“Лествица” — учебник для монашествующих; почему же память св. Иоанна полагается в Великий пост для всех вообще христиан? Внутреннее монашество нужно всем. Два типа христиан: житейски озабоченные и духовные фанатики. Как достигать равновесия.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память преподобного Иоанна Лествичника, и мы совершаем его память не потому, что сегодня день его преставления (день его преставления 30 марта по церковному календарю, т.е. уже скоро), а потому, что Церковь в четвертую неделю Великого поста предписывает обязательное торжественное совершение памяти этого святого. Зачем же это нужно для Церкви? Понятно, почему этого святого особенно почитают монашествующие — потому что он написал книгу “Лествица”, т.е. “Лестница духовного восхождения”, которая является, можно сказать, учебником монашества. Вот, святой Иоанн в VII веке ее написал, и с тех пор она таким учебником и является. Поэтому, конечно, в благочестии монашествующих Иоанну Лествичнику принадлежит особое место; его всегда изображают на фресках и иконах в сонме преподобных, особенно в монастырях. Это все понятно; но зачем же такое торжественное совершение его памяти в дни Великого поста? Нуждами одних монашествующих это ни в коем случае объяснить нельзя, потому что в Великий пост такие торжественные памяти совершаются ради вообще всех людей, всех православных христиан. И если в сегодняшний день полагается память святого Иоанна Лествичника, то значит, имеется в виду что-то такое, что важно одинаково всем христианам, независимо от того, являются они монахами или нет.

Но какое же отношение имеет “Лествица” ко всем, если можно так выразиться, нормальным людям? Ведь если мы ее откроем, то первое же слово, которое мы там увидим, с которого эта книга начинается, имеет самый что ни на есть недвусмысленный заголовок: “Об отречении от мира”. Многие люди думают так: отречение от мира это для монахов (и они в этом, конечно, не ошибаются, потому что монах без отречения от мира по-настоящему монахом быть не может), но мы не монахи, и поэтому это нас, собственно, и не касается, — и тогда дальше эту книгу можно и не читать. И действительно, если решить, что тебя совершенно не касается отречение от мира, то не только “Лествицу” дальше можно не читать, а вообще никакие святоотеческие книги можно уже не читать, потому что никакого смысла в этом чтении все равно не будет.

Но, конечно, надо понимать все по-другому. Когда Церковь нам предлагает сегодня память святого Иоанна Лествичника, когда она во многих других случаях на примере монашествующих обучает всех православных христиан тем или иным навыкам и добродетелям, то конечно, Церковь имеет в виду то, что монашество в своем внутреннем содержании — не во внешнем устроении и быте, а именно во внутреннем своем содержании — есть нечто такое, что вообще необходимо для нашего спасения, что является просто синонимом христианства. И в этом смысле, конечно, монашество необходимо усваивать абсолютно всем православным христианам, не исключая даже тех, кто состоит в браке. Есть такое характерное заблуждение современных и не только современных людей, будто бы есть как бы два христианства: одно — это монашество, которое так вот полностью всерьез; а другое, по выражению народной пословицы, труба пониже и дым пожиже, — для всех вообще православных христиан. Конечно, такое понимание христианства является абсолютно не христианским. Если у каких-то русских духовных писателей XIX века находятся примеры такого понимания, то, конечно, это означает всего лишь то, что писания таких писателей являются показателем духовного упадка, в который пришла Русская Церковь до революции, почему и оказалась возможной сама революция. У святых отцов мы никогда этого не найдем, и у хороших русских духовных писателей XIX и ХХ веков, как например Иларион Троицкий, мы тоже найдем правильное объяснение — что монашество обязательно и нужно во внутреннем смысле абсолютно всем.

Но что же такое монашество в жизни каждого христианина, независимо от того, является он монахом или нет? Конечно, некоторые вещи нам кажутся очевидными или, может быть, не очень очевидными, но достаточно понятными. Потому что, конечно, мы, если не сразу, то постепенно можем понять, что когда мы приходим в Церковь молиться Богу об устроении наших житейских дел, то мы, собственно говоря, ведем себя как язычники. Это в худшем случае. А в лучшем случае можно сказать, что мы ведем себя как малые и абсолютно неразумные дети. Потому что, конечно, дети тоже просят у родителей всякие игрушки и абсолютно бесполезные вещи, и в какой-то степени — но всегда не в полной, не в той, в какой они хотят, — родители дают им эти игрушки. Потому что тем самым у детей вырабатывается навык любить и слушаться родителей. Подобным образом и Бог посылает нам всякие игрушки, т.е. то, что для спасения нашей души на самом деле не нужно. Это то, что касается какого-то нашего благополучия — житейского, семейного и т. д. И конечно, надо понимать, что если мы приходим в Церковь молиться о том, чтобы у нас в жизни было хорошо то и это, чтобы мы не болели, чтобы устроились какие-то наши житейские дела, чтобы с близкими нашими было все в порядке, то мы просим у Бога ровно то же самое, что просят и язычники. Это не означает, что просить этого не надо. Наоборот, надо — у кого же еще просить, если не у Бога? — и в церковном богослужении есть соответствующие прошения. Но просить надо это, имея в виду все-таки: “Да будет воля Твоя, а не моя”. Когда мы просим чего-то у Бога, кроме нашего спасения, на которое, как мы точно знаем, есть воля Божия, то мы должны просить все условно, если это согласно с волей Божией, — а мы точно не знаем, согласно это с волей Божией или несогласно. Потому мы должны одинаково принимать любой результат нашей молитвы. Потому что любое наше прошение, любая наша молитва будет услышана Богом, и если какая-то житейская наша просьба оказалась не исполненной, то значит, судьбами Божиими так оно было лучше. И вот, это то, что, может быть, более или менее понятно. Потому что люди обычно идут в Церковь для того, чтобы как-то лучше прожить в мире, с какими-то мирскими своими нуждами, а вовсе не собираясь отрекаться от мира; и вот, постепенно Церковь объясняет им, что эти нужды их как раз являются неправильными, потому что в конце концов, если даже все эти прошения будут исполнены Богом, если все их моления будут удовлетворены, то на том свете такой человек придет к Богу и окажется, что в рай он не попадает. И на недоуменный вопрос: “Почему?” — он получит естественный ответ: “Ты же этого и не просил. Ты просил того, сего, этого, и ты это получил. А зачем тебе жизнь вечная? Ведь ты об этом не молился и не хотел этого. А если ты слышал, как об этом молятся в Церкви, ты слушал это невнимательно и пропускал мимо ушей. А вот о том, чтобы тебе или твоему ребенку или родителям было хорошо, ты молился очень внимательно, и ты это получил. А Царство Небесное получат те, кто молился о Царствии Небесном, пусть хотя бы с одной десятой долей той внимательности, с которой ты молился о своих житейских нуждах”. И вот это то, что мы, может быть, не сразу понимаем, но, по крайней мере, логически можем понять.

Но наверное, особенно для прихожан Истинно-Православной Церкви, которые сделали сознательный выбор в пользу более чистого православия и во всем стараются разбираться, не менее важно избежать противоположной крайности, которая гораздо менее очевидна. Потому что, может быть, мы такие люди, которые считают, что никакая семейная жизнь нам не нужна, никакое житейское благополучие нам не нужно, а вот нужно нам только, чтобы удовлетворялся наш, так сказать, религиозный фанатизм. Такие люди у нас в приходе тоже водятся, и их наверняка меньше, чем людей из первой категории, и слава Богу, что меньше, но они составляют достаточно заметный процент от всех остальных, особенно в Истинно-Православной Церкви. Это неплохо, что они составляют достаточно заметный процент, потому что идеальных людей и сколько-нибудь уравновешенных у нас практически не встречается в природе, и поэтому равновесие достигается за счет того, что разные люди соприкасаются друг с другом и как-то друг друга уравновешивают. Но конечно, духовное устроение это таково, что чтобы уравновесить (я постараюсь выразиться как можно мягче) даже небольшое количество подобных людей, нужен довольно большой приход. Если их будет еще несколько больше, то, конечно, будут происходить всякие кошмарные явления. И вот, тут надо, конечно, если чувствуешь в себе такое (и наверное, из здесь присутствующих такие люди есть), то надо сдерживаться. Надо просто понимать, что у одного интересы как-то более связаны с кругообращение предметов во внешнем мире и с состоянием каких-то других людей; а другие просто живут в мире каких-то своих грез и эмоций, и им, собственно, неважно ничего из того, что происходит снаружи. Но все вот эти собственные мысли, которые еще неизвестно, как связаны с реальностью, и с какой именно реальностью и как именно связаны, — они просто приходят в голову одна за другой. Считать их все прямо-таки богодухновенными или хотя бы просто следствием какого-то особенно искреннего стремления к истине, наверное, все-таки не приходится. Потому что если человек такого устроения хотя бы иногда, приходя на исповедь, верит хоть в какую-то часть из того, что он там говорит, т.е. верит, что он в чем-то из этого согрешил, а не является совершенно безгрешным и готовым для Царствия Небесного, то тогда все-таки есть основание думать, что не все его душевные порывы задаются одним только стремлением к истине, что наверное, у него есть еще какие-то другие душевные порывы. А из теории вопроса, которую таким людям особенно необходимо изучать, читая аскетическую литературу, понятно, что таких “других” порывов всегда больше, и, собственно, именно эти порывы есть точно, а вот есть ли какие-то еще — это большой вопрос.

Потому всем одинаково надо подчиняться, прежде всего, церковной дисциплине, которая одинаково может удержать в рамках разумного и таких людей, которые озабочены всякими житейскими делами и жизнью своих близких и своей собственной, и таких людей, которые живут только в мире каких-то собственных мыслей, собственных идей, и жизнью каких бы то ни было людей вокруг не озабочены и, может быть, даже ее не замечают. Но всем нам одинаково надо подчиняться церковной дисциплине, всем стараться регулярно исповедоваться и причащаться, всем надо стараться — и вот здесь надо особенно вспомнить то, чему учил Иоанн Лествичник, — творить Иисусову молитву, и специально выделяя для этого какое-то время каждый день, и постоянно в своей жизни. Всем надо, конечно, читать духовные книги святоотеческие, а не какие попало, и постепенно все крайности как-то будут сглаживаться, и человек будет приходить в уравновешенное состояние. Поэтому будем обращаться с молитвами к святому Иоанну Лествичнику и ко всем другим авторам книг, в которых мы должны черпать наставления и которыми мы должны возводиться на небо, как по лестнице; будем внимательно выслушивать те уроки, которые преподает нам Церковь в течение богослужебного года, и будем стараться их выучивать, т.е. читать “Лествицу”, потому что современный христианин, который, будучи грамотным, не читал “Лествицы”, это, конечно, человек, которому Церковь, прямо сказать, безразлична. И тогда, можно надеяться, мы не останемся без упования на спасение души. Аминь.