Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Мы продолжаем наши беседы о «Лествице», и в сегодняшний день, в который также отмечается память святых сорока мучеников, особенно уместно поговорить о том, что и так у нас было на очереди, – о памяти смертной как важнейшей добродетели и условии других добродетелей, согласно всем аскетическим авторам, конечно, а не только одному Иоанну Лествичнику.

Правильной памяти смертной посвящено целое Слово «Лествицы». Конечно, православное представление абсолютно несовместимо с тем, которое мы все получаем по нашему воспитанию, — будто бы мы живем всегда. Будто бы нет никакого времени, в которое мы должны что-то делать, и то время, которое у нас есть в нашей жизни, бесконечно велико. Хотя мы вроде бы и знаем разные примеры, да и в любом случае жизнь не бесконечная, и обрывается она часто в самом что ни на есть молодом возрасте, но все это нас как-то не убеждает и лично на нас не переносится так. А надо, чтобы переносилось.

Когда ты понимаешь, что время ограничено сроком, в который ты не укладываешься, не успеваешь, чтобы научиться тому и сему, оставить те или иные привычки, тогда, конечно, ты будешь об этом думать.

Иоанн Лествичник рассказывает об одном монахе, который говорил, что после того, как возникла у него память смертная, он уже просто не мог отвлекаться на разные удовольствия. Причем ради эксперимента пытался себе что-нибудь такое представить, но уже просто не было настроения, не хотелось. Потому что когда ты знаешь, что пред тобою стоит смерть, тогда, конечно, теряется интерес к разным ненужным вещам. И вот вспоминать о смерти, когда нас к таким вещам тянет, очень полезно.

Но тот же страх смерти бывает правильный и неправильный. И желание смерти бывает правильное и неправильное, причем чаще оно неправильное, если оно есть. О правильном желании Иоанн Лествичник пишет, что оно редко у кого встречается, — а сейчас уж тем более не чаще, чем тогда. Правильное — это как у апостола Павла, когда «хочется разрешиться и быть со Христом». Это, конечно, прекрасно, но часто просто хотят уйти от тяжестей, которые в этой жизни  у них есть.

Если они христиане, то, возможно, эти тяжести связаны с греховной жизнью, что, мол, я живу и не исправляюсь, и лучше мне умереть. Такая вот форма отчаяния приходит, заставляет думать о смерти. Конечно, это все греховные помыслы, ничего хорошего в них нет. Если они, не дай Бог, сбудутся, то ничего хорошего на том свете такого человека не ждет. По крайней мере, эти помыслы ему не помогают спастись никак.

Христос нам показал, какую надо иметь память смертную – об этом нам тоже сказал Иоанн Лествичник. С одной стороны, надо иметь боязнь смерти, которая заложена в человеческое естество с тех пор, как в него была заложена смерть, то есть после грехопадения. Потому что если есть смерть, но нет боязни смерти совсем, то тогда просто невозможно сохранять свою жизнь – отталкивание от смерти естественно.

В то же время, не должно быть боязни, как выражается Лествичник, которая заключается в нездравом страхе смерти, который является уже трусостью перед смертью. Ее не было у Христа, и не должно быть ни у кого из нас. Отчего она бывает?

Она бывает от гордости, тщеславия и прочих грехов, которыми мы привязываемся к этой жизни. Страх вообще часто бывает от тщеславия, когда мы не хотим видеть себя в каком-то неприятном положении, в которое нас ставит смерть и предсмертное время. Всего этого мы боимся, и все это плохо.

Поэтому важно иметь свою совесть свободной по отношению ко всем людям. Нельзя ни на кого обижаться, держать ни на кого обиду – все это мешает нам приступить к Святым Тайнам, но когда мы уже разрешимся от жизни, нам это также не позволит приступить к Богу. Никаких обид никогда у нас не должно быть. С другой стороны, ко всем должно быть доброжелательное отношение. Но есть одно «но», и это объясняет Лествичник.

Если мы начинаем просто за всеми бегать, со всеми мириться, то тогда нам всей жизни не хватит на то, чтобы всех догнать. Тогда, конечно, мы не наживем себе никакого душевного мира — это совершенно неправильно. А просто мы должны единоразово в общем и целом ко всем иметь доброжелательность, готовность ответить не просто добром на то, что они нам делают, а  даже добром на зло, если они нам сделают или уже сделали зло.

Вот со своей стороны мы должны быть такими, а уж как Бог внушит быть другим людям, или сатана, или как они сами решат – это вообще не наше дело. Это дело их самих, Бога и больше ничье. И нам не должно быть важно, как они будут на нас реагировать. В любом случае, мы на них будем реагировать одинаково – желать им спасения и, насколько от нас это будет зависеть, желать им помочь, но не бегая за ними вслед никогда, иначе наша жизнь вся на это и уйдет, и ее не хватит даже на это. Это предупреждение Лествичника, а не мое.

И если мы будем иметь боязнь смерти, то тогда мы уподобимся – приведу пример сегодняшнего праздника, хотя Лествичник его не приводит, но он тоже его знал, — празднуемым сегодня святым, когда один из их отряда, испугавшись смерти, вышел из воды и нажил себе смерть на берегу, но плохую. Я не буду пересказывать подробности этого жития – каждый может вспомнить, узнать, прочитать.

И был другой, который не имел к мученикам этим никакого отношения, был членом того языческого отряда, который охранял место казни, чтобы мученики не могли вылезти из озера, то есть участвовал в их умерщвлении. Он, наоборот, увидел над ними венцы и сам вошел в воду и занял место этого дезертира.

Таким образом, он тоже имел память смертную, причем самую близкую, понимая, что он умрет, но не хотел сохранять свою жизнь. И он получил Царствие Небесное. Вот что делает память смертная.

Поэтому мы сейчас тоже должны понимать, что неважно, как я себя чувствую, сколько времени проживу, потому что тут Господь все может изменить. Царю Езекии, когда тот стал каяться, Господь дал еще пятнадцать лет жизни, но после того, как царь Езекия сказал, что он не против умереть, но не хочет умирать таким, какой он сейчас, и попросил у Господа еще время покаяться.

На хорошее дело Господь даст дополнительное время жизни, если только мы не выторговываем себе времечко, чтобы пожить нашими мирскими интересами, а для пользы. А если мы выторговываем время для того, чтобы смотреть телевизор, сидеть в интернете, то Господь скажет, что у Него есть еще много людей с такими же способностями и желаниями сидеть у телевизора или  в интернете, поэтому мы здесь совершенно не нужны, никакой эксклюзивной роли нашей тут быть не может — в отличие от нашей роли для спасения собственной нашей души. Вот здесь мы эксклюзивную услугу Богу оказываем, только мы сами в этом можем Ему помочь, и больше никто. И это Он от нас хочет.

И вот в этом случае дней будет отпущено больше. И так же надо понимать, что никто не умрет раньше того, как он сделал все полезное для своей души. Господь это видит, а со стороны люди, конечно, не видят, не понимают, потому что это дело Суда Божия, который людям недоступен, а Бог видит, что раньше времени никто не умрет. И если Он видит, что кто-то уже не кается и не раскается, и нет от него никакой пользы, то Он может его забрать нераскаянным, к сожалению. Такое возможно, и надо, чтобы с нами такого не произошло.

Аминь.