Революция как беснование. Св. Иоанн и его епископство в Китае; как он спас свою паству и перевез в Америку. Чтобы не поддаться массовому психозу, надо жить по воле Божией. “Трудный архиерей”. Юродивые внешне показывают нам, какое мы должны иметь внутреннее устроение.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня совпало в нашем богослужении празднование памяти святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, великого святого ХХ века, с чтением из Евангелия, где рассказывается о том, как Иисус изгнал из двух бесноватых в стране Гергесинской бесов, и они просили у Него разрешения войти в стадо свиное, Он им разрешил, они вошли в свиней, и все это стадо вверглось в море и утонуло. И тогда люди той страны, узнав, Кто сотворил это чудо, вместо того чтобы как-то покаяться и познать истину, встретив такого Чудотворца, повели себя совершенно противоположным образом: они попросили Его, хотя и по-доброму и по-хорошему, чтобы Он покинул пределы их страны, чтобы Он больше не смущал их.

И вот, эта история как нельзя более подходит к тому, что происходило в течение его жития с Иоанном, святителем Шанхайским и Сан-Францисским, вся жизнь которая проходила на фоне русской революции и ее последствий. Еще Достоевский в своем знаменитом романе “Бесы” сравнил революционеров с теми свиньями, в которых вселились бесы, и поэтому эпиграф из Евангелия именно об этом чуде стоит перед романом. Но тогда ввергались в море только сравнительно незначительные в количественном отношении группы революционеров, но постепенно они увлекли за собой большую часть народа, который погиб в безбожии, который сделал революцию и установил такой безбожный богоборческий режим, которого свет не видывал уже очень и очень давно, а может быть, и никогда. Потому что ненавидевшие Христа власти бывали и раньше, но никогда у них не было возможности действовать в таких широких масштабах, уничтожая столько жертв. И вот, на фоне этого небольшая часть русского народа спаслась для Церкви, спаслась душевно, благодаря тому, что оказалась в эмиграции, и часть этой эмиграции оказалась в Китае, где святитель Иоанн был епископом. Он там был одним из младших архипастырей, а всего там было несколько епископов, был митрополит, и все они были старше его и имели преимущественные обязанности пасти тамошнюю православную паству; а он был среди них самым младшим.

Но так оказалось, что после войны и после того как в Китае тоже победили коммунисты, все архипастыри, кроме святителя Иоанна, отреклись от стояния в истине, отказались от Зарубежной Церкви и присоединились к Московской патриархии, стали звать свою паству возвращаться на родину, что большинство из них и сделали или просто вынуждены были сделать, потому что китайские власти их выдавали, и там абсолютно все мужчины из китайской эмиграции, может быть, за очень малым исключением, попадали в лагеря и оттуда в большинстве своем не возвращались. И вот, понимая, что ждет его паству в России, святитель Иоанн был единственным архиереем в Китае, который ни на секунду не верил коммунистам; другим таким пастырем среди китайского духовенства в то время был только иеромонах Филарет, будущий митрополит, Первоиерарх Зарубежной Церкви, которого мы теперь тоже почитаем во святых. И вот, святой Иоанн не захотел позволить, чтобы в его и его паству вселились бесы, — и что же он сделал? Прямо противоположное тому, что делали все остальные. Все возвращались в Россию, на родину, вроде бы, как им казалось, к безопасности; вроде бы кончалась эмиграция, от которой они страдали и ждали, когда можно будет наконец вернуться, — а святой Иоанн повел свою паству, которая составляла около 4000 человек или даже больше, куда-то еще дальше от родины, совсем уже без всякой надежды вернуться туда при жизни, и конечно, никто из тех людей не имел надежды увидеть при жизни Россию. И уводить-то их было некуда, и святой Иоанн увел их на единственное место, где можно было временно поселиться, — в лагерь на одном из островов на Филиппинах, куда в любой момент могла накатить волна цунами, и не осталось бы в живых ни одного человека, всех бы смыло, т.е. жить там было просто опасно для жизни; а какой срок там им придется пребыть, было неизвестно — ясно, что несколько месяцев, но может быть, и несколько лет, никто этого не знал. И вот, в такое опасное место привел свою паству святитель Иоанн, совершенно не имея никаких гарантий и понимая, что место это для жизни фактически непригодно, и ни в каком другом месте он на тот момент не мог договориться, чтобы этих людей приняли. Но он все-таки уповал на Бога и старался сделать все, что можно и нужно, в каждый данный момент. И поэтому он стал делать такие вещи, которые казались совершенно глупыми и невозможными, а именно — он один полетел в Америку, в Конгресс США, попросил, чтобы его там приняли, и не для чего-нибудь, а чтобы просить внести изменение в закон о въезде в страну. Потому что по действовавшим тогда в США законам, русские люди из паствы святителя Иоанна не могли быть приняты в качестве эмигрантов в Америку. Но святой Иоанн все-таки смог — и конечно, это произошло по его молитвам, а не просто потому, что он был таким человеком, могущим подействовать словом убеждения; и взяток там тоже было невозможно дать, — он сумел так хорошо попросить конгрессменов, что они изменили американские законы, и действительно вся эта паства переселилась в Америку, и таким образом святитель обрел себе паству в США. И за все то время, несколько месяцев пока эти люди жили на филиппинском острове Бильбао, никакого цунами там не было, все остались живы, и никто не попал в советские лагеря.

И вот, здесь святитель Иоанн показал важнейшую свою черту — не поддаваться массовому психозу, которому почти все тогда поддались: что вот, “мы едем на родину, у нас там вера разрешена” (все ведь помнят, что в 40-е годы церкви в СССР открывались, но это не мешало эмигрантов сажать в тюрьму). И хотя на родину всем хотелось, но святой Иоанн понимал, что все это “возрождение религии” — только обман, приманка. Почему же святитель смог не поддаться массовому психозу, когда все вокруг поддались? А ведь он не просто сам не поддался, а еще и повлиял на многих других людей, которые тоже не поддались. Почему же это ему удалось? Потому что пока еще не наступили эти критические обстоятельства, а просто в течение всей своей обычной и мирной жизни он тоже не поддавался мнению большинства, а старался устраивать свою собственную жизнь по воле Божией, а не по воле человеческой. И он дошел в этом до того, что действительно жил полуюродиво. Но, несмотря на свое юродство, которое у него проявлялось в разных чертах — и об этом теперь много написано в разных книжках про него, — все-таки старшие архиереи его оценили еще в 30-е годы и рукоположили в епископа. И потом он до самой своей смерти продолжал нести архиерейское служение.

Но конечно, как архиерей он был очень труден для окружающих, отчасти даже и объективно. Потому что то, что хорошо в качестве личного примера благочестия, то не всегда бывает хорошо и даже иногда бывает плохо для администратора, которым архиерей тоже должен быть, потому что в его обязанности — ничего не поделаешь — входит административная деятельность, для которой юродство совершенно не подходит, нужна пунктуальность, правильное делопроизводство, при отсутствии которых бывают большие беды. И вот, трудно проходило архиерейское служение святого Иоанна, все время он был окружен какими-то людьми, которые его не понимали, а некоторые просто его ненавидели, и ему нужно было не озлобиться и не отступать от своего. И он являл своей пастве именно пример такого человека, который может жить по-христиански или, лучше сказать, по-монашески среди самых бурных событий светской жизни, административных хлопот и даже общенародных бедствий. Он вел аскетический образ жизни, ежедневно вычитывал полный круг богослужений, даже находясь в дороге и путешествуя; до вечера ничего не ел, ел только один раз в день вечером, и если за ним не следили, то он всю приносимую ему еду перемешивал и так ел (ему старались готовить повкуснее, и он никогда не препятствовал, потому что люди таким образом тоже хотели Богу послужить, но святой Иоанн, чтобы не есть вкусно, все смешивал в одной тарелке).

Вот это, конечно, урок для всех нас. Конечно, когда мы смотрим на людей, которые достигли великой святости, то мы не можем сразу им подражать; но еще надо помнить, что если мы смотрим на жизнь святых, проходивших подвиг юродства (а святитель Иоанн отчасти, хотя и не вполне, проходил этот подвиг), то мы не должны им подражать во всем. Буквальное подражание юродивым возможно только в том случае, если кто-то (а это бывает очень редко) имеет призвание к юродству. Но мы должны учиться тому отношению к миру, которое было у этих людей и которое благодаря их юродству было яснее видно. Они просто являли внешне, как это должно быть внутренне; если бы они этого не показывали внешне, то тогда, конечно, им было бы спокойнее жить, но мы бы тогда не узнали, каким должно быть наше внутреннее расположение души. А благодаря тому, что они показывали, мы теперь можем это узнать; но с самими юродивыми рядом, конечно, жить было тяжело. Подобно тому как Христу говорили многие: “Нам с Тобой тяжело, уходи от нас”, — как, например, жители страны Гергесинской, так и многие верные православные христиане то же самое говорили святому Иоанну. Некоторые из них при этом понимали, что он чудотворец, и верили в особую силу его молитв, но все равно не выносили жизни рядом с ним. Об этом рассказывают, например, те, кто жил после войны во Франции, где святитель Иоанн некоторое время был архиереем.

Поэтому нам сейчас важно молиться великим подвижникам ХХ века, которые жили примерно в тех же внешних условиях, что и мы, и показали нам, как нам в таких внешних условиях вести себя внутренне. Поэтому будем особенно почитать святого Иоанна Максимовича, будем особенно праздновать его память, и молитвами его да устроит Господь жизнь каждого из нас так, чтобы всем нам достигнуть Царствия Небесного. Аминь.