Рассказ о воскрешении сына Наинской вдовы. На первый взгляд, здесь проявляется человеколюбие Господа. Но если посмотреть глубже, то можно подумать, что Господь радуется страданиям людей, поскольку может их прекратить, но не делает этого. На самом деле страдания — не цель, а средство побудить человека искать не земных вещей, а небесных. Скорбеть об умерших можно, но не чрезмерно. Не надо привязываться ни к вещам, ни к людям.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы услышали в Евангелии рассказ о воскрешении сына Наинской вдовы. Этот рассказ занимает особое место в череде рассказов о воскрешении мертвых, уже после воскрешения дочери начальника синагоги Иаира, которая только что умерла, и Господь, собираясь ее воскресить, мог сказать, что она “не умерла, но спит”, потому что жизнь в ней только что прекратилась. Дальше как раз был сын Наинской вдовы, который не только что умер, а его уже несли хоронить; правда, на ближнем Востоке хоронят обычно в те же самые сутки, когда человек умер, но тем не менее, уже все успели убедиться в смерти юноши, раз его стали хоронить. А дальше уже было воскрешение Лазаря, который не только был похоронен, но уже и смердел. Т.е. так вот постепенно даже в чудесах воскрешения мертвых, как отмечают святые отцы, было восхождение от меньшего к большему, и сегодняшнее чудо было как раз посередине этого пути.

И обычно, вспоминая этот рассказ, говорят о Божием милосердии. Действительно, в начале рассказа говорится, что сын был единственный, и что мать его была вдовой, т.е. не имела надежды на то, что у нее родится другой ребенок. И вот, он умер, Господь сжалился над вдовой и воскресил ее сына. Конечно, такое понимание этого рассказа правильно, но если мы, как всегда, задумаемся дальше, то окажется, что не совсем правильно. Потому что этим чудом Господь доказал людям, которые раньше этого могли не знать, что Он может воскресить любого умершего, в том числе единственного сына этой вдовы. Но ведь Он мог сделать и так, чтобы этот юноша вообще не умирал. А Он допустил ему умереть. Как мы отнесемся к человеку, который может остановить какие-нибудь страдания ближних и особенно смерть кого-то, и особенно таких людей, чья смерть поражает столь сильным горем их родственников, — и этой возможностью не воспользовался? Наверное, мы бы отнеслись к нему не лучшим образом. И действительно, такое поведение никакая религия, в том числе и христианская, не одобряет. А вот с Богом получается все наоборот — и причем с тем самым Богом, Который предстал в милосердном обличии Христа. Он показал, что может сделать так, чтобы ни одного подобного случая больше не было, чтобы не было такого горя, — и значит, Он этого не делает только потому, что этого не хочет. Чего же Он тогда хочет? Получается, что Он хочет, чтобы люди страдали. Пусть Он не захотел, чтобы страдала Наинская вдова (хотя она все равно уже пострадала, пока хоронила своего сына и уже ни на что не надеялась), а в миллионах других таких же случаев Он, получается, прямо желает, чтобы люди страдали — ведь Он не воскрешает всех таких умерших.

И в каком-то смысле можно сказать, что действительно так и есть. Другое дело, что это не цель, а средство. Если бы это была цель, то это был бы, конечно, садизм — получать какое-то удовольствие от причинения кому-либо страданий. Но Господь радуется не этому, не тому, что кто бы то ни было страдает, хотя бы он страдал весьма заслуженно и сотворил бы много зла. Даже страдание такого человека Господа нисколько не радует, и мучения осужденных навеки Его тоже нисколько не радуют, но, тем не менее, Он соизволяет этому, особенно, конечно, временным мучениям людей. Почему? Потому что, к сожалению, они и только они наставляют человека на то, чтобы искать чего-то большего, чем земное существование. Потому что если мы вникнем в причину любого тяжелого или не очень тяжелого людского страдания, которое бывает в земной жизни, мы увидим, что мы страдаем потому, что лишаемся чего-то земного. Даже если мы лишаемся людей, то мы лишаемся земного с ними общения, а вообще таким образом мы их не лишаемся, потому что хотя они умирают в земной жизни, но пребывают в вечности. И поэтому опять вся наша скорбь, возникающая в этом случае — это почти всегда скорбь по земному. Это не значит, что мы не должны скорбеть, потому что Господь явил такую же человеческую скорбь над Лазарем, — это как раз тот самый случай, причем Лазарь не был даже Его родственником, а был Его другом. И, тем не менее, Господь явил скорбь совершенно очевидно для окружающих, почему это и попало в Евангелие. Скорбеть можно, но скорбь не должна быть чрезмерной; мы не должны предаваться скорби всецело, не позволять ей захлестывать себя, а переносить ее с Богом и молиться, чтобы Господь поставил и усопшего, и нас перед Собою в Царствии Небесном.

Вот это то, чему учит нас сегодняшнее чудо. На поверхности кажется, что оно учит милосердию Божию; но если посмотреть немного глубже, оно как будто бы показывает, что Бог жестокий, потому что то, что считается милосердием среди людей, Ему оказывается не так и свойственно; а если посмотреть еще глубже, то мы поймем, в чем состоит настоящее милосердие Божие. Оно заключается не в том, чтобы мы хорошо жили на земле, а в том, чтобы мы имели жизнь вечную. А для того, чтобы мы имели жизнь вечную, мы должны этого захотеть, потому что Бог не может дать нам ее насильно. А чтобы мы ее захотели, мы должны понять, что то, чего мы хотим здесь — другого, нежели жизнь вечная и Царствие Небесное, — это не есть то, к чему мы должны стремиться.

И вот, как в других притчах мы учимся тому, что не надо привязываться к каким-то материальным вещам, потому что они все равно таковы, что когда-нибудь придется с ними расстаться, — так же мы должны учиться и тому, что нельзя привязываться к людям. Потому что нет ни одной человеческой связи, которую нам не придется порвать. Либо мы будем живы, а умрут эти люди, либо, наоборот, мы умрем, — и это еще самые лучшие способы расторжения земных связей. Потому что, к сожалению, есть много и других способов, когда никто из связанных между собой людей не умирает, но они просто так меняются, что то хорошее, что их связывало, куда-то уходит, по обоюдной вине или по вине кого-то одного; но во всяком случае, ничего хорошего это собой не представляет. Поэтому не надо обманываться пустыми уверениями каких-нибудь протестантов или людей, которые мнят себя православными, а на самом деле так же православны, как те самые протестанты, — будто любовь Бога к нам выражается в том, что Он хочет благоустроения нашей земной жизни. Если у нас возникают такие иллюзии, надо просто раскрыть глаза: что происходит вокруг? Если даже нам как-то так повезло, что хотя бы в течение года в нашей жизни все идет хорошо, то мы можем посмотреть, что происходит в жизни других людей, даже ближайших наших знакомых, — и этого каждому из нас хватит, даже если у нас узкий круг общения. И поэтому не надо уповать на то милосердие Божие, которого нет, а надо уповать на то милосердие Божие, которое есть. А оно направлено только на одно — на то, чтобы нам всем стяжать Царствие Небесное, и нам самим, и нашим близким. Аминь.