным, а прерванным на середине с тем, чтобы продолжить его в следующее воскресенье.

Аминь.

епископ Григорий