Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!
В Великую Пятницу мы совершаем воспоминание самых последних страданий Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. То, как это описано в Евангелии, содержит очень много важных указаний, которых не понимают современные люди, хотя им это точно нужно никак не меньше, чем людям другой эпохи. Поэтому я немножко скажу, что написано в Евангелии, что это означает по непосредственному своему смыслу, и что это означает сейчас для нашей и общественной, и личной жизни. Общественная жизнь там тоже была, потому что там во всем, что происходило с Христом, участвовал народ.
Итак, кровь, пролитая на Кресте, как очищение – это уже кровь не пасхального агнца, не пасхальной жертвы, а другой жертвы – жертвы, которая в День Очищения. Так называемый Йом Киппур – День Очищения. Это другой день, но здесь он совпал с Жертвой Христовой. Это ежегодная жертва, где кровью жертвенного животного, только в данном случае не агнца, а козла, омывается верхняя часть Ковчега Завета, «очистилище», которое подобно картине, с которой смываются грехи Израиля за весь год.
И вот так же кровь Христова омыла не деревянный Ковчег, а деревянный Крест, который вместо Ковчега, для того, чтобы очистить грехи Нового Израиля. Но богослужебная, литургическая символика этого идет гораздо дальше.
Христос был осужден вместе с преступником, которого звали Варавва. «Варавва» переводится как «сын отца». Христос – это тоже Сын Отца, только у них разные отцы. И эта парность тоже соответствует Дню Очищения, тоже соответствует этой жертве. Помимо того, что приносился козел, кровью которого окроплялось очистилище, приносился другой козел, который назывался козел отпущения.
Отсюда наше русское выражение «козел отпущения», всем известное, но оно имеет первоначально в Ветхом Завете четкий богослужебный смысл. Над этим животным первосвященник читал молитву о грехах Израиля с тем, чтобы он уходил в пустыню к Азазелу. Азазел – это сатана, дьявол. То есть этот второй козел оставался живым, и он отправлялся в безводные и пустынные места, где люди не живут, и там отправлялся к диаволу.
И тут можно сказать, что Христос был подобен тому козлу, которое приносится в жертву, чья кровь омывает грехи Израиля. Об этом, наверное, и так все помнят, а Варавва тоже неслучаен здесь. Он подобен другому козлу, которого отпускают в пустыню, которого никто не убивает, и даже не смотрят, как он там в пустыне справляется, но в Книге Исход он называется козлом для Азазела, то есть для диавола, и он отправляется к диаволу. Вот точно это происходит и сейчас.
Но кто выбирает, кого кем назначить? Выбирает народ. Конечно, в Евангелии говорится, что архиереи, и книжники, и фарисеи научили народ требовать именно такого варианта. Они, конечно, научили и убедили. Но они же не силой заставили, а какой-то аргументацией – пусть лживой, но играющей на каких-то существующих страстях этого народа. А что это за аргументация?
Аргументация была очень простая, и о ней тоже говорят евангелисты: что этот человек Иисус – человек опасный. И что придут римлянине и уничтожат наш народ, и что Он вообще нарушитель общественного спокойствия, и Он не позволяет жить нам так, как мы раньше жили. А люди и без всякой дополнительной агитации чувствовали, что Христос не дает им считать себя нормальными иудеями, настоящими чадами Авраама, то есть служащими Богу. Когда Ему говорят иудеи, что они чада Авраама, Он в ответ отвечает, что Бог из камней может сделать чад Аврааму, а вы чада отца вашего диавола.
Конечно, это воспринималось как оскорбление. С одной стороны, в отношении Него нарастали страх и тревога как к потенциальному источнику опасности, и особенно это увеличивалось завистью. Потому что в глубине души или даже на поверхности души – кто как – все чувствуют, что Он прав. А если Он прав, то это вот реакция в человеческом обществе на то, что ему «больше всех надо». И из-за того, что «ему больше всех надо», я не могу уже спокойно жить так, как я жил.
Поэтому, конечно, хочется от него избавиться. А когда предлагается такой простой вариант, чтобы избавиться радикально, чтобы и убить, и так, чтобы не виноват, то тогда, конечно, на это очень хочется согласиться. И большинство людей, как правило, соглашается, что мы здесь и видим.
А что касается Вараввы, то тут и не надо было особо убеждать, потому что да, он злодей, никто его не оправдывал, не пытался его представить кем-то другим, но это злодей привычного типа. И вот к привычным злодеям людям свойственно относиться снисходительно. Не потому, что они добрые. А потому, что эти злодеи не заставляют нас менять свою жизнь.
Конечно, от них есть определенные неудобства и риски, естественно, что ты сам можешь оказаться его жертвой – это все понимают. В принципе, не этот, так другой, одним больше – одним меньше, но принципиально привычное нам состояние они не меняют. Это обычное рассуждение людей. Но рассуждение Божие немножко другое.
Дело в том, что люди действуют, исходя из обычных своих побуждений, как им жить спокойней. Христос, безусловно, не принес ничего хорошего, не обещал им улучшить свое благосостояние или благосостояние своих детей, а только неприятные и тревожные вещи Он им принес. А люди хотят обычно совершенно другого – они хотят здоровья, материального благополучия и так далее. И эти люди, которые выбрали Варавву, тоже ничего другого не хотели. Не в их власти было выбрать сразу обоих, например, а просто им надо было предпочесть. Хорошо отпустить узника – это доброе, в принципе дело, но выбрали они по принципу «кто ближе».
Они указали сами на себя, когда евангелист повторяет фразу, произносившуюся этими людьми – «кровь Его на нас и на детях наших». Здесь наступает коллективная ответственность. То, что произошло с народом иудейским после всего этого – этого никакой другой народ сам себе не пожелает. Причем, это произошло не только или не столько с теми людьми, которые жили тогда, а только со следующими поколениями.
Мы не говорим, что человек наказывается за то, чего он не совершал. Но дело в том, что спокойная и благополучная жизнь, а может быть и не очень благополучная, но купленная ценой такого вот убийства праведника, который заставлял менять свою жизнь так, как Бог велит, она в глазах Божиих преступна. Степень преступления, конечно, не такая, как у Иуды, не такая как у архиереев и книжников, но такая, что наступает коллективная ответственность, и не проходят сроки давности.
Христа убили примерно в 30-м году, а Иерусалим полностью был разрушен, как Христос предсказывал, особенно Храм был разрушен в 70-м году. Прошло сорок лет, уже было другое поколение, другие люди. Тем не менее, как они сами сказали – «Кровь Его на нас и на детях наших».
Это очень близко к нашей общественной жизни. Я сейчас не буду говорить про революцию. Там были свои предательства и своя кара, которую заслуженно понес народ, отказавшись от православия и пошедший за безбожниками. Об этом мы очень много вспоминаем по разным другим случаям, так что сегодня можно пропустить. Но что было потом?
Потом большинство советского народа жило так, что охотно писались доносы, особенно начиная с тридцатых годов, на всяких людей, которые просто чем-то отличались. Они вполне могли быть просто психически больными, поэтому отличались, или просто как-то шутили, или имели выдающиеся способности, и этому завидовали. И этого было очень много. Во всяком случае, страшно боялись людей, которые возмущали спокойствие.
В то же время, к преступникам настоящим, которые руководили государством на всех уровнях, было отношение лояльное. Как правило, народ понимал, что это злодеи, но относился к ним терпимо или более терпимо. В иудейском мире ведь не терпимо к разбойникам относились – Варавва ведь был связан и приговорен к смерти. Это же нетерпимое отношение? Но все-таки более лояльное, чем к тем, кто грозил нарушить спокойное собственное существование.
Конечно, не надо думать, что те счастливые советские поколения, которые у нас были, для нас теперь, которые живут после них и которые, может быть, даже не застали советское время, пройдут бесследно. Если в этом не будет действительно покаяния и изменения, — а непохоже, чтоб оно было в общественном пространстве, — то, конечно, будет что-то похожее на то, что произошло с народом иудейским.
Но это что касается общего, а нам надо думать, прежде всего, о том, что касается лично каждого из нас, независимо от того, в какой мы оказались обстановке. Господь, конечно, промышляет и о целых народах – это несомненно так, это засвидетельствовано в Библии и где угодно, — но Он при этом промышляет о каждом человеке в отдельности. И даже если человек оказался не в очень удачном историческом моменте, то для спасения его души все будет в наилучшем виде предоставлено Богом, вопрос только в том, как он сам этим воспользуется.
И мы должны делать то же самое. Мы не должны, конечно, поступать по зависти и по ненависти – Боже упаси. Конечно, вообще желательно никого не осуждать, но я об этом сейчас не говорю – это высокая добродетель. Но даже если мы этому человеку завидуем, и если есть ему возможность не делать зла, то постараемся не делать. Вот это уже будет неплохо. А самое главное – не будем осуждать людей за то, что им «больше всех надо». Они могут быть неправы в том, что им «больше всех надо», или они, может быть, начинают делать какие-то вещи, которые я, может быть, тоже хотел, но я понимаю, что это глупость и не делаю, а они делают и меня раздражают.
Даже если они неправы, то их надо предоставить собственной судьбе, а также Промыслу Божиему. Не наше дело их осуждать. Наше дело блюсти самих себя, не бояться менять свою жизнь, понимать, что даже если никто снаружи к нам бы не стучался, не создавал бы такие условия, что нам необходимо менять свою жизнь, мы должны сами изнутри создавать себе такие условия. Но мы это делаем плоховато, поэтому нам нужны помощники извне, которые приходят иногда в виде каких-то голосов совести, которые требуют соединяться с Церковью новомучеников, например, а иногда могут быть, действительно, безумные люди с безумными идеями, к которым мы просто должны вырабатывать терпение и уважение. Может быть, тогда Бог нам через эти идеи – безумные и глупые – откроет какие-нибудь умные и полезные; такое тоже бывает.
Поэтому будем понимать, чему нас учит сегодняшний день. Он показывает нам механизм страха и зависти, которые действуют на личном уровне и на общественном. На общественном это приводит к коллективной ответственности, которая действует на несколько поколений, может быть, даже на много поколений.
То есть если ты чем-то завладел украденным, например, то хозяин всегда может прийти и забрать, даже не всегда у тебя, а твоих детей. Тут нет безгрешности даже у тех, кто не понимал, что владеет украденным. А у тех, кто сознательно делали свой выбор когда-то, не будет никакого срока давности. Поэтому здесь надо держаться того, к чему нас призывает Евангелие.
И символизм Евангелия –литургический символизм Дня Очищения, где два козла приносятся в жертву, только один заколается и кровь его изливается на деревянный Ковчег Завета, которым у нас теперь служит Крест, а другой отправляется в пустыню к своему отцу диаволу.
Аминь.