Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память святых отец VII Вселенского собора. Воспоминание этого собора было назначено на ближайшее воскресенье к 11 октября, когда этот собор завершился. Это был собор, который подвел итог, — оказавшийся промежуточным, — первому большому спору по поводу святых икон. Всего в Византии было два больших спора и два не очень больших, связанных со святыми иконами.

Каждый раз, в каждом из этих споров, спорили не обо всем, о чем тут можно поспорить, а о чем-то более или менее частном. Если говорить о том, о чем поспорили в VIII веке и о чем говорилось на VII Вселенском соборе в 787 году, то, конечно, все равно сейчас нельзя сказать обо всем, но можно сказать самые главные идеи и интуиции.

Самая главная идея – я не говорю, что это исчерпывающая идея по догмату об иконопочитании, но это был главный момент, который разъяснялся на VII  Вселенском соборе, — что Христос не просто воплотился в материальное тело, но вообще материя  может освящаться Богом, что Бог присутствует во всем материальном совершенно непосредственно, чтобы это материальное поддерживалось в бытии.  Это касается самых грязных предметов и вообще чего угодно. Того, в чем Бог вообще никак не присутствует Сам непосредственно Божественными энергиями, вообще никак не существует ни в каком смысле.

Но среди существующих предметов есть некоторые предметы особенные, в которых Он присутствует не только так, как во всем другом, а присутствует, еще их освящая. Присутсвует дополнительно, делая их святыми и сообщая через них благодать тем, кто к ним надлежащим образом относится. Не как попало, а благоговейно и с почитанием. А если относится как попало, богохульно и без почитания, то тоже это не проходит бесследно, а случается с ними все, что бывает за непочитание священных предметов.

Мы знаем еще из Ветхого Завета, что там была заповедь «не сотвори себе кумира», но там же объяснялось на примерах – в том же Законе Моисеевом, — что является кумиром, а что нет. Ковчег завета, два херувима, изображенные над ним, стоявшие в скинии, не нарушали эту заповедь, хотя если смотреть по буквальному смыслу, то выходит, что нарушали.

Дело в том, что буквальный смысл Писания таков, что следовать ему нельзя, потому что иначе пришлось бы нам считать, что у Бога есть глаза, причем, может быть, в количестве семи, как Ориген подсказывает, и прочие глупости. Священное Писание рассчитано на людей, которые читают его с каким-то смыслом, свойственному человеку – для начала. Я уж не говорю, что с какой-то особенной мудростью. Но если читать его более или менее осмысленно, без особенной мудрости, то что-то очень важное для себя можно оттуда понять и таким образом начать набираться мудрости. Но любое осмысленное чтение предполагает, что человек думает, в каком смысле сказано то или иное слово.

Понимание того, что значит не сотворить себе кумира, не предполагает, что, например, ковчег Завета, скульптурные изображения Херувимов над ним, были идолами или кумирами. Хотя если бы кто-то где-то просто изобразил ангела, то это был бы идол — например, терафимы, как называются в Библии эти небольшие идолы, которые Рахиль увезла от Лавана.

Но у нас есть священные предметы, которые в том или ином смысле являются иконами. Икона – это не обязательно картинное изображение Христа. На иконе может быть Бог и вне воплощения, но тогда об этом еще не спорили. И помимо того, что иконами являются и некие картины, но также ими являются и другие священные предметы, которые не могут быть соотнесены как картины с образом Христа. Тогда речь шла о священных сосудах, которые употребляются за литургией, о святых мощах – все эти вещи отрицались иконоборцами. Святые мощи выбрасывались, а священные сосуды, которые использовались за литургией, трактовались так, будто это просто какие-то сосуды, почетные, но не более того.

Но мы, конечно, считаем, что и Чаша, из которой мы причащаемся, является иконой, но иконой, которая является символом без внешнего подобия. Иконой являются будущие святые Дары, когда их выносят во время литургии на Херувимской, на великом входе, и которые в молитве Василия Великого называются «вместообразными», то есть символами, Плоти и Крови, которые потом превратятся в саму реальность. Но когда святые Дары освятятся, то это уже не икона. То есть икона – это любой освященный предмет.

Кто это отрицает, те не понимают связь Бога и материи – я не говорю уж, что они тем более отрицают воплощение Христово как ненужное, непонятно в чем состоящее. Но они отрицают даже начальное – что такое мир, зачем сотворил его Бог, в чем ценность материи. То есть отрицают возможность того, что Иоанн Дамаскин – а он был как раз один из вдохновителей VII Вселенского собора, но до него не дожил, – называл честной материей, то есть священными предметами.

С одной стороны, в наше время тоже есть люди, которые этого не понимают. Это большим образом относятся к протестантам внутри православия, или «лютеранам восточного обряда». Есть люди, которые привыкли ходить в православную церковь, считать себя православными, соблюдать в той или иной неполной мере какие-то наши обряды, но думающие об иконах и о многом другом так, как думают протестанты. Особенно среди священнослужителей или интеллигенции. Это, конечно, нехорошо.

С одной стороны, это понятно, а с другой – есть еще и другое. Есть люди, которые скажут, что они с удовольствием во все это верят, о чем мы сейчас говорили, о чем говорил VII Вселенский собор. И из этого они делают дальше вывод, что материя – это не просто хорошо и полезно, а это нечто такое, с чем связаны значимые цели в жизни. То есть для нашей телесности, материальности мы живем – так можно сказать, но это будет искажение, потому что каким бы полезным и хорошим ни был материальный мир, разные материальные предметы, честная материя, даже тело, которое освящается – это все инструментально для того, чтобы преобразиться и стать Богом. И душа тоже инструментальна, она нужна для того, чтобы мы ее использовали в качестве кормчего или возницы для тела, но только для того, чтобы прийти к Богу.

Материя хороша постольку, поскольку в ней присутствует Бог и поскольку через нее можно прийти к Богу. Сама по себе она совершенно бесполезна и ничем не хороша. И кто хочет использовать материю не для того, чтобы прийти к Богу, а потому что нам нравится что-то материальное, те обычно отпадают.

Поэтому будем отрицать обе крайности – и тех, кто говорит, что материя настолько плоха, что Бог с ней никак не соприкасается по-настоящему, и, в частности, — такие люди могут отрицать святые иконы, и их обличает VII Вселенский собор, — но, в то же время, не будем соглашаться и с теми, которые говорят, что материя хороша сама по себе, а не как среда и средство нашего общения с Богом.

Аминь.

епископ Григорий