Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память Максима Исповедника в честь перенесения его мощей из того места, где он умер. Хоть нам и кажется, что это курорт, потому что это было где-то на Кавказе, в Абхазии, но для византийцев это звучало примерно как Колыма. Они там, действительно, заболевали воспалением легких, потому что было им очень холодно, особенно зимой – это место было весьма суровым для них.

В том месте, где он умер, мощи его пребывали несколько десятков лет, и не совсем понятно, при каких обстоятельствах, но спустя еще несколько десятков лет после того, как восторжествовало православие, мощи были перенесены в Константинополь. Там они находились долго, но при разных завоевателях Константинополя, в конце концов, пропали. Сейчас мощей Максима Исповедника нигде нет.

К тому же в византийское время произошла путаница, и два дня памяти Максима Исповедника перепутали: сегодняшний день стали считать днем его памяти, а настоящий день его памяти в августе стали считать днем перенесения мощей. Поэтому и в русских календарях такая путаница, но древние византийские документы восстанавливают истину.

Но это все не так важно, а важно то, почему мы так почитаем этого святого. Конечно, мы многих святых почитаем, и немало среди них тех, кто тоже были богословами, которые защищали православие богословски. Но даже среди этих святых Максим Исповедник выделяется. И он не просто выделяется, а можно про него сказать, что он тот святой, который за всю историю Церкви с наибольшей полнотой и наибольшим охватом, и, в то же время, с наибольшей внутренней связанностью в единою систему изложил православное учение.  Ни до, ни после такого не было.

Конечно, мы сейчас можем обращаться к книгам Иоанна Дамаскина, которые лучше подходят в качестве учебников, чем творения Максима Исповедника, большинство из которых в качестве учебников вообще абсолютно непригодны — они весьма неудобны, особенно для учащихся, манерой изложения. Но книги Иоанна Дамаскина, как например и прежде всего “Точное изложение православной веры”, написаны на основе творений Максима Исповедника.

При этом учебник не обладает такой глубиной и полнотой, что, собственно, и не должно быть в учебнике догматики, каким является “Точное изложение православной веры”. А вот Максим Исповедник был наиболее глубоким богословом, который ответил не только на те вопросы, что стояли перед его временем, но он говорил для вечности. Конечно, он говорил о том, что актуально, активно участвовал в богословских спорах, это стоило ему сначала длительного заключения под домашним арестом, в ссылке, в тюрьме, а потом еще и отрубленной руки, вырезанного языка и смерти в далекой ссылке на крайнем севере, так как Кавказ для Византии был крайним севером, хотя для нас это южный курорт.

И вот, несмотря на то, что он так был вовлечен в богословские дискуссии своего времени, он писал о православии в целом. И какие-то частные вопросы, о которых тогда были споры, он всегда объяснял из общего. Это общее настолько было им ясно прописано — конечно, ясно для подготовленного читателя, так как он почти не писал учебников, хотя у него и есть мелкие заметки учебного характера, — и если в это вникнуть, то тогда получается, что он писал, действительно, о многом.

И когда в XIV веке были знаменитые исихастские споры, которые до сих пор определяют, чем православие отличается от еретических исповеданий Запада, то и тогда основная опора была в творениях Максима Исповедника. Конечно, опора православная. Тогда надо было более отчетливо, более полемически, более заостренно изложить то, что излагал св. Максим. И вот какой для нас отсюда вывод?

Во-первых, как учил св. Максим, надо всегда понимать,  для чего мы в этой Церкви, а не в другой, и где истинное православие. То есть богословие нужно для всех. Не только для тех, кто профессионально называется богословом, а абсолютно для каждого мирянина. Потому что понять здесь ли истинная Церковь или нет – это богословие. Либо мы действительно разбираемся в учении, и тогда мы понимаем, что это богословие, понимаем, на что идем, делаем сознательный выбор, либо мы делаем выбор из каких-то недолжных соображений, идем в ту церковь, где у нас хорошая компания или где просто психологически комфортно себя чувствуем.

При этом все равно получается, что мы, таким образом, богословствуем, только богословие наше плохое и ложное. Нельзя делать так, чтобы человек не делал богословского выбора. Если мы решаем — а мы все равно решаем, хотим мы или не хотим, верим или не верим, если верим, то во что и в кого, — то это все и есть богословие.

Вот другой урок святого Максима – это то, что настоящее богословие никогда не бывает кабинетной наукой. В XIX веке вслед за протестантами многие православные стали говорить – и до сих пор еще не все перестали, – будто бы есть какая-то “богословская наука”, научное богословие.

Просто диву даешься, читая дореволюционных всяких духовно-академических авторов, как они там научно излагают догматы о Троице и так далее. При этом наука понимается как что-то такое кабинетное – мол, можно напрячь свои интеллектуальные способности, почитать книжек и сделать какое-то научное открытие, понять что-то, что прежде не понимали в Троице. Конечно, это абсолютное безумие с точки зрения житейской.

Опыт богопознания происходит иначе. Но если люди считают, что так можно, то с точки зрения религиозной – это ересь, а не просто безумие. По житейски – это глупость, но прежде всего надо понимать, что это ересь. Настоящее богословие всегда, независимо от интеллектуального уровня, независимо от того, сколько прочитано книг, сколько из них используется в богословии – в принципе, чем больше, тем лучше, никто не говорит, что это плохо, — питается не этим, не умом питается, не интеллектом, не книгами, не начитанностью, а христианской жизнью, то есть аскетической жизнью и тем опытом, который в результате приобретается.

Именно этот опыт правильной аскетики не позволяет оставаться в еретических сообществах, не позволяет оставаться в общении с иерархией, которая отступает от Церкви. Конечно, если оказался в таком положении выбора, то надо делать практические шаги для того, чтобы православие восторжествовало или, по крайней мере, для того, чтобы самому не отпасть вместе с отпадающими.

Св. Максим не только писал книги, не только выступал, не только убеждал, участвовал в диспутах, собственно, за что и был арестован, но и оказался в эпицентре политического заговора. Правда, сам он в этом заговоре прямо не участвовал, зато его ближайший помощник святой папа Мартин в нем участвовал напрямую. В Италии они поддержали (св.Максим косвенно) итальянских сепаратистов, которые отделились от Византии, за что папу Мартина практически сразу и казнили по политическим обвинениям, которые формально были совершенно справедливые.

В Византии тогда была еретическая вера, монофизитство, а итальянский сепаратизм был под флагом истинного православия. Поэтому под защитой сепаратистов удалось собрать Собор в Риме, который в 649 году осудил еретиков, но потом сепаратисты были разбиты, и все, кто им помогал, оказались арестованными.

Так оказались арестованными св. Максим, который только морально помогал, и св. папа Мартин, который дал весомую санкцию Церкви на дело сепаратистов. Ничего в этом зазорного нет – православие надо защищать всеми возможными средствами. Если есть какой-то политический режим, который борется с православием напрямую, то против него тоже надо предпринимать какие-то действия, если есть возможность. И св. Максим этому учит. Этому же учат наши исповедники и новомученики Российские, память которых мы будем совершать уже через несколько дней, если Бог даст.

Поэтому будем ориентироваться не на то, что говорят какие-то люди, которые, может, и ходят в церковь, но больше думают о том, как им прийти домой и пить чай, есть суп после того, как они сходили в церковь. А надо думать о том, как поступали святые отцы, и особенно св. Максим.

Аминь.