В притче о сеятеле речь идет о том, как мы усваиваем Слово Божие; Слово Божие — то, что Господь нам говорит во всех формах, не только когда мы приходим в церковь и слышим богослужение; если церковь оказывает на нас психотерапевтическое влияние, то какие-то из слов Божиих, долетающих до нас, будут прорастать, но только очень слегка; для того чтобы было иначе, мы должны иначе жить, мы должны быть другой почвой, обработанной, из которой специально выпалывали сорняки; наши интересы состоят именно в том, о чем мы постоянно думаем; чтобы полюбить тишину, нужно стараться иметь внутреннюю молитву; молитва нас ограждает, и мы сознаем, что находимся не в руках наших каких-то врагов, а в руках Божиих, и без промысла Божьего ничего с нами не случится — об этих своих переживаниях, которые мы испытываем в минуты опасности, надо вспоминать, когда никакой опасности нет, тогда мы всегда будем перед Богом.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы слышали притчу о сеятеле, который вышел сеять на разную почву и с разными результатами. Где-то была почва каменистая, где вообще никакое семя не укоренялось, и сразу же его ветер уносил. Где-то была почва получше, и что-то из него даже вырастало, но еще лучше вырастали всякие тернии, которые все заглушали, и потому толком вырасти все равно ничего не могло. И где-то, наконец, была почва хорошая, где все выросло правильно и принесло большой плод.

Дальше Господь объясняет, что эта притча, эта аналогия показывает, как мы усваиваем Слово Божие. Семя — это Слово Божие — то, что Господь нам говорит во всех формах, не только когда мы приходим в церковь и слышим богослужение, но и разными другими способами: когда мы что-то читаем, когда какой-то человек нам что-то говорит, и даже просто, когда какой-нибудь жизненный урок получаем. Даже просто, когда нас кто-нибудь похвалил или, наоборот, дал нам по голове, — предположим, что справедливо или, наоборот, несправедливо: все это можно и нужно понимать как слово Божие, все это промыслом Божиим для нас устраивается для того, чтобы мы в жизни что-то поняли для себя.

Получая слово Божие, мы реагируем на него по-разному. Но если говорить более честно, то нужно сказать, что скорее не по-разному, а по-одинаковому. И вариантов здесь достаточно мало: или совсем почва каменистая, то есть совершенно от нас все отскакивает, даже и не думая прорастать, или, может быть, что-то немножко и прорастает, но толку все равно нет никакого. И вот от чего зависит, чтобы было так или не так?

Если просто жить так, как мы живем, то можно сказать, что это ни от чего не зависит, здесь без вариантов: будет только так. В лучшем случае, если мы душевно как-то расположимся к церкви, и церковь нам будет приятна, — как люди говорят, что “пришел и на душе легче стало”, — короче говоря, если мы будем испытывать от церкви психотерапевтическое воздействие, которое она и на самом деле оказывает, то тогда будет, скорее всего, так, что какие-то из слов Божиих, долетающих до нас, будут прорастать, слегка. Но, конечно, только очень и очень слегка, потому что буйно будет по-прежнему расти то, что обычно у нас растет, то есть тернии, то есть, все равно, ничего не вырастет.

А если этого у нас нет — какого-то интереса к Слову Божию, — или даже если он есть, но если рассматривать основную часть нашей жизни, а не краткие моменты оживления нашего интереса к Слову Божию, когда мы, например, в церковь пришли, а если просто посмотреть, как мы обычно живем, — тогда, конечно, даже и на такое шансов особых нет, и просто все быстро отскочит. И мы даже и не заметим, что попало, как вот, например, если в камень бросить зерном, то этот камень ничего не почувствует. Вот так же и мы по отношению к Слову Божию бываем обычно, а если иногда бываем не такими, то получается, что слегка что-то проросло, и тут же его тернии заглушили.

Для того, чтобы было как-то иначе, мы должны принципиально иначе жить. То есть мы должны быть другой почвой, обработанной, из которой специально выпалывали сорняки. Это не такая жизнь, которая бывает у человека, если он просто живет, при этом пусть даже стремится быть порядочным человеком, — потому что этого все равно недостаточно.

А что значит “по-другому жить”? Значит — иметь другие интересы. Какие у нас на самом деле интересы? Если мы получаем такой вопрос и пытаемся ответить, то здесь, конечно, может быть много вариантов. Но не надо так на него отвечать, надо на него отвечать иначе, надо просто вспомнить, в каких мыслях я провел вчерашний день. Во-первых, выяснится, что трудно вспомнить, какие это были мысли, потому что скорей всего, это был просто какой-то поток сознания, который не подлежит воспроизведению. И можно будет вспомнить только случайные обстоятельства этого дня, и, естественно, что с ними были связаны какое-то мысли, и так можно будет вспомнить какие-то мысли.

А если мы все-таки преодолеем этот барьер и все же вспомним, о чем мы обычно думаем, то получится все что угодно, от каких-то страхов и беспокойств по совершенно выдуманным поводам, — потому что по важным поводам нам больше свойственна амнезия, то есть, чтобы это вытеснить, забыть и об этом не думать, — до какого-то случайно увиденного сериала, например. То есть о каком-то совершеннейшем шуме, который мы услышали, можно сказать, на улице.

Вот этим мы живем. Если мы об этом все время думаем, то не надо говорить, что наши интересы состоят в чем-нибудь другом. Они состоят именно в том, о чем мы постоянно думаем. И поэтому для того, чтобы у нас интересы были реально в другом, надо постараться сделать так, чтобы мы обычно думали о другом, а не о том, о чем мы сами по себе будем думать постоянно.

На это есть только один христианский рецепт — стараться иметь внутреннюю молитву. Если мы хотим иметь внутреннюю молитву и память Божию, если мы хотим говорить: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешнаго”, то тогда всякие дурацкие передачи по радио и по телевидению и болтовня с людьми не будут нам помогать, а будут нам мешать. Тогда мы не будем такими людьми, которые не выносят тишины, им обязательно надо включить радио, потому что со своими мыслями оставаться им совершенно невыносимо, а, наоборот, мы будем рады тишине, когда можно помолиться и успокоиться.

Если человек обязательно должен включить радио, потому что без шума он себя чувствует “как в горбу”, то это означает, что он действительно “как в гробу”, только не тогда, когда шум у него в ушах стоит, а всегда, независимо от того, стоит у него шум в ушах или не стоит. Он может отвлекаться и не обращать на это внимание, а в гробу он всегда. И тогда никаких интересов у нас быть не может.

Или считается невежливым, когда люди идут друг с другом рядом или едут. И говорить им совершенно не о чем, все, что нужно было по делу обсудить, если такое дело было, они уже обсудили, но и невежливо молчать. Поэтому надо празднословить. Кстати, празднословить чаще всего получается не о том, что можно познавательного друг другу рассказать, потому что у всех разные интересы, и что интересно мне, то неинтересно ему. Конечно, бывают люди, которые вообще не смотрят, что собеседнику интересно, а просто несут свое. Но такие люди тем более считаются утомительными и невыносимыми. А большинство людей находят общую интересную тему для разговоров, чтобы поддержать.

Как легче всего найти интересную тему для разговора? — Это можно воспринять как анти-духовный совет с моей стороны: надо кого-нибудь осудить. Потому что всегда легко найти сочувствующих какому-нибудь негодованию о том, как все плохо. Как какой-нибудь общий знакомый или личный знакомый, или знаменитость из СМИ, — как у него все на самом деле плохо. Или какие на самом деле плохие люди. Эта тема неисчерпаема, и здесь всегда можно найти сочувствие, и провести с приятностью время, или, по крайней мере, избежать томительного молчания в разговорах с людьми.

Конечно, если мы православные христиане и, тем более, стараемся молиться, то все это для нас совершенно безобразно и неприемлемо. Поэтому, конечно, мы предпочтем тишину, мы спокойно и не смущаясь можем ехать с кем-то или идти и молчать, когда нет никакой темы для разговора, что само по себе приятно и полезно. И сами мы будем стараться молиться.

Конечно, если нет к этому привычки, то откуда она возьмется, потому что ведь хочется делать совершенно другое, а не молиться. И здесь нужно вспомнить вот что: у нас у каждого бывают разные ситуации, которые требуют большого нашего внимания. И также бывают ситуации, можно вспомнить из собственного опыта, — каждому взрослому человеку, я думаю, по крайней мере, —когда возникали какие-то большие опасности. И тогда мы понимаем, что надо молиться. Потому что молитва нас ограждает, и мы сознаем, что находимся не в руках наших каких-то врагов, а в руках Божиих, и без промысла Божьего ничего с нами не случится.

И надо вспоминать свои опыты таких переживаний тогда, когда никаких поводов для таких переживаний нет. Тогда мы всегда будем перед Богом, тогда будет память Божия, тогда мы сами для себя будем всегда иметь ответ на вопрос, для чего мне нужно молиться. Не кому-то нужно молиться, не вообще нужно молиться, а для чего мне нужно молиться. Тогда мы захотим молиться, тогда нам будет мешать, а не помогать то, что нам мешает молиться.

Это не значит, что мы сразу перестанем какие-то удовольствия допускать в свою жизнь, но это значит, что мы будем к ним по-другому относиться, что изменится их качество, прежде всего, а, во-вторых, количество. Потому что мы будем допускать такие удовольствия в своей жизни, которые не отвлекают нас от молитвы или отвлекают меньше, чем другие (исходя из большего реализма, можно сформулировать так).

Надо об этом думать. Только тогда мы сможем что-то понять и что-то извлечь из того, что говорит нам Слово Божие, которое мы еще имеем возможность слышать, особенно если мы имеем возможность приходить в церковь.

Аминь.