Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Часть 1 здесь: здесь

Видеть свои прегрешения — это добродетель, Божий дар; обычно нам хватает “духовного рассуждения”, чтобы видеть прегрешения нашего брата, а не свои собственные; когда Бог показывает нам наши прегрешения, Он указывает и шаги, которые нам надо сделать для исправления своей жизни; не надо обращать внимания на мысли о своих грехах, которые не ведут нас к исправлению; смиренномудрие помогает не впадать в панику и ждать, пока Господь вразумит; надо иметь смирение, чтобы терпеть самого себя; целомудрие означает некую целостность ума, которая нарушается тем, что границы нашей личности проходят не там, где они должны быть; чтобы стяжать целомудрие, надо жить так, будто ты прямо сейчас умрешь; без добродетели терпения вообще не будет никакого христианства; путь к христианской любви начинается с соблюдения поста; людей, которые любят поговорить про христианскую любовь, надо воспринимать не как особо духовных, а как особо больных; христианская любовь заключается в соблюдении заповедей; непрестанная молитва – это тоже заповедь; стать святым — это тоже заповедь, мы не должны позволять отвлечь нас от этой задачи.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы завершим беседу о молитве св. Ефрема Сирина, которая постоянно звучала во время всего Великого поста, и будет звучать еще в первой половине Страстной седмицы до среды включительно. Если прошлый раз мы говорили о тех грехах, от которых просим Господа нас избавить, то сейчас мы будем говорить о второй части этой молитвы, то есть о добродетелях. Что же там сказано о добродетели?

“Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему”. И дальше: “Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего”. Вот и начать разговор лучше с того, чем прегрешение отличается от добродетели, потому что видеть свои прегрешения – это добродетель. Видеть прегрешения своего брата иногда тоже бывает добродетелью, если мы имеем цель помочь брату исправиться, но при условии, что делается это бесстрастно. Но такое внимание к ближнему, как правило, бывает отнюдь не в качестве добродетели. Наше участие в исправлении не только мнимых, но даже и действительных прегрешений, бывает не на пользу нашему брату, и практически всегда, за редчайшим исключением, это бывает во вред нам самим. Смысл этого прошения буквален – дать нам видеть наши собственные прегрешения, а не прегрешения других, потому что прегрешения других нам почему-то очень заметны, на это нам с избытком хватает нашего “духовного рассуждения”, а разглядеть собственные не можем. Но есть еще одна очень важная вещь, которую не все замечают.

Наше прошение о том, чтобы Господь дал нам увидеть свои прегрешения, означает наше понимание и веру в то, что видеть свои прегрешения с пользой для души – это дар Божий. Потому что, во-первых, мы должны видеть только те наши прегрешения, которые есть на самом деле, а не те, которые мы сами себе выдумываем или бесы для нас выдумывают. Полезно видеть правду, а не все подряд. Не надо думать, что мы согрешили во всех грехах. Старец Амвросий Оптинский хорошо отвечал бабушкам, которые приходили и говорили: “Во всем, батюшка, грешна”. Так любят говорить на исповеди: “во всем грешна!”. Лошадей воровала? – Нет, не воровала, – Значит, не во всем. Поэтому не надо думать, что кто-то из нас, хотя бы один человек, грешен абсолютно во всем. Все-таки в чем-то нет, хотя все страсти есть у каждого. Надо видеть только те грехи, в которых мы действительно виноваты, но и их надо видеть не как попало, потому что и грехи тоже можно видеть по-разному. От нашего видения должна быть польза, должно начинаться наше исправление. Такая польза может быть только как дар Божий, когда Господь даст нам видеть наши грехи. А как еще мы можем их увидеть?

Мы можем сами увидеть наши грехи, если очень настырно стараемся это сделать, но в этом нам могут помогать и бесы, и подчас невозможно отличить, бесы ли нам помогают или мы сами это делаем. Так, в сотрудничестве с бесами, мы можем очень преуспеть видеть наши грехи, причем не обязательно мнимые и ложные, но и те, которые есть на самом деле. Но в чем проявится то, что это не дар Божий помогает увидеть имеющиеся грехи? В том, какие мы выводы будем делать и какое будет у нас после этого состояние.

Либо мы будем приходить в состояние безнадежия и отчаяния, и от этого нам будет становиться еще хуже, и мы не будем представлять, как из этого выходить и что с этим делать, либо другой вариант, ничем не лучше. Мы будем приходить в состояние безразличия: все равно у меня грехов очень много, я так давно живу, так давно пытаюсь быть христианином, а ничего не меняется, поэтому я уж буду дальше так жить, как мне живется.

Да, наблюдение за собой здесь верное, но только вывод неправильный, а должен быть такой: я буду просить Господа, чтобы Он дал мне увидеть мои прегрешения, а признаком Его дара будет не обязательно то, что Он прямо сейчас будет показывать, как мне сейчас избавиться от грехов – это бывает, но редко. Он будет показывать, что надо сделать в качестве первого шага по тому длинному пути, который приведет к тому, чтобы от этих грехов избавиться. Паника перед ситуацией исчезнет, мы уже начнем понимать, что надо делать, но и не будем забывать, что эта ситуация надолго, и нет таких средств, которые бы быстро нас от нее избавили. Но можно делать что-то другое, в чем состоит сейчас воля Божья, и когда мы сделаем этот маленький шаг, то дальше Он нам объяснит, какой делать второй шаг. Постепенно, из тысячи таких маленьких шагов будет какое-то реальное изменение, – в этом состоит наша христианская жизнь.

Вот в чем состоит дар Божий видения своих прегрешений. А если это не Его дар, то может быть сатанинское помрачение ума или, еще чаще, просто развитие психического расстройства – психастении, и даже паранойи. Поэтому не надо обращать внимание на те мысли о своих грехах, которые не ведут нас к тому, чтобы как-то дальше исправляться. Если эти мысли очень настойчивы, даже если они о наших мнимых грехах и мы не можем пока проверить их истинность, тогда нужно просто каяться на исповеди, что есть, мол, такое дело, такое и такое, но я не знаю, что с этим делать. Не знаю – и не знаю. Вообще, в мире у нас больше того, чего мы не знаем, а к грехам это относится в первую очередь. Если “не знаю”, значит надо, прежде всего, смириться с этим, а по смирению Господь потом уже даст нам знание, причем не стратегическое, а что делать с нашим знанием прямо сейчас.

И вот здесь мы приходим к добродетелям, о которых говорит сегодняшняя молитва: “Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве”. Смиренномудрие – это значит рассуждение, которое связано со смирением, это синоним слова “смирение”. Вот понимание своего незнания спасает нас в том отношении, что позволяет нам ждать, пока Господь вразумит. Ведь почему мы впадаем в панику? Потому что не можем смириться со своим незнанием. Мы представляем себе, что мы что-то знаем, а если мы что-то знаем, то мы знаем всю картину, иначе как же может быть, чтобы мы не знали всей картины? И если картина такова, то дальше начинается уже безнадежие и все подобное.

Надо понимать, что никогда не бывает так, чтобы мы знали всю картину. Предположим, что то, что мы знаем – это правдивая часть картины. Но это только часть картины, а всю ее знает только Господь. Надо иметь смирение, чтобы терпеть самого себя, свои собственные грехи, которые так оскорбляют нашу гордость. Конечно, если мы христиане, то нашу гордость оскорбляет больше всего то, что у нас так много грехов. В итоге вообще захочется бросить христианство, как будто это не для нас. И вот смиренномудрие заставляет нас, прежде всего, терпеть собственные грехи и ожидать, пока Господь в ответ на наши молитвы откроет нам наши прегрешения.

Смиренномудрие – это частный случай более общей добродетели, которая здесь называется первой: целомудрия. Что такое целомудрие? В буквальном и узком смысле, но может быть самом главном, это добродетель, противоположная страсти блуда, которая является всеобъемлющей и примешивается буквально ко всему, что мы делаем, если только мы над собой специально никак не работаем. Целомудрие – это добродетель, но, по сути, этимология этого славянского слова, хотя в греческом это не совсем так, означает некую целостность ума, которая нарушается тем, что границы нашей личности проходят не там, где они должны быть. Границы нашей личности – мы сами и наши отношения с Богом. И все. Все остальное – это наши отношения с другими, и если эти отношения есть, то мы должны исходить из того, что мы – это мы, а не смесь с другими. Я специально сейчас не говорю о грубых проявлениях блудной страсти, об этом у нас была целая специальная беседа, посвященная страсти блуда, но говорю о том, что она вообще меняет наше отношение к миру, меняет представление о границах нашей личности, о том, где кончается наша ответственность за самих себя.

Если мы это понимаем правильно, то тогда мы всегда помним, что мы перед Богом одиноки. Как мы рождаемся сами по себе и одни и как мы умираем сами за себя, и никто не может умереть за другого, так мы на самом деле и живем – одиноко. Только очень трудно это принять. А вот если жить так, как будто бы ты сейчас умираешь, если представить себе, что сейчас ты живешь в последнем своем дне или у тебя такая болезнь, от которой ты очень скоро умрешь, и надо считать дни, а не тратить их на что попало, то тогда человек, как говорится в Библии и в святоотеческих писаниях по аналогичным поводам, уцеломудривается. Тогда человек сразу понимает, в чем именно его проблемы и то, о чем он должен думать, а где находится все остальное. Тогда он вполне может отвлечься от суетности желаний, связанных со страстью блуда. Главный способ стяжания целомудрия и избегания противоположной ей страсти блуда заключается в памятовании смерти. “Памятование смерти” – это общие слова, а что конкретно имеется в виду?

Надо стараться жить так, как будто ты прямо сейчас умрешь. Если мы видели, как какие-то люди на самом деле умирали или сейчас умирают, то нам полезно вспомнить этих людей, вспомнить, как они живут, что они делают правильно и что неправильно. Надо подражать правильному и иметь примеры неправильного, чтобы самому избегать таких действий. Неправильные примеры тоже могут быть очень и очень назидательными для нас. Тогда ум наш, действительно, уцеломудривается.

И мы испрашиваем у Бога еще две добродетели: “…терпения и любве…”. Из всего сказанного о христианских добродетелях становится понятным, что для всего нужно терпение. Без этой добродетели невозможно совершить вообще ничего. Мы говорили о ней в связи со страстью уныния – они противостоят друг другу. Кто может противостоять унынию, тот имеет добродетель терпения. Напомню, уныние – это не печаль, а иная страсть, под действием которой мы рассеиваемся и не можем делать одно и тоже в течение какого-то времени, не можем думать о необходимом или молиться, появляется желание бросить все и заснуть. Именно недостаток добродетели терпения мешает нам делать какие бы то ни было систематические шаги для того, чтобы исправлять свою жизнь. Почти все связанное с исправлением своей жизни, связано с систематической работой. Мы не можем одним шагом, за редким исключением, справиться в каком-то частном вопросе, но нужно сделать много шагов в нужном направлении – требуется целая система мер. Чтобы это пройти, требуется терпение. Без терпения не будет ничего, никакого христианства – борьба с унынием сопровождает все христианство.

И, наконец, в прошении говорится о любви. Это главная христианская добродетель, как мы знаем из Евангелия, и наиболее сложная. Я много раз повторяю, что невозможно стяжать христианскую любовь – хотя мы обязаны стремиться к этому, это заповедано в Евангелии, – если мы, например, пренебрегаем такими простейшими вещами, которые вполне нам доступны в соблюдении воли Божией, как соблюдение постов. Соблюдать посты в какой-то степени может абсолютно любой человек. Однако люди пренебрегают ими просто потому, что не видят в этом важного. Действительно, это очень маловажная вещь, но если мы даже в этом маловажном не будем исполнять воли Божией, то, конечно, Он нам не даст своей благодати, чтобы мы смогли исполнять Его волю в важных и сложных вещах, которые мы изначально делать не можем. Поэтому путь к христианской любви начинается с поста.

Очень часто можно заметить людей, особенно восторженных женщин, которые говорят, что они любят каких-то своих знакомых, какие они хорошие, а про них, может, тоже так думают, и многие из таких женщин становятся христианками, и в церкви начинают вести себя так же. “Ах, я вас так люблю, дорогие мои!” и т. д. Она, конечно, не лжет, а искренне говорит о своем настроении. Люди мужеского пола тоже себя так могут вести, но реже. Наверное, никому из нас в голову не придет считать, что люди, ведущие себя так, святые. Даже те, кто лояльно, по неведению считает такое поведение допустимым для христианина, не допускают мысли, что это поведение святого. Если человек на самом деле пусть не всех своих ближних любит, но достаточно многих, то он, если не совсем святой, то уже очень близок к христианской святости. Но тогда он не будет об этом так говорить, не будет это подчеркивать. Если он хочет об этом поговорить, значит, у него есть какая-то проблема. Человек вообще хочет говорить о том, где у него “чешется”.

Люди, которые любят поговорить про христианскую любовь, обычно неправильно озабочены темами, связанными с христианской любовью. Вполне возможно, что у них надо подозревать какие-то отклонения на сексуальной почве, и они должны обратиться к психотерапевту. Но если они не могут этого сделать, то, может, и церковная жизнь им как-то поможет, хотя интенсивной терапии тут не получить. В любом случае, не надо воспринимать этих людей как особо духовных, а надо воспринимать как особо больных, которые нуждаются в помощи, а помощь эта заключается в том, чтобы не поддерживать их иллюзий о себе и стремиться пресекать такие разговоры. А в чем состоит христианская любовь согласно Евангелию и святым отцам?

Один единственный критерий, это очень просто: ” Кто любит Меня, заповеди Мои соблюдает”. Кто больше соблюдает заповеди внешней и особенно внутренней христианской жизни, тот и стяжал христианскую любовь. Кто имеет непрестанную молитву, тот имеет христианскую любовь. Совершенная любовь Божия, как говорит св. Максим Исповедник, отрешает от мира. Если мы думаем, что можем усилием воли отречься от мира, то это будет отречение от каких-то определенных пристрастий, которые у нас были раньше. Но отречься от привязанности к миру мы можем только любовью Божию по мере того, как мы ее стяжаем. А стяжаем мы ее только одним способом – непрестанной молитвой, насколько это от нас зависит, и исполнением всех заповедей. Непрестанная молитва – это тоже заповедь, мы обязаны это делать. Апостол Павел говорит: “Непрестанно молитесь”. И эта самая главная заповедь, от нее зависит наше христианское бытие во всех отношениях.

Будем стараться молиться, будем стараться в соответствующие дни читать молитву св. Ефрема Сирина, понимая, что именно мы в ней себе испрашиваем, и будем относиться с терпением и со смирением ко всем нашим грехам и прочим несовершенствам. Пусть наша гордость смирится, что в данный конкретный момент мы еще не совсем святые, но пусть она не позволит нам отказаться от мысли стать святыми, потому что стать святыми – это тоже заповедь. Это не тот вопрос, на который требуется наше особое желание – сказано еще в Ветхом Завете в книге Левит через Моисея: “Будьте святы, как Я свят”.

Святые отцы это повторяют, а апостол Павел говорил: “Подобни мне бывайте, якоже аз Христу”. То есть мы должны быть подобны апостолу Павлу, но не потому, что важно быть подобным апостолу, а потому что он старается быть подобным Христу. В этом наша задача. Мы не должны допустить, чтобы какие бы то ни было рассуждения, даже самые рациональные, позволили нам отступить от этой задачи и переключиться на что-то другое, внимая мыслям, что святость недостижима. Мы знаем, что спасение вообще не достижимо, но невозможное человеку возможно Богу. И не надо выдавать желаемое за действительное. Желание должно быть только одно – стать Богом, но действительное – это то, что сейчас есть. Тогда мы будем приближаться к тому, к чему приблизились все святые, потому что мы пойдем их путем.

Аминь.