Священник “иосифлянского” Спаса-на-Крови Феодор Андреев был арестован одним из первых, заболел воспалением легких и был отпущен домой умирать; когда выяснилось, что не только обновленцы, но и каноническая Православная Церковь изменила православию, многие священники просто растерялись и не знали, что надо делать, потому что их учили, что истина состоит в том, чего хочет начальство; Феодор Андреев был учеником выдающегося богослова Михаила Новоселова; митрополит Иосиф Петроградский был знаменем Катакомбной церкви, но не мог ей управлять на деле, т. к. фактически был под домашним арестом; от его имени управлял его викарий — епископ Димитрий Гдовский, а идеологию Катакомбной церкви создали и развивали, главным образом, два человека: Михаил Новоселов и Феодор Андреев; Феодор Андреев заболел, потому что долго исповедовал верующих в начале Великого Поста 1929 года, стоя на сквозняке; РПЦЗ прославила его во святых в 1981 году, а отдельное празднование его памяти в нынешнем году совершается впервые – в 80-ую годовщину кончины.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память одного из святых, которые должны особо почитаться в нашем городе, и не только в нашем городе, но и во всей Истинно-Православной Церкви. Это священник Феодор Андреев, который служил в последние годы в клире храма Спаса- на-Крови в то время, когда этот храм стал кафедральным собором Истинно-православной Церкви — “иосифлян”, которые не приняли предательства Церкви, совершенного митрополитом Сергием (Страгородским).

Так как о. Феодор Андреев был одним из самых главных, несмотря на свою относительную молодость, — на него в числе первых пали репрессии. Он был арестован, его держали в тюрьме, и держали бы его долго, а потом и расстреляли бы, но случилось иначе, потому что на момент ареста он уже был очень сильно простужен – у него было воспаление легких.

В тюрьме ему стало гораздо хуже, и так как времена были еще не такие, как в тридцатые годы, а шел только двадцать девятый год, то его отпустили домой умирать. Конечно, это сделали не раньше, чем убедились, что проживет он совсем недолго. Действительно, он не прожил и трех месяцев после заключения, и умер 23 мая 1929 года. Получается, что сегодня ровно 80 лет исполняется его памяти. Что же он такое делал?

Отец Феодор Андреев был, конечно, не просто рядовым священником. Если бы он был рядовым священником, то и тогда это значило бы очень много, потому что быть рядовым священником в Истинной Церкви, когда она гонима, когда вообще мало священников, — это очень важно, тем более, что это были времена близкой опасности для свободы и для жизни.

Практически никто из тех, кто служил в качестве священника, не избежал того, чтобы быть заключенным и в тюрьму, и в лагеря, а те, кто не умер, потом были расстреляны. Был другой вариант – отречения, что тоже многие сделали. Но большинство пастырей Истинно-православной Церкви сохранили свою верность православию.

Но не только этим примечателен о. Феодор Андреев, чью память мы совершаем. Когда оказалось, что уже не обновленцы, с которыми все было ясно, а вроде бы каноническая православная Церковь тоже предает православие, то старшие священники, архиереи практически все растерялись. Многие из них были лично смелыми людьми, которые были готовы идти на подвиг исповедничества и мученичества, пострадать от безбожной власти, но растерялись даже и они. Они просто не понимали, что нужно сделать. Пострадать – это понятно, но перед этим нужно что-то делать. Что?

И вот тут как раз их воспитание никакого ответа не давало, потому что воспитывал их синодальный период дореволюционной русской Церкви, когда самым главным принципом церковного воспитания было одно: надо слушаться начальства. А вот что делать, когда начальство изменяет православию, этого ни в коем случае не преподавали.

Все преподавание было устроено вокруг догмата, который, конечно, не проговаривали напрямую, но тем больше в него верили, — а именно, что начальство не может изменить истине никогда, потому что истина и состоит в том, чего хочет начальство в данный момент.

Все-таки не все в этот догмат уверовали так прямо. Когда, наконец, начальство изменило истине, — а это случилось в 1927 году в лице митрополита Сергия, — то сохранившие верность истине клирики хоть и понимали, что нельзя митрополита Сергия поддержать, и не поддерживали, и старались оставаться в православии, но они просто не знали, где и как держаться православия.

И тогда оказалось, что во главе православной Церкви именно в смысле ее идеологов, тех, кто объяснял другим, что надо делать, встали миряне. Прежде всего, встал мирянин Михаил Новоселов, который был не просто мирянином, но фактически вел жизнь тайного монаха. К тому времени он был на нелегальном положении, еще с 1923 года, и понимал, что с советской властью договариваться не о чем.

Новоселов был еще до революции выдающимся богословом, и особенно его богословские знания потребовались в двадцатые годы. Молодой священник Феодор Андреев, который закончил Духовную Академию, был образованным, даже научные работы у него были про славянофилов, стал учеником Михаила Новоселова. Михаил Новоселов, будучи на нелегальном положении, нередко бывал в их квартире, и уж тем более часто туда приходил, вел там беседы с хозяевами и теми, кто приходил к ним специально для этих бесед, и наставлял в том, что же надо делать.

Нашлись и другие люди. Один из них был архиерей, который стал уже заниматься собственно церковной администрацией в соответствии с этой идеологией. Им оказался епископ Димитрий Гдовский (Любимов). Он тоже новомученик, тоже, конечно, святой. Нашелся и еще архиерей, который не мог по самым разным причинам заниматься прямой администрацией, прежде всего потому, что ГПУ его не пускало в Петроград, фактически отправив его сначала в ссылку и под домашний арест, потом в настоящую ссылку, потом в тюрьму, а потом его и расстреляли. Конечно же, я говорю о митрополите Иосифе Петроградском.

Так сложилась Катакомбная Церковь. Во главе ее стоял митрополит Иосиф Петроградский, который носил свой титул, но ничем административно управлять не мог, он только соглашался и поддерживал тех, кто от его имени становился за истину.

От его имени распоряжались архиереи, которые были здесь. Главным среди них был его викарий епископ Гдовский Димитрий. Но это в плане администрирования. А вот что нужно делать, в каком направлении двигаться, и что мы должны отвечать нашим критикам, как мы должны убеждать тех, кто колеблется и не знает куда примкнуть, — всем этим занимался, прежде всего, Михаил Новоселов и с ним Феодор Андреев. Но Михаил Новоселов должен был скрываться, потому что он еще задолго до этих событий оказался на нелегальном положении, и позже он тоже был арестован, разумеется, и расстрелян. Феодор Андреев, в отличие от Михаила Новоселова, находился на легальном положении, имел право служить в кафедральном соборе — в храме Спаса-на-Крови, —через него и доходили те идеи, которые им самим приумножались и развивались для большого количества людей, до епископов.

Конечно, от ГПУ не укрылось его большое значение, поэтому он был арестован. У о. Феодора не было долгих лет ссылок и лагерей просто потому, что он оказался серьезно больным и умер. Вот еще один урок, который мы должны извлечь из обстоятельств смерти Феодора Андреева. Может быть, он не совсем связан с памятью мученика, но он связан с тем, как мы должны жить православно.

Почему он так простудился, что получил воспаление легких? Потому что во время начала Великого Поста 1929 года, когда, естественно, было холодно и промозгло, он очень долго в храме Спаса-на-Крови исповедовал верующих, которые в большом количестве приходили исповедоваться. Там был какой-то сквозняк, а он стоял там целый день до позднего вечера, после чего пришел домой совершенно больной. Так и не поправился, умер.

А почему получилось так, что скопилось большое количество людей? Потому что тогда еще и в Истинно-православной Церкви действовал дореволюционный предрассудок, будто бы пост надо начинать с исповеди и причастия, а во все остальное время можно и не причащаться.

То есть причащались преимущественно в посты – в начале Великого Поста, по возможности в Великий Четверг. Более благочестивые причащались еще и в другие посты, а в году— только на именины или если что-то случалось, то есть крайне редко. Несмотря на то, что о необходимости частого причащения говорили еще до революции, в частности Михаил Новоселов это говорил, этого не делали.

Поэтому скапливались в начале поста огромнейшие толпы. Священники должны были ими вот так заниматься – получалась такая нездоровая неравномерность, и она стоила жизни Феодору Андрееву. А так, прожив в заключение несколько лет – может быть, пять или больше, по крайней мере, он имел шансы прожить до 37-го года, — он мог бы еще сделать много полезного для Истинно-православной Церкви.

Но Господь судил иначе, и он, как и другие многие пастыри, еще в первые годы гонений оставил наш мир. Но он оставил наш мир земной, но не оставляет наш мир с Неба. Поэтому, если мы принадлежим к Истинно-православной Церкви, тем более, если мы находимся в Петербурге, практически на том же месте, где проходило служение мученика Феодора, мы должны особо обращаться к нему в своих молитвах.

Прославили его во святых еще в 1981 году, когда Зарубежная Церковь прославила Собор новомучеников и исповедников российских, но такое отдельное празднование в честь него, получается, что мы совершаем сегодня впервые. Это совершенно никто не подгадывал, но так получилось, что оно приходится в восьмидесятую годовщину его исповеднической кончины.

Поэтому молитвами святаго Феодора Андреева и его наставника Михаила Новоселова будем стараться жить так, как они наставляли. И тогда мы будем в Истинной Церкви и получим спасение.

Аминь.