История с растиранием колосьев в субботу и объяснение этого, данное Господом. Почему мелочное внешнее соблюдение заповедей может быть даже вредным. Внутренний смысл заповеди о субботе. О современных православных фарисеях. О том, чтобы не увлекаться православной субкультурой.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня, в первую субботу Великого поста, Церковь нам предлагает особое евангельское чтение, которое, надо сказать, никак не связано с памятью чуда святого Феодора Тирона, совершаемой сегодня же, а связано с пониманием субботы. А именно, рассказывается о том, как Господь с учениками шел через сеяния, то есть через поле, и ученики растирали руками колосья и ели, а это было в субботу; и увидевшие это, спросили, почему Христос не запрещает Своим ученикам делать то, что запрещено делать в субботу. И тогда Господь привел пример из Ветхого Завета про то, как царь Давид нарушил еще более серьезно Закон Моисеев, когда, оказавшись в нужде, он сам и бывшие с ним съели хлебы предложения, лежавшие в Храме, которые могли употребляться в пищу только в особых ситуациях и особыми людьми, т.е. священниками, а ни Давид, ни его спутники священниками не были. Но несмотря даже на такое грубое нарушение, его никто не осудил; тем более такое легкое нарушение Закона, если в нем есть нужда, извинительно. И дальше Господь делает вывод, который даже и не следует из того, что Он сказал, а является еще одним объяснением происшедшего. Сначала Он говорит, что “суббота ради человека, а не человек субботы ради”, объясняя поведение Своих учеников и царя Давида, а потом говорит, что это потому, что Сын Человеческий, т.е. Он Сам является Господином и субботы, — т.е. фактически Он говорит, что является Богом, Который дал заповедь о субботе и поэтому Он и определяет, как ее нужно понимать и насколько буквально ее нужно соблюдать, и в каких случаях.

Но вот на что еще можно обратить внимание нам. Конечно, когда Господь приводит пример царя Давида с его приближенными, Он приводит в пример случай, когда возникла крайняя нужда для нарушения Закона, и в этой ситуации Закон и нужно было нарушить, потому что сам этот Закон не предполагал соблюдение его любой ценой, а предполагал соблюдение его только в обычной ситуации, но надо было понимать, что могут быть и ситуации необычные. Однако тот случай, которым Господь оправдывает примером царя Давида, был совершенно не экстремальным, потому что ученики не мучились так уж сильно от голода; они хотели есть, но могли бы и потерпеть немного; здесь не было такой исключительной нужды, какая была у царя Давида. И тем не менее, Господь считает, что даже в этом случае не нужно было строгое отношение к заповеди о субботе. То есть Он говорит о том, что такое мелочное и слишком детальное соблюдение внешних обрядовых заповедей, какой является заповедь внешнего покоя в субботу, оно не требуется и может быть даже и вредно, потому что, конечно, такое поведение учеников на виду у всех являлось провоцирующим. А почему оно является вредным? Потому, что люди думают, что именно в этом, буквальном соблюдении заповедей состоят сами заповеди, и соблюдая их буквальный смысл, который легко соблюсти, они уже перестают думать, что надо соблюдать то, ради чего даны эти заповеди, т.е. соблюдать их по духовному смыслу, внутреннему. Потому что та же заповедь о субботе это заповедь, как мы хорошо помним, не о том, чтобы чего-то не делать в субботу, тем более, что вообще ничего не делать в субботу невозможно никому, даже тем евреям, которые наиболее строго и буквально понимают эту заповедь, — ведь они все равно что-то делают, и Господь в других случаях приводил примеры, как они спасают упавших в яму животных, кормят скот, и это все равно работа. Конечно, Ветхий Завет не предполагал такого буквализма, к которому призывали фарисеи и некоторые направления современного иудаизма. Но что же он предполагал? И почему он не предполагал такой мелочности?

Он предполагал именно соблюдение внутреннего духовного смысла. А если говорить коротко, в чем состоит духовный смысл заповеди о субботе, то это заповедь покоя ума, нашего внутреннего покоя от всяких помыслов, которые отвлекают, и выражаясь языком византийским, надо сказать, что заповедь о субботе это не заповедь о субботе (“суббота” это еврейское слово, означающее “покой”), а заповедь об исихии. Буквально на славянский этот термин переводится как “безмолвие”, что тоже означает покой, но только внутренний и духовный. И тот внешний покой, который требуется ветхозаветной заповедью о субботе, является всего лишь средством (для того он и требуется, чтобы служить этим средством) для нашего внутреннего и духовного покоя.

И когда говорят, что ветхозаветная заповедь о субботе для христиан стала заповедью о покое в воскресный день, то это толкование, конечно, возможное, и нельзя сказать, что оно совсем неправильно, но просто оно очень грубое. Это все равно что сказать, что человек это такое животное. В принципе, так можно сказать, но в этом определении много чего не сказано, и не сказано самое главное — что это животное разумное. И вот так же с заповедью о субботе. Конечно, эта заповедь о покое, но о каком покое? Прежде всего, о покое разумном. И поэтому буквальный смысл заповеди о субботе, как ее понимают иудеи, чтобы вообще ничего не делать и не работать, в христианстве не распространялся ни на субботу, ни на воскресенье. И поэтому работать во все эти дни можно, но при одном условии — что эта работа не будет отвлекать нас от той духовной внутренней работы, которая есть единая на потребу и которую мы должны совершать всегда, и о которой нам заповедует апостол Павел, говоря: “Непрестанно молитеся”. Поэтому если мы перестаем молиться, то мы нарушаем заповедь о субботе, в какой бы день недели это ни происходило, а если мы молимся, то мы ее соблюдаем, даже если при этом в субботу и воскресенье занимаемся всевозможными тяжелыми трудами. Тем более, что, как мы знаем, ничего в этом особенного нет; люди многих профессий вынуждены работать и по субботам и воскресеньям, и мы, в отличие от современных евреев, не должны брать для таких трудов, которые совершаются в воскресенье, людей, не исповедующих православие. Потому что и православным людям все это можно, и здесь мы должны все время думать о том, что нам нужно внутренний смысл заповеди соблюдать, а не фиксироваться на внешнем.

И вот, заповедь о субботе, которую так демонстративно и неоднократно нарушал Господь, является вразумлением и для нас здесь и сейчас, потому что Господь все время вел Себя так, что это было вызовом тогдашней господствовавшей, как бы мы сейчас сказали, субкультуре. Люди верующие и религиозные в иудейском мире, в котором жил Христос, вели себя примерно так, как фарисеи. Фарисеи были законодателями моды в тогдашней религиозной жизни. И Господь Своим поведением обличал представления фарисеев и представления благочестивого народа о религиозной жизни, при том что люди, смотревшие на это со стороны, могли сами жить совсем не так, как фарисеи, а совершенно злочестиво; но по крайней мере, у них было представление, что образцом благочестивой жизни являются фарисеи. Сейчас у нас совершенно то же самое, как мы знаем. Есть определенные представления о православной субкультуре. Например, если люди верующие, то они должны ходить с бородами и в длинных юбках, должны говорить “спаси Господи” вместо нормального “спасибо”, говорить “Бог подаст” и тому подобное. Нельзя сказать, что это все запрещено. Но сказать, что в этом и состоит православие, это было бы чересчур. Сказать, что человек, ничего из этого не делающий, уже таким образом является неправославным, тоже совершенно канонически недопустимо и является не просто глупостью, а, если человек на этом настаивает, является просто повторением того же самого отношения к Господу, которое в свое время проявили фарисеи. Тем более, что сейчас нам можно даже сказать, что все, что мы совершаем по отношению к нашим ближним, пусть даже и не православным, а совсем далеким от веры, мы совершаем по отношению к Господу. Потому что именно так Он нас учит любить — относиться к ближним как к себе самим. Поэтому мы должны воздерживаться от осуждения вообще, а уж тем более нужно воздерживаться от осуждения за такие “проступки” в кавычках, которые и проступками вовсе не являются.

Мы обязаны блюсти православную веру, но это значит, что мы должны хранить каноны этой веры и догматы. А вот того, что мы должны хранить православную субкультуру, — этого нигде не сказано. Культура меняется; та субкультура, которую мы унаследовали от дореволюционной России, хотя бы частично, далеко не является тождественной церковному Преданию, и мы знаем, что это была та самая субкультура, в которой народ, миллионами называвший себя православным и искренне так считавший, на самом деле отпал от Бога и пришел к тому, что поддержал безбожных большевиков, которые даже не скрывали своего безбожия. И поэтому мы можем сказать, что эта субкультура в конце концов потерпела фиаско, и наследовать и продолжать ее бездумно только потому, что до революции благочестивые люди говорили так-то, одевались так-то и вели себя так-то, совершенно не обязательно. Прежде всего мы должны смотреть, что всякое наше поведение, будь то согласное с какими-то людьми или не согласное, должно быть мотивировано канонами и догматами. Если мы видим, что каноны и догматы нам что-то запрещают или, наоборот, обязывают нас что-то делать, мы должны исполнять. Но остается, конечно, очень широкое поле, где то ли на самом деле каноны и догматы не говорят нам ничего определенного, то ли, может быть, они говорят, да мы не понимаем; и здесь, конечно, мы должны все же как-то поступать по воле Божией, которую понять уже труднее. Но для того нам и дана заповедь искать дара рассуждения, и для того вообще в христианской жизни существует Бог.

Действительно, было бы странно, если бы христианскую жизнь можно было бы целиком разложить на какие-то правила, которые дальше можно было бы исполнять, независимо от того, есть Бог или нет, и Бога можно было бы ни о чем не спрашивать. В христианской жизни есть какие-то правила, которые помогают сориентироваться, но так жить, как будто бы Бога нет, а христианская жизнь вроде бы есть, все-таки нельзя. Поэтому не удивительно, что всегда мы в своей жизни должны просить вразумления от Бога, в каждом конкретном случае, и просить Его помощи, которая тогда и последует, если мы действительно хотим исполнить внушения Господа. Поэтому не будем осуждать кого бы то ни было за уклонения от субкультуры, которая нам, может быть, кажется близкой и родной, и в то же время не будем сами считать, что мы в своем деле спасения души связаны чем-то, кроме догматов и канонов и воли Божией, которую мы должны понимать через молитву. Ничем другим православный христианин никогда связан быть не может. И это, с одной стороны, дает ему свободу, а с другой стороны, это дает ему цель и необходимость, которой он действительно должен подчинить свою жизнь, — не субкультуре, а воле Божией. Аминь.