История св. Феофано и праздника в честь Всех святых. История св. Софии и последствия второго брака царя Василия III для России. История вскрытия мощей св. Софии. О насильственном постриге и о добродетелях, совершаемых в неприятных обстоятельствах. О посещении Божием и об отношении к скорбным обстоятельствам.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память особенно близких друг другу святых, которые, промыслом Божиим, празднуются в один и тот же день, потому что это был день их кончины, — святой Софии Суздальской и святой Феофано, императрицы византийской. Между ними было 700 лет разницы; Феофано жила раньше. Что между ними общего? Обе они были царицами и, одна добровольно, а другая недобровольно, фактически оставили престол и жили монашеской жизнью.

Святая Феофано никогда официально не объявляла о своем уходе с императорского престола и до самой своей смерти считалась царицей, но реально она ею не была и жила очень аскетически, и ее муж, царь Лев, считал ее святой еще при жизни. Когда она умерла, то он (это известная история) построил в Константинополе храм в честь ее памяти. В Византии не было процедуры официальной канонизации святых, и можно было сразу же после смерти праздновать память святого и строить храмы в его честь и писать иконы. Но именно в данном случае, несмотря на то, что храм был построен царем, архиереи испугались такого прецедента — чтобы царицу, всем известную и только что умершую, о подвижнической жизни которой почти никто не знал, зачислить во святые. И тогда царь Лев — недаром он назывался Мудрым — сказал, что пусть тогда храм будет не в честь Феофано, а в честь всех святых, и если Феофано святая, то храм будет и в честь нее. Эту историю мы вспоминаем каждый год, но не сегодня, в день кончины святой Феофано, а в Неделю всех святых — в праздник, который специально ради этого был установлен.

А сегодня лучше подробнее рассказать о другой святой, празднуемой сегодня, — преподобной Софии Суздальской, которая под именем Соломонии была супругой Василия III, который назывался Великим князем, но фактически был царем Московским. Из-за бесплодия жены он, желая непременно иметь наследника, с ней развелся. Как известно, по церковным канонам бесплодие супруги не является поводом для развода, даже при необходимости продолжения династии. Но Соломонию насильно постригли в монахи с именем Софии, хотя она очень не хотела постригаться, и отправили в Покровский монастырь в Суздале. Как мы знаем, ничего хорошего из этого не вышло. Действительно, царь Василий взял другую жену, она действительно родила ему наследника, но во-первых, уже из-за развода разразилась большая церковная смута, потому что нашлись принципиальные православные люди, которые отнеслись к разводу как к нарушению канонов и не признали второго брака царя, в результате чего возникли всякие гонения на этих православных людей; а еще худшее произошло потом. Потому что этот наследник, про которого было предсказание, что он будет страшным выродком и уничтожит православие на Руси, действительно оказался ужасным: он стал царем с именем Ивана IV Грозного и творил бесчинства гораздо худшие, чем его отец, хотя и не сразу начал бесчинствовать и поначалу был довольно хорошим царем. И он настолько разорил династию, не говоря о том, что он и Церковь разорил, что после него прямые его потомки не могли царствовать: одного своего сына он убил, другого, царевича Димитрия, в младенчестве убил неизвестно, кто; а царь Феодор Иоаннович, который воцарился после Ивана Грозного, был очень больной и, может быть, даже слабоумный, процарствовал он мало, и прямая линия потомков Василия III пресеклась. То есть в результате он породил тирана, а потом, в результате пресечения династии и невозможности утвердить крепкую власть, на Руси произошла Смута, в результате которой были такие потрясения в церковной и государственной жизни, каких никогда раньше не было. То есть вроде бы и хорошего хотел добиться Василий III, желая наследника, а получилось все хуже, потому что хуже того, что случилось в правление Ивана Грозного, на Руси ничего случиться не могло.

А что касается Соломонии, то тут, как мы знаем, произошло все иначе. Потому что она все-таки смирилась со своим пострижением и стала жить в монашеском образе так, как могла; и действительно, она просияла в монашеских подвигах, ее очень почитали еще при жизни, и после ее смерти ее могила была почитаема. Но, согласно ее завещанию, ее тело не выкапывали из земли и не держали на вскрытии, т.е. мощи ее всегда были под спудом, и так продолжалось до самого недавнего времени, до 90-х годов прошлого века. При большевиках, поскольку там не было вскрытых мощей, а была только могила, ее не вскрывали, но когда в Покровском монастыре, где она была похоронена, появились монахини Московской патриархии и стали возобновлять там монастырскую жизнь на очень своеобразный лад, вплоть до того, что при монастыре возник целый туристский комплекс, они захотели эти мощи достать, чтобы у них в храме была поклоняемая святыня. И вот, как утверждают жители Суздаля, когда этимонахини действительно выкопали эти мощи, найденные там, где они и должны были быть, мощи оказались нетленными, но сразу же после вскрытия истлели, т.е. рассыпались. Это было чуть более 10 лет назад, и это привело к тому, что эти мощи, хотя и стоят сейчас на вскрытии в патриархийном храме, стоят закрытые, и можно только приложиться к раке.

Чему же учит нас пример святой Софии Суздальской? Тому, что если мы принимаем свою судьбу, мы можем достигнуть очень больших добродетелей. Господь помимо нашей воли создает для нас такие условия жизни, которых мы сами не хотели бы и ни в коем случае для себя не ожидали. Но если мы пытаемся в этих условиях исполнять волю Божию и просим Господа, чтобы Он нас вразумил ее исполнять, то мы сможем ее исполнить, и тогда в этих условиях нам будет гораздо лучше жить, чем в тех условиях, которые у нас были раньше, и которых мы бы для себя хотели.

Конечно, в отношении монашества есть два обстоятельства. Чин монашеского пострига предполагает добровольность; там специально задают вопрос: “Волею ли пришел еси, а не насильно?” — и есть символические действия, которыми человек демонстрирует, что он именно сам этого хочет: тот, кто будет его постригать, трижды бросает на пол ножницы, как бы не желая его постригать, а постригаемый поднимает их и подает обратно постригающему. И получается, что если пострижение происходит насильно, то все это нарушается, и есть все канонические основания считать его недействительным. Но по церковной практике, и не только русской, но и во всех Православных Церквах, считалось, тем не менее, иначе. Да, можно считать такой постриг недействительным, и некоторые люди действительно при возможности сразу же сбрасывали с себя монашество, навязанное им, и возвращались к светской жизни, и канонически они никогда не подлежали осуждению. Однако все-таки лучшим считалось всегда принять насильственный постриг как волю Божию, принять недобровольное как добровольное и дальше подвизаться в монашестве. И на Руси тому было немало примеров. Преподобный Нил Сорский писал одному вельможе, насильственно постриженному в монахи, такое утешение: “Тебя Бог возлюбил и изъял из мира сего”, — поэтому надо не печалиться, а радоваться такому проявлению любви Божией. И вот, святая София, хотя и не сразу, тоже поняла это так.

Вот, это, конечно, относится не только к монашеству, в которое нас, возможно, никогда насильно не постригут, но и ко многим другим добродетелям, к которым мы даже ежечасно призываемся через обстоятельства жизни. Потому что сколько раз происходит в нашей жизни то, чего мы не хотим! Я думаю, что постоянно происходит. В любой период жизни мы можем увидеть какие-то обстоятельства, так или иначе повлиявшие на нашу жизнь, которые кажутся нам тяжелыми, неприятными и т.д. И вот, если мы, вместо того чтобы роптать, вместо того чтобы обижаться на кого-то, отнесемся к этим обстоятельствам как к некоторому заданию от Бога, и только лишь во вторую очередь как к заданию сделать что-то внешнее (потому что чтобы понять, что нам делать внешне, нужно внутренне сначала это понять), то мы попытаемся понять, что нам нужно в себе исправить, для того чтобы мы на происшедшее так не реагировали. Потому что мы должны считать, прежде всего, что если с нами происходит что-то плохое и неприятное, то это нормально. Когда происходит что-то другое, что мы не ощущаем, как неприятное, то тогда вот уже странно — то ли это такая незаслуженная милость Божия, на которую ни в коем случае нельзя рассчитывать, что она будет продолжаться хотя бы одну секунду (может, она и будет продолжаться, но рассчитывать на это не надо, потому что это может стать искушением и поводом рассеяться), то ли, скорее всего, это не есть милость Божия, а просто такое искушение, в результате которого мы начинаем безумно скакать и веселиться, не имея для этого на самом деле никаких поводов.

И в то же время мы не должны роптать и предаваться чрезмерной печали, потому что печали могут предаваться только тот, кто не верит в Бога и думает, что полностью оставлен. Но мы знаем, что даже если иногда нам и кажется, что мы полностью оставлены, что мы не имеем никакой надежды на изменение наших скорбных обстоятельств, что если они не изменятся, то мы просто умрем или с нами случится что-то плохое, мы должны понимать, что это все только нам так кажется, а на самом деле не бывает такого, чтобы мы были оставлены. И само то, что с нами происходят какие-то несчастья, как раз и доказывает, что мы Богом не оставлены. Недаром в народе это называется “посещением Божиим”. И если нам нужно посещение Божие, если мы призываем Бога: “Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, прииди и вселися в ны”, — то мы, значит, сами на себя накликиваем, так сказать, Божие посещение. Потому что если Господь в нас вселяется и отделяет нас от мира, то нам будет это не больно только в одном случае — если мы уже сами от мира отошли, если нас с ним ничто не связывает. Если же нас с миром что-то связывает, а Господь начинает нас отделять, то это уже как отдирать по живому, и это не может обойтись без болевых ощущений. Но лучше, хотя бы и без наркоза и с мясом, от нас этот мир отодрать, и надо терпеть. Конечно, лучше мы сами будем решаться на это и стараться к миру не прилепляться, тогда нам будет уже легче; но если нам это не удается, то пусть будет по крайней мере так. К сожалению, до конца нам никогда не удается решиться не прилепляться к миру, и поэтому мы обязаны принять посещение Божие.

И вот как раз святая София Суздальская явила пример полного отдирания мира. Потому что когда ее постригали, у нее не было ни малейшего намерения идти в монашество, и ничего хорошего она о монашестве не думала. Рассказывают даже, что она всячески протестовала, ругалась, во время пострига срывала с себя монашеские облачения, а после пыталась носить светскую одежду и отгоняла тех, кто пытался ее привлечь к монашеской жизни. Но несмотря на то, что ей было так трудно расстаться с мирской жизнью, может быть, труднее, чем каждому из присутствующих здесь, она все-таки с ней рассталась, и это привело ее к таким подвигам, к которым далеко не все добровольные монахи пришли, хотя, казалось бы, она была совсем из неподходящего теста, и какие от нее можно было подвиги ожидать, но вот получилось. И это относится и вообще к спасению души. Если каждый из нас захочет, то он действительно может спастись. Аминь.