Во время Преображения Христос показал Сам Себя как Небесную Скинию, то есть небесное обиталище Бога, как Небесный Храм; свет, который апостолы видели во время Преображения, — свет божества, он не является природным явлением, а является самим божеством; ученики могли видеть Преображение, потому что они сами были преображены Богом; Моисей – это тот, через кого был дарован на Синае Ветхий Завет, а Илия должен был явиться перед Мессией; у христиан нет нужды в земном Храме Иерусалимском, потому что у нас есть Христос, который Сам является нашим Храмом и присутствует в Евхаристии, в каждой частичке причастия; православный смысл спасения только один – соединиться с Богом и быть Богом; для того чтобы соединиться с Богом, нужно иметь память Божию, призывать имя Божие, а также оставлять и отрекаться от того, что не Божие; мы не должны искать уюта и гармоничных отношений с окружающей средой, не надо искать вообще никакого удовлетворения; надо искать только Бога, который совершенно непохож ни на что наше земное, что приносит нам удовлетворение.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы празднуем Преображение Господне. Этот праздник может быть не совсем сейчас понятен большинству тех, кто читает евангельский рассказ об этом событии. Многие подробности не только в то время, когда писались Евангелия, но и несколько веков спустя, были совершенно ясными и прозрачными – об этом нам говорят проповеди, которые писались на этот праздник в VI веке. Одна из них, об установлении этого праздника в Антиохии, дошла на грузинском языке. Но потом даже и святые отцы забыли, какой буквальный смысл этого праздника, хотя духовное понимание сохранялось, конечно, всегда. Но нам надо хорошо помнить и буквальное, и духовное содержание этого праздника.

В чем же состоит буквальный смысл? Что показал Христос? Что означало то, что Он Сам вдруг просиял неким светом, и Его одежда? И почему перед Ним предстал и Моисей, и Илия?

Это означает, что Он показал Сам Себя как Небесную Скинию, то есть небесное обиталище Бога, иными словами, как Небесный Храм, потому что Храм – это место Божие, а скиния (шатер) – это и есть первоначальный Храм, который был у Израиля в пустыне. Потом Скиния стала составлять самую святую часть Храма Иерусалимского, которая называлась Святая Святых.

Христос говорит в Евангелии в других местах, что Он тот самый Храм. В частности, Он говорит, что за три дня Он восстановит Храм, имея ввиду Свое собственное Тело. Небесная Скиния, конечно, отличается от всякой земной, потому что она полна небесного света, как об этом и говорили все те, кто видел ее еще в Ветхом Завете. Поэтому Христос и показал Себя в этом свете. Но что такое этот свет?

Это объясняли и в Ветхом Завете святые пророки, которые его видели, и потом объясняли это святые отцы. Это не какой-то свет, который бывает на земле, хотя, действительно, бывает, что мы изображаем свет на картинах, на иконах, вносим свет на богослужениях, когда идут свещеносцы со светильниками. Этот свет является символом небесного Света, того самого, который мы сегодня видели.

Но сегодня мы видели ни какой-то символ света, а видели сам свет божества, который является божеством. Если говорить, что он все-таки является символом божества, то тогда нужно сказать, что Сам Бог становится Своим собственным символом, как выразился Максим Исповедник по собственному опыту.

Этот свет не является ни каким-либо природным явлением, ни каким-либо тварным светом, хотя бы и чудесным образом просиявшим, а он является самим божеством. Но Бога, как сказано, никто нигде не видел, и Бога увидеть невозможно. А как же получилось, что ученики Его видели, рассказали, и об этом было написано в Евангелии?

Объясняют это святые отцы так: действительно, ни человеку, ни какому-либо тварному созданию Бога увидеть невозможно, но Бог виден для Самого Себя. Поэтому, если Он кого-то Сам делает Богом и дает видеть бытие Богом, тогда этот человек сам начинает видеть то, что видит Бог. Поэтому увидели Бога ученики, которые присутствовали при Преображении, — ученики и сами были преображены Богом.

Христос преобразился, то есть Сам Себя преобразил, потому что Он Бог, и открылся так, как Он есть, а обычно Он был скрыт завесой плоти и до, и после этого события Преображения. Ученики, естественно, не могли сами себя преобразить, но Христос их преобразил на то время, когда совершалось Преображение, чтобы они могли Его увидеть.

Если бы они сами не изменились, если бы они имели только то, что они имели раньше – способность видеть тварными очами, — то они ничего бы и не увидели. Благодаря тому, что они это увидели, ученики смогли это понять и рассказать. Но поняли они не сразу, хотя то, что Петр говорит, сам не понимая то, что он глаголет, как это объясняет нам евангелист, — предлагает построить три сени Господу, Моисею и Илии, — свидетельствует о том, что что-то он понимал.

Действительно, Сам Христос явился как Сень (Сень — это то же самое, что Скиния, то есть обиталище Божие), и Петр хотел построить на земле скинию. И явились Моисей и Илия. Кто такие Моисей и Илия? Это открыватели Завета Божьего. Моисей – это тот, через кого был дарован на Синае Ветхий Завет. На Синае он как раз увидел отверзшееся небо и Небесную Скинию, откуда Господь ему дал откровение. Здесь же, на горе Преображения, Господь показал, что будет дан Новый Завет, превосходящий тот завет, который был дарован через Моисея.

А Илия – это пророк, который жил в ветхозаветные времена, но через которого было обещано откровение Нового Завета, потому что он жил уже по новозаветным обычаям. Надо не забывать, что в христианстве он всегда считался основателем монашества. Хотя и не было заповедано монашеское житие в Ветхом Завете, но пророк Илия так жил, и был одним из первых, кто явил пример этого жития еще даже до Иоанна Крестителя.

Но самое главное, что были обетования о том, что он явится в конце времен. Поэтому в Евангелии упоминается, что даже Иоанна Предтечу и Христа принимали за Илию, потому что знали, что перед Мессией явится в конце времен Илия, который должен о Нем проповедовать. Думали, что Христос на Кресте зовет Илию, когда Он говорил другое созвучное слово “Или, Или, лима савахфани?”, то есть “Боже Мой, Боже Мой! Зачем Ты Меня оставил?”.

Христа принимали за Илию, потому что знали, что пророк явится, но Он объясняет, что Илия явился, но в виде Иоанна Предтечи. Но вот теперь на Преображение Илия явился в своем собственном виде, но чудесным образом, так же, как и Моисей. Вот такое было явление, и мы должны это понимать как, прежде всего, указание на Мессию — на то, что Иисус и есть Мессия, то есть Христос.

Во-первых, мы должны это понимать для того, чтобы иметь представление, чем настоящее христианство отличается от ветхозаветного иудейства и от учений всех тех, кто не принял Христа. Отличие в том, что у нас, действительно, нет нужды в земном храме Иерусалимском, который вскоре после празднуемого события и был разрушен, потому что у нас есть Христос, который Сам является нашим Храмом, причем единственным, хотя Он присутствует в каждой нашей церкви.

Мы знаем, что не только в каждом храме совершается Евхаристия, но в каждой частичке причастия, которую получает один верующий человек, полностью присутствует Христос. Так мы должны понимать, что в этом мы принимаем всю полную Небесную Скинию, сами входим в нее, поэтому мы все время оказываемся в этом Храме. Поэтому мы получили то, чего лишились иудеи.

Иудеи этого не имели. Они имели нечто, обещавшее эту полноту, и самое главное – те, кто потом отпадали от Церкви, тоже этого лишались, потому что никто из еретиков не верует в то, что есть спасение. Мы часто говорим, и совершенно правильно, что никакая еретическая вера не ведет к спасению. Но если мы даже разберем детально содержание этой веры, то увидим, что то, что они называют там спасением (конечно же, все еретики говорят о том, что они учат о спасении), совсем не содержит там спасения в православном смысле слова.

Православный смысл слова только один: соединиться с Богом и быть Богом. Это наша догматика, и как всякая догматика, она должна выражаться в аскетике, то есть в нашей повседневной жизни. Как же в нашей повседневной жизни может выражаться то, что мы сегодня празднуем?

Конечно, многие знают, что у святых подвижников это выражается в том, что они сами молятся в Фаворском свете, сами его видят. Таким образом, Преображение является для них их собственным опытом. Конечно, так и должно быть по-настоящему у всех христиан. Но подавляющее большинство от этого очень далеко. И вот если мы от этого далеки, то как же в нашей жизни это может присутствовать?

На это надо ответить так: все святые шли одним путем и начинали с одного и того же, все это возможно каждому. Что же возможно каждому? Почему мы не можем увидеть Фаворского света, даже если мы стараемся и подвизаемся?

Я думаю, что не надо объяснять, почему мы не можем его видеть, если мы не стараемся и не подвизаемся, ведем себя как попало. Но почему, даже если стараемся, то все равно к этому не приходим? — Потому что мы не должны останавливаться на промежуточных результатах. Для того, чтобы соединиться с Богом, надо приложить какие-то усилия. Эти усилия двояки.

Во-первых, это усилие на то, чтобы иметь память Божию, призывать имя Божие. Во-вторых, это усилие, направленное на то, чтобы всячески оставлять и отрекаться от того, что не Божие. Прежде всего, от того, что вообще плохое и греховное, но и вообще от всего, в том числе, и того, что хорошее и негреховное. Хорошее и негреховное — это то, что было дано нам для пользы. Если нам это дано для пользы, то надо этим воспользоваться, но не привязываться к этому душевно.

Через это мы идем. Если мы стараемся, то в какой-то момент нам начинает нравиться, что мы пришли в какое-то гармоничное состояние в отношениях с людьми, что мы перестали с ними ссориться как раньше, перестали испытывать трудности в отношении с людьми или даже в отношении со всей жизнью, которая вокруг нас. Мы перестали испытывать эти трудности потому, что мы, действительно, старались жить по-христиански.

Человек, который живет по-христиански, приходит в гармоничное состояние, ему становится легче. Но мы должны помнить, что если наша христианская цель не на земле, то нас это не должно удовлетворять, даже если мы этого и достигаем. Мы должны идти куда-то дальше, держаться все равно только Божиего. Получается, если мы не перестаем жить по-христиански, что мы сами своими же руками начинаем разрушать то, что мы создаем, потому что мы не должны радоваться гармонии и ею наслаждаться, мы вынуждены ее ослаблять.

Здесь мы можем вспомнить очень много примеров из житий святых, которые сами разрушали свой устроенный быт. Когда устраивался большими трудами монастырь, и где годами тратили силы на то, чтобы обустроить монашескую жизнь, и когда, наконец, большими трудами хороший результат достигался, святые уходили в пустые места.

Некоторые шли не в пустые места, а к людям, у которых были ужасные обстоятельства, или к монахам, но которые были совершенно безумные. То есть они хотели быть лучше с ними, чем с хорошими монахами. Некоторые все время обитали в каких-то диких местах. В житии святого Пахомия рассказывается о том, как монахи в своем монастыре сами для себя (не для мирян – это очень важно) построили церковь. Очень старались, чтобы она была получше. Когда, наконец, ее построили, пригласили святого Пахомия посмотреть. Он обрадовался, очень похвалил, что построили такую красивую церковь, и тут же собственными усилиями расшатал какой-то столб так, что она вся покосилась. Сделал он это для того, что бы ее обезобразить, потому что монахам неполезна эта красота. Мирянам — понятно, что нужно, а монахам лучше быть в неустроенности.

Это внешний и, может быть, поверхностный сам по себе, но зато очень понятный стереотип поведения. Мы не должны искать уюта и гармоничного отношения со средой. Во-первых, потому что если мы будем это искать, то милостью Божией мы никогда этого не найдем, если только Господь нас совсем не оставит.

Если не будем больше отвлекаться от Христа и погибать, то тогда мы, конечно, будем убеждаться, что даже если нам удается чего-то достигнуть, то все это нас не будет радовать. Возможно, мы будем много раз повторять, что самое плохое, что бывало в нашей жизни, — это когда молитвы наши о чем-то конкретном Господь слышал и исполнял. Потому что тогда Он делал гораздо хуже, чем пока мы еще не имели этого, и пока еще не исполнял Господь наши молитвы.

Самое главное, конечно, что пока мы увлекаемся какой-то гармонией, и особенно если успешно подвизаемся, у нас это получается, то ни о какой духовной жизни говорить нельзя. Польза получается только тогда, когда мы полностью отрешаемся от всего, что составляет какое-то внешнее удовлетворение в нашей жизни.

Я уж не говорю, Боже упаси, иметь какую-то благодарность от людей, с которыми мы соприкасаемся, чтобы они были нам единомысленными, благодарными, и вообще нам было бы хорошо с ними жить. Это нам совершенно неполезно. Если вообще для чего-то полезно жить с людьми, то это для того, чтобы терпеть какие-то безобразия, и затем, из-за того, что нам трудно их терпеть, мы бы видели свои собственные безобразия, и исправлялись.

А что мы будем видеть, если с нами все будут хорошо жить? Какая нам будет духовная польза от этого? Конечно, мы не выдерживаем, когда с нами плохо обращаются, поэтому нам нужен отдых, но когда мы вот так отдыхаем, то надо понимать, что духовно мы в лучшем случае стоим на месте. Но даже и это вряд ли: скорее всего, мы падаем.

Поэтому не надо искать ничего приятного и от любимого дела. Не надо искать вообще никакого удовлетворения. Конечно, особенно не надо искать тем христианам, которые стараются жить по-христиански, никакого удовлетворения от своей христианской жизни. Это путь пагубный, ведущий в прелесть. Он в той или иной форме — не обязательно в грубой, он может быть и в тонкой, что еще опаснее — повторяет путь евангельского фарисея.

Поэтому будем стараться искать только Бога, который совершенно непохож ни на что наше земное, которое приносит нам удовлетворение. Не похож даже на то, что приносит нам удовлетворение от христианской жизни. Если Бог нетварный свет, то Он не похож ни на что тварное. Даже можно сказать, как Дионисий Ареопагит это объясняет, что Он не похож даже и на свет, хотя мы и называем Его светом.

Чтобы понять что такое свет, который “не похож на свет”, мы называем его, вслед за ДионисиемАреопагитом, также и тьмой, потому что божественный мрак и божественная тьма, как пишет Дионисий Ареопагит, это и есть непреступный свет, в котором Бог благоволил жить. То есть получается, что свет и тьма применительно к Богу – это одно и то же. Это мы видим в столпе огненном или в столпе облачном, который вел Израиль через Чермное море. Это был тот же самый Фаворский свет, та же самая Скиния.

Будем это помнить, будем стараться ни на чем не останавливаться, а только искать Бога, и тогда мы будем на одном пути со святыми. И даже если мы на этом пути за всю жизнь продвинемся на какие-то доли миллиметра, то все-таки можно надеяться, что Господь нас тогда помилует, как стоящих на пути святых, и даст нам равный с ними жребий как работникам отнюдь не первого, и даже не одиннадцатого, но последней секунды последнего часа.

Аминь.