Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы продолжим наши беседы о христианской жизни. Мы уже говорили о том, насколько необходимы физические нагрузки, которые связаны с постом (не только в отношении еды, точнее, неядения, но и прочие физические нагрузки – земные поклоны, длительные богослужения), как они обеспечивают нам уединение от наших внутренних собеседников, а отчасти и внешних, как это уединение направляется правильным духовным чтением, и как все это служит молитве. Имеется в виду именно внутренней молитве, которая является главным занятием в христианской жизни. Все другое, о чем мы говорили или о чем нам еще предстоит поговорить – это все тоже связано с тем, какие средства бывают для этой молитвы.

Сегодня – о таком средстве, которое называется псалмопение. Псалмопение буквально означает пение некиих песнопений, необязательно псалмов, и на самом деле даже необязательно пение. Потому что технический термин наших святых отцов-подвижников «псалмопение» обозначает все молитвы, которые произносятся длинными словами. То есть это и те молитвы, которые бывают в общественном богослужении, и те молитвы, которые мы дома читаем на правиле. Конечно, это и псалмы, и вообще все молитвы. Кроме краткословной молитвы и внутренней молитвы и памяти Божией, которая в особенности называется молитвой, все остальные виды молитвы – это псалмопение.

Первый вопрос возникает: если молитва главная и представляет собой прямое собеседование с Богом, то зачем еще псалмопение? — Если бы действительно можно было бы ограничиться одной молитвой, то тогда можно сказать, что псалмопение было бы не нужно. И действительно, есть, хотя они очень редки, примеры таких святых, которые целиком пребывали в молитве и уже совершенно прекращали какое бы то ни было псалмопение. Но, как правило, даже те, кто может так все время пребывать в молитве, все равно – или ради ближних, или по каким-то еще причинам, во многом нам неведомым, –  все равно участвуют в псалмопении.

Что же такое псалмопение? — Для чего оно нужно, мы очень легко можем заметить, если попробуем внимательно молиться. И потом будем видеть, как все время наши собственные внутренние мысли изнутри нас торпедируют, как у нас все разваливается, как мы начинаем думать о том-о сем, только не о том, что «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Это значит, что не так-то просто следовать своему желанию, которое вроде бы говорит, что мы хотим молиться. Или, точнее сказать, если в этом глубже разбираться, то само это желание – очень незрелое и поверхностное, и нужно прилагать усилия для того, чтобы оно еще созрело. Потому что если бы это желание было зрелым, у нас не было бы желания уклоняться куда-то еще на сторону.

Важнейшим средством для этого является псалмопение, когда мы с помощью более пространных слов, которые больше воздействуют на наш разум, а также с помощью чтения вслух или пения, которое воздействует на другие наши чувства, с помощью богослужения, где вообще сложный ритуал, где много что на нас воздействует, таким образом противостоя нашему рассеянию и невнимательности, — все-таки понуждаемся к тому, чтобы внутренне собираться к Богу. Все это необходимо для того, чтобы была молитва.

С другой стороны, если этим ограничиваться и не приходить к молитве, то это все бессмысленно. Потому что невозможно петь разумно, как говорит святой пророк Давид, если у тебя нет молитвы. Он говорит «Пойте Богу нашему, пойте, пойте разумно», то есть не как попало. Конечно, если мы просто участвуем в богослужении, нам симпатичны те слова, которые произносятся, где-то мы с ними солидарны, и мы таким образом участвуем в богослужении, то можно сказать, что мы поем, что мы участвуем в псалмопении. А вот разумно или нет – это еще большой вопрос. Очень вероятно, что нет.

Для человека, который  ограничивается только такими внешними молитвами, а внутренней молитве не прилежит (не только тогда, когда он молится внешне, а тогда, когда он внешне как бы и не молится, а занят, может, разговорами или какими-то делами) – это все бессмысленно. Святой Серафим Саровский  называл тех монахов, которые внешнему псалмопению прилежат, а внутренней Иисусовой молитвы не стяжали, «черными головешками». Потому что какой смысл в монашестве, если нет внутреннего содержания, пусть даже при этом есть внешнее.

И вот, поэтому хорошо, конечно, что мы приходим в церковь, хорошо, что мы молимся дома, совершаем какие-то молитвы, утром, вечером или еще какие-нибудь – все это хорошо, но это средство, которое работает только тогда, когда мы не упускаем цели. А цель – это молитва, о которой говорили в прошлый раз, чтобы была все время память Божия.

Но почему псалмопение помогает молитве? — Можно взять пример из светской жизни: бетонная стена не может состоять из одного только бетона, там внутри есть железная арматура, специальный каркас, на котором держится бетон – а иначе все будет очень хрупкое, и даже вообще рассыплется, не то что не сможет выдержать никакой удар. Когда все это сделано правильно, с арматурой, то тогда бетон очень прочен. Бетон можно сравнить с нашим вниманием, с нашим желанием иметь память Божию и молиться. А арматурой здесь является именно устав псалмопения, который у каждого из нас в жизни должен быть. Отчасти за счёт того, что мы участвуем в общецерковных молитвах и таким образом причастны к общецерковному уставу, а отчасти за счет того, что у нас у каждого есть то, что монахи называют келейным правилом, то есть те молитвы, которые мы совершаем наедине. Все вместе это то, что составляет каркас.

Тогда получается, что, имея этот каркас, имея эту железную арматуру внутри, мы можем на ней удерживать и все остальное наше внимание, которое направлено на молитву. И как пустая арматура была бы каким-то совершенно бессмысленным металлическим скелетом вместо стены, и никому не нужна, так точно просто попытки занятия себя молитвой и собирания своего внимания к Богу, пусть даже очень тщательные и занимающие значительную часть нашего времени, тоже будут бессмысленны — они будут вновь и вновь рассыпаться. Одно должно быть с другим: молитва должна быть с псалмопением, а псалмопение должно быть с молитвой.

Еще, говоря о псалмопении, надо иметь в виду вот что: нужно внимание, а как быть с вниманием, если даже на богослужение его не хватает? Стоим мы и даже во время службы рассеиваемся, у нас разные посторонние мысли. Конечно, простого ответа на этот вопрос нет. А если сказать самое главное, то «идеже сокровище ваше, ту будет и сердце ваше», говорит, как раз отвечая, в том числе, и на этот вопрос, Господь в Евангелии. Потому что надо стремиться в обычной нашей жизни не увлекаться тем, чем не надо, и стараться сосредотачиваться на том, что надо. Тогда у нас поменьше будет всякого рассеяния и на службе, и во время молитвы, и вообще в жизни. Это общий ответ.

Но есть еще и частный ответ. Можно заметить, что некоторые наши богослужения (не сегодняшнее, не литургия Преждеосвященных Даров, но другие богослужения) продолжительны. Они продолжаются не час, не два и не три, а где-то четыре, пять и шесть часов. Я сейчас не говорю про такие службы, которые искусственно затягиваются по причине, может быть, неумения, неправильного какого-то духовного состояния духовенства, которое просто заставляет людей ждать, пока кто-нибудь исповедуется, или тратит много времени на перемену какой-то церковной утвари. Если все служить более-менее правильно, то все равно многие богослужения достаточно длинные. Зачем это нужно?

Затем, что если мы входим в богослужение на час, то у нас есть очень хороший способ себя от него отстранить: мы можем туда как бы нырнуть, задержав дыхание, даже, может быть, перестать на это время думать о каких-то мирских делах и более-менее внимательно помолиться, но через час или через два уже опять можно начинать дышать свободно. Так мы научимся обходить это само по себе хорошее богослужение, вот так именно нырнув. А когда богослужение продолжительно, занимает три часа, а еще лучше, пять часов, и когда это достаточно регулярно в нашей жизни встречается (а в миру, если ходить в нормальную общину, то богослужение вполне может занимать раз в неделю несколько часов подряд), то так не получится. А получится просто эти часы прожить, когда мы просто живем. Мы же не говорим себе торжествующе: вот, я прожил четыре часа, или я прожил шесть часов. Это для нас само собой разумеется, мы просто это время жили.

Вот так же и за богослужением должно быть. Если богослужение четыре и пять часов, то это явно не худшие времена в нашей жизни. Когда мы те же самые четыре-пять часов проживем вне богослужения, еще неизвестно, насколько нам это будет приятно. Это, в конце концов, и неважно. По крайней мере, если мы проживем это время в богослужении, то это ведь нормально для христианина. Действительно, затаив дыхание и нырнув или просто напрягаясь, столько прожить нельзя. Поэтому те люди, которые привыкли в богослужение только нырять, а потом выныривать, говорят, что «очень длинная служба, невозможно перенести». Они по-своему правы. Действительно, тем способом, которым они претерпевают, переносят, прорываются сквозь церковные службы, это пройти нельзя, это непреодолимое препятствие.

Но вывод-то отсюда должен быть другой: не что службы должны быть короче. Должны быть и короткие службы, я с этим, повторю, нисколько не спорю, но должны быть и длинные службы. Их надо не отменять, а надо по-другому там жить. Надо там жить так, чтобы не напрягаться. Чтобы жить с Богом, жить во время псалмопения, каким является вообще всякая служба, так, как ты живешь, просто спокойно живешь. Тогда не надо будет захватывать дыхание, нырять, прорываться и делать какие-то сверхусилия. А совершенно спокойно, обычно, без каких-то дополнительных усилий, а ровно с тем усилием, которое нам нужно для того, чтобы просто-напросто жить, мы можем внимательно участвовать в этих богослужениях. И вот к этому мы все призваны. Поэтому не будем упускать псалмопение из нашей жизни, потому что без него не будет молитвы, и, в то же время, не будем подменять молитву псалмопением.

Аминь.