В 325 г. в городе Никея рядом с Константинополем состоялся первый Вселенский собор—собрание не менее 220 епископов и прибывших с ними клириков со всего мира, установившее некоторые догматы христианского учения и открывшее таким образом новую эпоху в патристике—ту эпоху, которой мы обязаны оформлением основных богословских концепций христианства на языке греческой философии.

Точное количество участников собора навсегда останется неизвестным, но позднейшее церковное предание, обычно подсчитывающее на соборах только число епископов (так как все остальные участники церковных соборов не имеют права решающего голоса), сделало для первого Вселенского собора исключение, усвоив общему количеству участников символическое число 318—число слуг Авраама, с которыми Авраам одержал славную победу над языческими царями (Быт. 14,14). Это означало признание за первым из вселенских соборов огромного символического значения—и фактически превратило его в новую точку отсчета всей истории христианского богословствования.

С точки зрения этой, более поздней, эпохи всё христианское богословие до 325 г. можно назвать одним словом—«до- никейское». 1.2

Что значит «доникейский»

Понятие «доникейского» богословия—удобное (и мы будем им пользоваться), но следует помнить, что оно не имеет никакого специфического внутреннего содержания, а всего лишь обозначает развитие христианского богословствования до определенного этапа. Было бы одинаково неверно думать, будто «доникей- ское богословие»—это какая-то особая богословская система (но так никто и не думает), равно как и полагать, что всё «доникей- ское» богословие представляет собой какой-то диспропорциональный эмбрион учений «зрелой» патристики (а вот так, к сожалению, думали очень многие ученые, начиная с процитированного в начале предыдущей главы Иоанна Мавропода).

Традиционно доникейская эпоха подразделяется на три периода, первый из которых начинается сразу после новозаветной эпохи, то есть на рубеже I и II вв.: 1)

период мужей апостольских (ближайших преемников апостолов), 2)

период апологетов и 3)

период ранней патристики.

Хронологические границы между периодами проводятся весьма условно. Обычно считается, что эпоха апологетов—середина и вторая половина II в., хотя для латинского Запада она захватывает еще и первую половину III в. Ранняя патристика— это весь III век с началом IV, но живший еще во II в. св. Ириней Лионский (приблизительная дата его мученической кончины— 202 г.) оказывается гораздо ближе к богословам III в., чем к своим современникам.

Ниже мы дадим краткий обзор интеллектуальной истории всех трех периодов доникейской эпохи.

Литература: Писания мужей апостольских (М., 2003) (Творения святых отцов и учителей Церкви); Сочинения древних христианских апологетов / Сост. А. Г. Дунаев (СПб, 1999) (Античное христианство. Источники) (= ДУНАЕВ 1999) [каждая из этих книг является не только сборником переводов, но и довольно подробным введением в соответствующую литературу].

2.1 Мужи апостольские:

иудейское богословие без «перевода» на греческий

Преимущественное распространение первоначального христианства в эллинизированной иудейской среде, а также факт почти исключительного употребления ранними христианами за пределами Палестины греческого языка еще далеко не предполагал перевод христианского богословия на язык эллинской философии. Где-то до середины II века христианство, подобно всем направлениям иудаизма, продолжало говорить иудейскими понятиями, теперь уже и на греческом языке.

Многие памятники этого периода остаются недатированными.

Зачастую мы даже не можем с определенностью сказать, имеем ли дело с христианским или еще с иудейским памятником.

Одним из самых пространных и авторитетных памятников этого периода является апокалиптическое произведение—Пастырь мужа апостольского Ермы (вероятное время создания— 140-е гг.). Характерно, что наиболее полная его греческая рукопись сохранилась в составе так называемого Синайского кодекса христианской Библии (IV в.), где это произведение было помещено в качестве завершающего Новый Завет сразу после Апокалипсиса Иоанна Богослова, как бы в качестве второго апокалипсиса. Количество папирусных фрагментов IV-VBB., в которых сохранилось это произведение, столь велико, что не оставляет сомнения в его принадлежности к библейскому канону этой эпохи в Египте (столь древние папирусы сохраняются только в особом климате Египта, откуда и происходят все их находки). Однако в содержании этого произведения о воплощении Сына Божия говорится так, как вполне могло быть сказано в каком-либо произведении дохристианской иудейской традиции, а слово «Христос» не встречается там вовсе. Если бы произведение не содержало в себе некоторой новеллы с деталями из быта христианской общины в Риме, исследователи до сих пор спорили бы, считать ли это произведение христианским или иудейским, причем большинство из них наверняка склонялось бы в сторону иудейской атрибуции.

Именно так происходит с другими апокалиптическими произведениями, сохранившимися в древнейших христианских библейских сводах и не сохранившимися ни в какой из иудейских традиций. Вероятно, такой подход в большинстве случаев оправдан, но, например, недавно были высказаны доводы в пользу христианской атрибуции Апокалипсиса Варуха, или 2 Варуха3,— родственного и современного Апокалипсису Иоанна произведе- ния, сохранившегося только в сирийском переводе с греческого и входящего в ветхозаветную часть традиционной сирийской Библии.

Подобные примеры иллюстрируют одно очень важное обстоятельство: современная наука не располагает критериями, позволяющими на основе богословского содержания провести различие между, с одной стороны, произведением христианской традиции времен новозаветных текстов и эпохи мужей апостольских и, с другой стороны, произведением (современным или более ранним) какой-то из иудейских традиций. Во всех случаях, когда мы можем уверенно провести такое различие, мы пользуемся критерием не богословского содержания, а чего-либо другого, чаще всего—исторических или бытовых реалий.

Этим еще раз подтверждается сказанное в предыдущей главе: христианство не принесло какого-либо нового богословия, оно принесло лишь исполнение мессианских чаяний, сформировавшихся в «старом» богословии ветхозаветной эпохи.

Отметим и еще одно важное обстоятельство. Между произведениями мужей апостольских и произведениями Нового Завета не существовало жесткой границы, как не существовало в то время и замкнутого корпуса новозаветных произведений (канон, то есть состав произведений Нового Завета сформируется только к концу IV века, и даже тогда не будет одинаковым во всей Церкви, допуская некоторые отличия в отдельных церковных областях). Какие-то произведения мужей апостольских, как мы увидим не только на примере Пастыря Ермы, вполне могли еще дополнять собой список новозаветных книг.