От автора: Эта статья была написана в августе 2006 года и тогда же появилась на сайте нашего прихода – св. Елисаветы в Санкт-Петербурге. Она выражает и сегодняшние мои мысли, но нынешние читатели меня попросили ее слегка исправить и дополнить. Поэтому оставим первоначальную редакцию статьи для архива, а сейчас публикуем новую — версию 2.0.

Для простоты восприятия, будем оперировать компьютерным жаргоном: там разные программные продукты бывают в виде версии 1.0, 1.1 и т.д., а дальше, после внесения серьезных модификаций, появляются v.2.0, 2.1 и т.д.; это удобно применить и к церковной истории, чтобы сделать ее ближе к людям. Но, как всегда, изложение будет абсолютно серьезным.

Сейчас “истинное православие” — это термин, который закрепился за теми церковными организациями, которые исторически преемствуют самоназвавшимся таким образом церковным организациям 1920-х годов — российским катакомбникам и греческим старостильникам. Те и другие придумали сами для себя это название независимо друг от друга еще в конце 20-х (ИПХ — истинно-православные христиане, и ИПЦ — Истинно-Православные Церкви). Но, если мы хотим подойти с какой-то теорией, то необходимо провести исторические параллели — ситуация 1920-х годов должна для нас перестать быть исторически уникальной. Ведь, как известно, для уникальных явлений теорий не существует.

Такие параллели есть, и одна из них напрашивается, — правда, в среде ИПХ о ней говорить не любят, а если и говорят, то не без содрогания: это русское старообрядчество XVII века.

А я бы привел и другие параллели, из византийской жизни: например, народная оппозиция иконоборчеству в VIII веке. Поэтому теоретически я бы предложил определить ИПЦ как явление так:

ИПЦ — это церковная организация, образующаяся в ответ на недопустимые, с точки зрения ее членов, изменения в церковной жизни, которые вводятся церковной властью.

Тем самым ИПЦ отличается от разных церковных организаций, создающихся в результате конфликтов в среде начальства (поэтому, например, УПЦ КП Патриарха Филарета, даже если бы она имела идеально православное вероисповедание, не попала бы в число ИПЦ согласно этому моему определению). Конфликты в среде начальства очень редко способны попасть в категорию “недопустимых” изменений в церковной жизни, достаточных для создания ИПЦ — т.е. для создания новой церковной организации без использования административного ресурса: для этого потенциальный лидер такой организации (тот представитель начальства, у которого конфликт с остальным начальством) должен сам быть очень харизматичной личностью (примеры — Патриарх Николай Мистик в Византии Х в. или Патриарх Арсений там же в XIII в.; оба создали собственные ИПЦ, не имея никакого административного ресурса).

ИПЦ v.1.0.

Из приведенных примеров видно, что ИПЦ может возникнуть только в результате спущенной сверху очень резкой перемены жизни для простого церковного народа. Этот простой народ не будет замечать перемен в догматике (сколь угодно резких; так, в эпоху господства монофелитства не было никакой ИПЦ; православие восстановилось, главным образом, за счет международной и внутренней политики). Этот народ менее способен замечать конфликты архиереев, — но для этого обычно служило монашество: оно, в конечном итоге, определяло, за кем из архиереев пойдет народ; монашество влияло решающим образом и в 1920-е годы. Но этот народ крайне чувствителен к любым изменениям повседневных обрядов. Тут уже и монашеству приходится использовать свое влияние не столько для того, чтобы “заводить” народ, сколько для того, чтобы как-то направлять его активность. А не то бывают эксцессы: народные протесты против иконоборчества — которые не были структурированы монашеством — начались с убийства солдата, посланного снять икону Спасителя над воротами Халки; еще больше всяких стихийных убийств “в защиту Православия” совершалось в Украине в XVII веке. Такие убийства плохи не потому, что “христианство должно быть гуманным”, а потому, что они не шли на пользу дела.

Итак, ИПЦ организуется как ответ на “новшества”, и этим определяется ее идеология: консерватизм во что бы то ни стало. Нужно “всё оставить, как было” — как было до некоего момента Ч, который является очевидным для народа моментом внесения новшества. Разумеется, эта дата может иметь только символический смысл.

Так, для греческих ИПХ ею стал переход на новый стиль в 1924 году, — а не, например, “всеправославный” лжесобор 1923 года, который постановил менять календарь, или еретическая энциклика местоблюстителя Константинопольского Патриарха от 1920 года, а для российских — “Декларация” митрополита Сергия 1927 года, хотя разными группами российских ИПХ момент для разрыва с м. Сергием выбирался по-разному. Консерватизму ИПЦ приходится “консервировать” всё то, что привело к “моменту Ч”.

Так складывается ИПЦ v.1.0. Что ее может ждать дальше?

Лучше всего, если ей придется существовать не более нескольких десятилетий, а потом начальство договорится о том, чтобы отменить недопустимые новшества. Так, например, произошло, когда в Византии возникло народное сопротивление Флорентийской унии с Римом (1439). Фактически, все архиереи перешли на сторону противников унии уже к 1450 году (если не раньше), а после падения Константинополя (1453) сразу же стало ясно, что возврата к унии быть не может. ИПЦ v.1.0 успешно выполнила свою задачу и органично преобразовалась в обычную Церковь государственного типа (точнее — государственно-этнического типа: таков стал статус Православной Церкви в Османской империи). В эпоху иконоборчества, в VIII веке, произошло нечто подобное, хотя и с гораздо большим скрипом. Там и времени прошло побольше (730-787 гг.).

Нечто подобное могло бы произойти и в России, если бы, например, какой-нибудь Петр I или хотя бы Елизавета решили бы отменить разбойничьи соборы 1666-67 годов (не буду теоретизировать и гадать относительно дальнейших мер, но, прошу поверить, после этого церковное единство оставалось бы “делом техники”). Подобными разумными компромиссами завершилось существование ИПЦ v.1.0 Николая Мистика и Арсения.

Но никто такого исхода не гарантирует.

Очевидно, что ИПЦ v.1.0 — это форма выживания Церкви лишь на краткое (в исторической перспективе) время, измеряемое десятилетиями, а не столетиями.

Это видно хотя бы из того, что за какое-то время неизбежно появляются новые вопросы, подлежащие общецерковному решению. Но в ИПЦ v.1.0 невозможно предусмотреть механизма для решения таких вопросов — ведь любой вариант их решить будет изменой ее конституирующему принципу “всё законсервировать”. Значит, будет неизбежно раскол (т.к. отказ от принятия решения — это тоже решение). Примеров очень много даже в самой ранней истории старообрядчества — скажем, до 1750 г.; аналогичные процессы идут и в современных греческих и русских ИПЦ.

В исторической перспективе ИПЦ v.1.0 — это скоропортящийся продукт, который будет или просто портиться, или из него надо что-то специально готовить.

ИПЦ v.1.x

Процессы разложения в среде ИПЦ v.1.0 начинаются сразу же, но первоначально они локализируются на периферии движения, не имея возможности влиять на него существенно. В этом смысле убедителен пример раннего старообрядчества, где во главе такой ранней периферийной группы оказался один из главных лидеров движения — протопоп Аввакум, который создал некоторые свои “догматические учения”. Старообрядцы это учение быстро маргинализировали и отсекли. Впоследствии в тех слоях староверия, где память Аввакума была особенно значимой (а это было не всюду: некоторые староверы и едва ли не большинство еще в XVIII в. не придавали ему особенного значения), образ Аввакума спокойно мифологизировали — о его богословских трактатах фантастического содержания либо честно не знали, либо не менее честно считали их подделкой (некоторые мои знакомые так и считают; тогда пусть они рассматривают этот мой пример как абстрактный, а по источниковедческим вопросам спорят с Демковой, которая последней исследовала соответствующие рукописи). [1]

Ситуация меняется лишь тогда, когда ИПЦ v.1.0 достигает своего, я бы сказал, периода полураспада: регрессивная периферия движения проникает вглубь и, в дальнейшей перспективе, совсем съедает его.

В греческом старостильничестве момент перехода от v.1.0 к различным v.1.x очень заметен — это раскол 1937 года. В российских ИПЦ нельзя указать такого момента, т.к. их жизнь была, с одной стороны, более законспирированной, а, с другой стороны, изначально более разобщенной; но суть от этого все равно не меняется.

Версии ряда 1.х образуются в результате процессов групповой регрессии. Не буду тут излагать подробно всю теорию (которую изначально разработал Бион в 1940-е—1960-е гг., а в наиболее современном виде можно почитать уКернберга (Otto F. Kernberg, Ideology, Conflict, and Leadership in Groups and Organizations, New Heaven/London: Yale UP, 1998)). Поэтому я ограничусь приложением к нашему частному случаю.

Изначально ИПЦ формируется в ситуации противостояния и борьбы, и поэтому она должна получить некоторое сходство с армией. В каком-то смысле, это нужно и всегда сказать о Церкви, но здесь появляется и дополнительный и очень конкретный смысл. Армия — это, как было замечено, искусственно созданная и (поэтому) управляемая “регрессивная” группа определенного типа. Если армия управляется плохо, то она превращается в регрессивную группу уже без всяких кавычек. То же самое происходит и с ИПЦ v.1.0.

Первым и главным результатом регрессии становится образование регрессивных групп типа fight-flight (“нападения-бегства”) по Биону. Далее происходит образование еще более регрессивных dependency groups (“групп зависимости”). Все эти группы могут быть (или не быть) сколь угодно канонически и догматически положительными, но, с точки зрения менеджмента, это им не поможет. Разумеется, даже если на данный момент какие-то из этих групп сохраняют догматическую и каноническую чистоту, то это происходит не благодаря, а вопреки деятельности их лидеров.

Групповая регрессия характеризуется особыми процессами отбора лидеров и деформации поведения рядовых членов.

Группы fight-flight устроены по принципу “дружбы против кого-то” — в отличие от исходного принципа ИПЦ v.1.0, где конституирующим принципом было все-таки “за” — “за” консервацию старого. Но теперь, по прошествии времени и появлении новых требований жизни, оказалось, что простой лозунг “за” в его старой версии — за сохранение того, что было прежде “момента Ч”, — уже не может работать. Нужно быть не только “за” и даже — вот наступает главный момент, — не столько “за”, сколько “против”. Причем, “против” можно быть только какого-то вполне актуального противника.

Тут еще одна ловушка: таким вполне актуальным противником не может быть господствующая церковь, с которой было разделение еще у ИПЦ v.1.0: она пусть и противник, но уже довольно далекий и поэтому не вполне актуальный. В собственном мире ИПЦ наиболее актуальным противником оказывается кто-то из бывших своих — то есть, понятно, тот, кто иначе отреагировал на какие-то из новых требований жизни. Этим объясняется характерная закономерность: если из среды ИПЦ v.1.0—1.x какая-то группа реагирует на какие-то обстоятельства способом А, то обязательно найдется другая группа, которая будет на них реагировать способом В, противоположным способу А. Дело в том, что востребованным оказывается любой повод для разделения.

По мере “прогресса регрессии” количество поводов, возникающих извне, перестает удовлетворять потребности группы к дроблению. Поводы приходится выдумывать самим, и в качестве таковых используются уже любые высказывания или даже просто чихи и почесывания антипатичных лидеров. Это связано с природой лидерства в fight-flight группах.

Лидеры эти имеют относительно малый личный авторитет, но доказывают своим группам собственную значимость лишь в качестве вожаков стаи, которой обязательно нужно иметь врагов, чтобы на кого-нибудь набрасываться. Поэтому им нужно культивировать в членах своей группы агрессию против всех своих потенциальных конкурентов. В то же время, они не застрахованы от того, что кто-то из членов их группы настолько преуспеет в агрессии, что его аппетит не удовлетворится соседними группами, и он постарается съесть собственного лидера…

Это я нарисовал fight-flight групповую регрессию в ее крайних проявлениях. Те, кто знают новейшую историю ИПЦ, сами подберут иллюстрации, а вообще-то я буду избегать в этих записках ссылок на конкретные церковные организации.

Но если бы разложение ИПЦ v.1.0 шло только по fight-flight типу, то оно развивалось бы быстро и необратимо. Но на деле всегда идут параллельно еще два процесса.

Один из них вообще нельзя назвать регрессивным ни с психологической (психиатрической), ни с социологической точки зрения, но все же он является регрессивным с точки зрения изначальных задач ИПЦ. Это образование обычных pairing groups по Биону — т.е. обычных социальных групп, где люди живут семейной жизнью и экономическими интересами и не “парятся о религии”. За счет этого выжили мейнстримные старообрядцы. Отчасти эти процессы заметны и в современных ИПЦ, и именно в этом процессе причина нынешнего крушения РПЦЗ(Л) (1) (а историческая РПЦЗ, по этой моей классификации, тоже попадает в разряд ИПЦ, т.к. возникла как протест против коммунизма церковных властей в метрополии). Короче говоря, люди просто устают и от борьбы, и от религии, за которую надо вести борьбу. Поэтому они с безразличием принимают ту религию, за которую не надо вести борьбу. При этом их пребывание в догматической истине и канонической чистоте будет оставлено на волю исторического случая. Большинство клириков и прихожан РПЦЗ проследовало в пасть Московской патриархии, двигаясь именно по такой схеме.

Тем не менее, нельзя видеть в процессе образования pairing groups только отрицательные стороны. Зачастую это способ продержаться еще несколько лишних десятков лет, сохраняя догматику, но не превращаясь в совершенный дурдом. Примером, опять же, является история РПЦЗ послевоенного периода, когда возвращаться в Россию никто уже не собирался, но и под “советскую церковь” не шли.

Второй процесс — образование еще более регрессивных dependency groups. Они возникают в среде, где fight-flight группы уже стали привычными, и, по контрасту с ними, dependency groups производят первое впечатление “тиши, глади и Божьей благодати”. Но, на самом деле, если там — дикие звери, то здесь — растения. Впрочем, у этих групп тот плюс, что они не способны к расколам (хотя какие-то совсем уж локальные лидеры от них периодически отделяются, что никак не сказывается на обстановке ни внутри группы, ни за ее границами).

Такие группы образуются вокруг садистического лидера (обычно с диагнозом злокачественного нарциссизма по Кернбергу) с параноидной регрессией. Эти медицинские термины означают, что данный лидер стремится к тотальному контролю, и только в таком осуществлении своей власти имеет возможность к удовлетворительному состоянию, но, в то же время, он всегда всех подозревает в умыслах против него и не доверяет никому; поэтому он еще живет в постоянном страхе и с депрессивным фоном. К такому лидеру искренне присоединяются различные люди с такими психическими патологиями, при которых на первый план выходит мазохизм. Сами по себе, эти патологии могут быть и не очень глубокими, оставаясь в невротическом регистре, но поведение этих людей в группе будет крайне инфантильным и патологичным. Кроме них, в ту же группу легко и охотно входят жулики, которые прикидываются такими дебильноватыми мазохистами, а на самом деле добиваются своих чисто корыстных целей (это сделать просто: нужно выказывать преданность и обожание лидеру, с показной радостью терпеть от него унижения и с показной ревностью выступать против всех его врагов).

Во всех этих трех типах групп, которые мы с точки зрения идеологии ИПЦ, т.е. ИПЦ v.1.0, должны считать регрессивными, сохранение православных догматов и канонов всецело оставлено на волю исторического случая, т.к., понятно, ни лидеры, ни массы более в этом не заинтересованы. Внутри таких групп могут появляться и обязательно появляются индивидуумы, которые, однако, заинтересованы именно в этом. Такие индивидуумы обречены внутри таких групп на конфликт.

[1] Мне был задан вопрос: если старообрядчество – это ИПЦ, то получается, что государственная религия со временем делается “истинной”, ведь из нее вышли РПЦЗ и катакомбники; таким образом, и у РПЦ МП есть шанс со временем стать “правильной” Церковью настолько, что неследование ее учениям приведет к формированию новых “ИПЦ”, в которых все будет, как в матушке-МП?

Отвечаю: у меня термин ИПЦ определен в соответствии с тем, как он сейчас используется, т.е. как понятие социологическое. Если так, то нет никаких оснований отказать в праве на его использование и старообрядцам.

В реальности, с догматической точки зрения, как видно даже из этой части, ИПЦ могут быть и не И, и не П, и не Ц.

С другой стороны, господствующая церковь, с которой разделяются ИПЦ, вовсе не обязательно обязана быть неисправимой и еретической. Этого нельзя сказать ни о Российской Церкви XVII в., ни о Константинопольском патриархате при святом (!) Патриархе Евфимии (узурпаторе престола — тоже святого — Николая Мистика) и т.д.

Таким образом, я говорю о теории. В этой теории неважно, у кого сохраняется “больше православия”. Это теория говорит только о жизни земных религиозных организаций.