Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
Сегодня мы совершаем память одного из самых любимых в народе святых – Алексия, человека Божия, который жил в Сирии, в Эдессе, ориентировочно в VI веке. Житие его является примером, с одной стороны, очень любимого народом рассказа, а, с другой стороны, и страшноватого. Он был сыном в знатной семье, и его уже почти женили, но когда он остался наедине со своей невестой, то он объявил ей о своем намерении странничать и принять жизнь нищую и убогую. И после этого он скрылся, скитался некоторое время, а потом уже изменился от этого образа жизни настолько, что смог вернуться в свой дом под видом нищего, и даже родители его не узнали. Дальше он как-то подрабатывал, просил милостыню, терпел поношения от своих собственных слуг, которые тоже его не узнавали. Это продолжалось очень много лет, а родители все это время скорбели о его исчезновении, все пытались узнать, куда он делся, но ничего у них из этого не получалось, конечно же.
Вот он смотрел, как они скорбят, и продолжал ничего о себе не говорить. И только после его смерти вся эта история выяснилась, и родители узнали о том, что это и был их сын. При этом у них было огромное чувство вины, что они с ним плохо обращались.
На взгляд современного человека – это просто какой-то ужас, а не рассказ. И таких святых несколько – есть еще Иоанн с Евангелием, и другие аналогичные примеры. Вот такой подвиг брали на себя некоторые святые. В чем состоит этот их путь? Ну ладно, ты нищенствуешь, скитаешься – это и другие делали, это куда ни шло. Но зачем так издеваться над собственными родителями, когда ты им причиняешь очень большую скорбь?
Но это еще тоже другие делали ради каких-то высоких целей, хотя бы для того, чтобы уйти из дома и скрыться в монашестве, потому что добровольно родители не поймут и не отпустят. Но ты же этим не удовлетворяешься, ты же приходишь к тем же самым родителям, смотришь, как они страдают, а они не могут утешиться от потери любимого сына. И потом, когда они, наконец, после смерти узнают, кто это такой был, то они начинают терзаться всякими комплексами вины. Современному человеку в обычных наших житейских категориях совершенно этого не понять. Что же на это можно ответить?
Мы привыкли, что святые зачастую обличают разных людей, которые вроде бы христиане, но на самом деле живут вроде бы не христианскими интересами. При этом они могут быть мирянами, а могут быть монахами, когда у них какое-то лицемерие или обрядоверие. Это правильно, этого очень много. Но здесь мы видим даже не только это, и даже не столько это – ведь Алексий, человек Божий, не обличал никакого обрядоверия. Все как жили, так и жили – и слуги, и родители. Никого он не наставлял словом Божиим, в этом смысле от него никакой совершенно пользы не было.
Но получается здесь другое – он посягает на основы человеческой жизни, на отношения между родителями и детьми как таковыми, которые Церковь всячески одобряет и благословляет на сохранение семейных устоев, на то, чтобы общество само на этих устоях как-то развивалось. А тут получается, что эти устои отрицаются в самом чувствительном месте.
Дело в том, что христианство не только несовместимо с обрядоверием, лицемерием и так далее, но оно вообще не совместимо с человеческой жизнью. Это надо понять честно и, не скрываясь, это сказать. Собственно говоря, в Евангелии мы это и читаем: “Не мир Я пришел принести вам, но меч”, — говорит Христос.
Конечно, если мы будем читать Евангелие в пересказе Льва Толстого, то там все эти места убраны. А если будем читать Евангелие так, как оно есть, и читать подряд, ничего не пропуская, то там найдем о мече, который разделяет родителей от детей, брата от сестры и так далее. То есть про случай детей и родителей даже непосредственно сказано в Евангелии.
Христианство требует абсолютно полной, тотальной обращенности человека к Богу. Конечно, когда речь идет о человеческом обществе, пусть оно даже называется христианским, то этого от общества в целом требовать невозможно. Дай Бог, чтобы общество жило хотя бы по нормам Ветхого Завета. И никогда в христианских государствах, в том числе и святые, от общества большего и не требовали, но обычно даже и этого не удавалось осуществить.
Но само христианство для тех, кто хочет его принять и жить по Новому Завету, оно оборачивается вот именно этим. И некоторые святые брали на себя не только то, что мы все должны на себя брать, то есть самим отрекаться от своей жизни, как это в Евангелии и требуется, потерять свою душу для того, чтобы приобрести Царство Небесное, но и показывать это другим, в том числе, своим близким и родителям.
Многие выходки юродивых тоже были такими. Со стороны они кажутся просто бессмысленной жестокостью, глумлением. Например, как объяснить, зачем Симеон Юродивый в голом виде заходил в женские бани? Конечно, для того, чтобы его там избили, чтобы погоня за ним была какая-то. Ну, а это зачем? Или еще какие-то более кошмарные сцены, которые юродивые устраивали. Зачем это нужно?
Это нужно для того, чтобы оскорбить само человеческое достоинство. Если мы христиане, то мы должны понимать, что мы живем не человеческим достоинством, что в нас есть что-то более глубокое, ради чего мы живем. Вот об этом они напоминают. Конечно, по отношению к живым людям, это все хирургические операции— такие выходки по отношению к людям кажутся сверх-жестокими. Но хирургией должны заниматься не кто попало, а специально обученные люди.
Мы знаем, что в телесной медицине на хирурга надо очень долго учиться, и даже не всем возможно научиться. И очень много усилий потратить с пользой можно только тогда, когда у тебя есть к этому способности. Нечто подобное и такая духовная хирургия. Она тоже требует не просто больших трудов, но способностей. А что это за способности? Что считается эквивалентом способностей? Это особое Божие призвание.
У нас у всех есть призвание к спасению души. Но обычно у нас есть призвание спасать свою душу в том или ином образе жизни — это тоже воля Божия. Есть массовые образы жизни, к ним можно отнести даже и монашество, притом, что далеко не всем надо становиться монахами. А вот есть такие призвания, которые совсем для единиц. Вот как раз юродство и такая жизнь, как у Алексия, человека Божия, — еще, кстати, более редкая, чем юродство — это из такой серии.
И такая “хирургия” нужна. Пусть мы в своей жизни никогда не увидим подобных историй, но мы все, по крайней мере, можем это прочитать. И если мы даже не сумеем объяснить, то ощущение у нас сохранится, что христианство состоит в чем-то совершенно своем — в том, чтобы быть с Богом, и больше ни в чем, — не в том, чтобы быть с какими-то людьми.
Это, я думаю, доходчиво объясняется примерами такого жития, даже когда мы об этом читаем в книге.
Аминь.