Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память святителя Григория Паламы. Именно сегодня исторически был главный день его памяти, потому что сегодня день его блаженного преставления. И когда его прославили во святых, а это произошло сначала в народном почитании сразу, когда он умер, в 1357 году, а потом и на Константинопольском соборе, очень представительном, в 1368 году, то служба была установлена именно в этот день.

Уже потом, в XV веке в честь него установили праздник в Великий пост. Праздник этот, конечно, был более торжественный. Для него написали другую службу, и в результате тот праздник затмил этот. Тем не менее, оба праздника очень важны, и оба раза празднуется один и тот же святой Григорий Палама. Чем же особенно нам этот святой дорог?

В житии сказано его агиографом и учеником патриархом Константинопольским и тоже святым Филофеем, что было много столпов Церкви, отцов Церкви, которые изложили церковное богословие, но святой Григорий Палама явился после них всех и был их венцом и печатью.

Действительно, можно сказать, что византийское богословие заканчивается, по существу дела, Григорием Паламой, который на том византийском языке ответил на вопросы не только своего времени, но и на вопросы последующих столетий, в том числе и нашего времени, — хотя, конечно, мы нуждаемся в другом языке, потому что у нас очень сильные изменения культуры произошли с тех пор, — для того, чтобы излагать истины.

После Григория Паламы его богословская традиция продолжалась еще около полутораста или даже двухсот лет. Потом были всякие тяжелые времена для православного богословия в XVII веке, но в конце того же века это богословие стало возрождаться. И вот, помимо того, что именно богословие святого Григория Паламы показывает — тому, кто может его прочитать, конечно, — чем православие отличается от других версий христианства, которые появились уже во втором тысячелетии и многие существуют до сих пор, что же он рассказывает вообще о православии, что же он говорит каждому из нас? Что это за учение?

Это учение, в частности, о божественных энергиях, которые присутствуют всюду, и мир существует благодаря тому, что они в нем присутствуют. Они также присутствуют еще и дополнительным, особенным образом во всех священных символах, существующих в Церкви. И наконец, еще другим способом, тоже дополнительным, но уже связанным с личным присутствием Иисуса, они присутствуют в Христовых Тайнах, и в том Теле Христовом, в котором соединяются все спасающиеся, все обоженные. Вот такой тезис. И он тоже может звучать абстрактно. А чтобы он прозвучал конкретно, надо понимать, какое отношение он имеет к моей собственной жизни.

Понять его можно начиная хотя бы с житейских наблюдений над самим собой. Бывают у нас хоть какие-то моменты, может быть, даже по нескольку секунд подряд, когда мы хоть немного внимательно обращаемся к Богу, хоть немного молимся — не будем говорить, что хоть немного не рассеиваемся, потому что таких моментов, можно сказать, не бывает, чтобы не рассеиваться на молитве, но бывает, когда мы рассеиваемся меньше обычного, и за счет этого кажется, что уже и не рассеиваемся.

Это как какая-нибудь одна комната одному покажется грязной, если он привык к уборке, а другому покажется чистой, если человек вообще привык жить в хлеву каком-то. Поэтому можно говорить о том, что бывает нерассеянная молитва — бывают такие моменты. А потом они утрачиваются. Из-за чего они утрачиваются, что происходит, что приходит вместо молитвы?

Конечно, бывает, что причиной являются какие-то явные грубые грехи. Тогда, по крайней мере, не обидно, потому что понятно, что эти грехи никак не сочетаются с молитвой. Но ведь бывает, что вроде ничего такого нет, а все равно все теряется. Почему?

И вот здесь важный вопрос и важный ответ. Потому что бывает рассеяние. Мы начинаем думать о том, о чем, может быть, надо нам думать, но попозже можно, или не так интенсивно, или не в таких мелочах, или без таких страхов, или без таких восторгов. А чаще всего это что-то такое, о чем нам не надо думать вообще. Совершенно разные мысли проносятся, выхолаживают нас.

Святые отцы неоднократно сравнивали: это все равно, что натопить комнату и открыть окна. И даже если продолжать топить, то тепло в ней не станет, пока окна не закрыты. И вот так происходит с нами очень часто. Для того, чтобы это не происходило, надо не просто стараться усилием воли не рассеиваться или усилием воли сосредотачиваться на молитве. Это необходимо делать, но это далеко не достаточное условие для молитвы. Еще мы должны не забывать о других двух условиях, если суммировать то, что говорят святые отцы.

Первое условие — это, как ни странно, то, что называется рукоделие. Мы должны работать. Для того, чтобы не было праздных мыслей, мы не должны в праздности проводить свое время. Почти всегда есть ответ на вопрос “что я должен делать в данный момент”. Это не всегда означает, что я должен делать такую-то работу. Часто это означает, что я могу делать такую работу, могу другую. В любом случае, какую-то из них ты должен делать.

Или может быть даже ответ такой: сейчас я должен отдыхать. Ну, так и отдыхай, а не зависай перед телевизором или компьютером. Если положено тебе сейчас отдыхать, то займись этим — это тоже важная часть своего рода работы. Но нельзя просто так вот заниматься чем попало, нельзя в перерывах между переходом от одного рода деятельности к другому как-то зависать на чем-то непонятном.

Нельзя, пойдя в интернет, начинать смотреть еще какие-то страницы, которые непонятно зачем тебе вообще нужны. Если ты что-то смотришь, то ты должен понимать, что ты ищешь, все время держать это в голове. Вот если этого не делать, то тело вводит в праздность ум, и ничего уже дальше со всем остальным не сделать. Дальше будет потеря молитвы, а еще дальше — более грубые, более понятные, если так не понятно тебе, падения.

Это первое условие. А второе условие можно суммировать, хотя святые отцы его подробно, по частям излагают. А именно: у тебя должно быть понимание, к чему стремиться, кто такой Бог, и зачем. Потому что просто молиться в какую-то дырку без всяких свойств непонятно зачем никто не может. И не нужно это. А для этого нужно читать святоотеческую литературу, нужно приобщаться к церковному преданию.

Один из важнейших способов — это стоять за богослужением и слушать слова того, что читается или говорится. Также полезный, конечно, и необходимый способ — читать дома святых отцов и особенно аскетическую литературу и, исходя из тех знаний, которые у тебя есть о святоотеческом учении, о православии, испытывать собственную совесть.

Вот тогда получится, что не будет выстужаться сразу наша внутренняя келья, в которой мы пытаемся возгреть молитву. А если она не будет так сразу выстужаться, то тогда она будет человека менять, будет менять в лучшую сторону.

Поэтому будем стараться молиться, и сразу станет понятно, для чего нам нужен Григорий Палама. Для чего нам нужно это учение о молитве как о средстве стяжании благодати Божией. Только я напоминаю, что нельзя идти, как делают многие, к Богу с какими-то житейскими нуждами. То есть для начала это хорошо, и потом пусть будет — пожалуйста. Но прежде всего надо прийти к потребности узнать Бога.

Второе и часто упускаемое из вида — не должно быть праздности тела. За всякое время или даже, может быть, мгновение, которое мы проводим в праздности — я подчеркиваю, что не в отдыхе, потому что отдых нам необходим, а именно праздности, от которой, кстати, человек устает, и ему все равно потом нужен будет отдых, — за всякое праздное время нам придется платить. Придется платить и восстановлением в физическом смысле, но, самое главное, что за него придется платить молитвой, а, значит, и отлучением от Бога.

Конечно, все это исправляется через покаяние. Признаком покаяния, главным образом, служит исправление собственного жития.

Аминь.