Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

 Число епископов I Вселенского собора символическое и обозначает число вооруженных слуг Авраама; большинство отцов Собора через небольшой период времени согласилось с тем, что само же и анафематствовало на Соборе; смута в церковной жизни после I Вселенского собора напоминает историю РПЦЗ в XX веке; правильные постановления остаются в Церкви, независимо от того, как меняются взгляды подписавших их архиереев; Церковь будет существовать всегда, но исторически проиграет и сохранится только как гонимое меньшинство; какими бы плохими мы ни были сами по себе, это не должно нас останавливать подавать какие-то полезные советы вопрошающим, в меру нашего собственного понимания учения Церкви; необходимо все время смотреть на себя, но отстраненно, как будто бы это другой человек, и советовать самим себе то, что мы советуем другим.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память Первого Вселенского собора, на котором, как принято церковной традицией, присутствовало 318 отцов. Но решения соборов принимаются только епископами, а все остальные участники могут иметь только совещательный голос. Здесь таких епископов было порядка двухсот тридцати, почти на сто меньше. Конечно, если взять в расчет еще ту свиту, которая у них была, то тогда получится уже не триста восемнадцать, а, наверное, раза в три больше. Почему выбрано число триста восемнадцать и только для I Собора — ведь число отцов всех остальных соборов всегда определяется только количеством епископов?

Триста восемнадцать – число вооруженных слуг Авраама, символическое число, имеющее очень большую традицию, об этом говорится в Послании апостола Варнавы, которое обозначает ту небольшую армию, с которой побеждают врагов. Авраам таким количеством слуг победил царей, которые напали на его родственников. Эта история, которая сегодня вспоминается, может нас очень многому научать: и тому, как надо относиться к Церкви, и тому, как нам жить самим.

История I Вселенского Собора объясняет нам, как надо относиться к Церкви. Вот, собрались Святые Отцы, утвердили православие. Казалось бы, чего лучше? Прошло совсем немного времени, не более полутора лет, и подавляющее большинство согласилось с тем, что само же и анафематствовало. Опять восторжествовало арианство, причем для этого понадобилось порядка двух лет. Арий смог договориться с государственной властью в лице Константина, который был благочестивым и, по-своему, преданным христианству, но в догматике не разбирался, поэтому его можно было сначала настроить так, а потом перенастроить и обмануть в отношении веры.

Константин стал поддерживать арианство уже после этого Собора, и православные стали гонимыми, а те отцы Собора, которые утвердили православную веру, они же стали утверждать потом арианство за редким исключением. Исключением был св. Афанасий Александрийский, но он из своего очень длинного епископства десятки лет, то есть большую часть, провел в гонениях, скрываясь и не имея совершенно никакой возможности управлять епархией, потому что ему грозил арест, а может быть даже и смерть.

Большинство епископов тоже не особенно разбирались в богословии. Очень характерен пример упомянутого сегодня в синаксаре епископа Осии Кордовского. Он подписал компромиссные исповедания веры между арианами и православными, и, таким образом, тоже не устоял в вере, хотя в принципе он лично, наверное, тоже был человек смелый, но просто честные люди епископата тоже не всегда могли удержаться в понимании православия. Другие, может быть, тоже были честными, но они искренне стали еретиками, как самый главный епископ этой эпохи Евсевий Никомидийский, который крестил императора Константина.

Вот такая была смута. Очень напоминает нашу недавнюю историю XX века. Вот, например, если совсем близко смотреть, история Зарубежной Церкви, которая чуть больше года назад так бесславно закончилась. Что же там было? Там было много православных, немного, но тоже были великие святые. Были и соборы, которые тоже постановляли какие-то очень важные положения для православной Церкви, прежде всего, это Собор 1983 года, который впервые осудил ересь экуменизма. Кто-то из тех епископов, которые осудили ересь экуменизма, умер, а кто-то не умер, но был человеком во многом наивным и не понимал, чем отличается то, что они осудили, от того, что происходит. Кто-то просто был конформистом, он подписывал бы любые решения любого собора, где есть большинство, и когда большинство стало иным, то и он стал подписываться иначе.

В результате, они сами приняли тот самый экуменизм, который ранее осудили, и подпали под собственную анафему. Здесь опять сходство с историей I Вселенского Собора. Те постановления, которые были приняты правильно, даже если те люди, которые их сформулировали и подписывали изначально, их тогда не понимали или потом отказались от них, или действовали исключительно из конформизма, дали себя ввести в заблуждение и так далее, — такие, принятые правильно постановления все равно остаются в Церкви.

Поэтому и анафема экуменизма, которая была провозглашена в 1983 году, также остается в Церкви, хотя подавляющее большинство епископов, которые тогда ее принимали, оказались, как показали события последующих лет, либо вообще недостойными, либо просто не способными ее защитить, хотя, может быть, они этого и хотели.

В этом усматривается не только немощь человеческая, которая бросается в глаза, но и сила Божия, потому что Церковь строится всегда через решения, которые принимаются людьми, необязательно понимающими то, что они принимают. Но вот так собираются те самые кирпичики и даже большие каменные блоки, из которых выстраивается здание Церкви. Приходят потом какие-то другие люди, может быть, они сначала и не епископы, а малозначащие в церковной иерархии, миряне, а, тем не менее, в них оказывается Церковь, они оказываются исповедниками той самой православной веры.

В конце концов, Церковь либо будет, как это всегда происходило раньше в истории, выправляться и опять торжествовать над ересью, либо, как это, может быть, происходит сейчас или как будет происходить в конце света, она окончательно исторически проиграет, но все равно она сохранится. Сохранится какое-то гонимое меньшинство, которое будут называть сектой и дразнить, а подавляющее большинство людей вообще не будет знать о его существовании. В таком виде Церковь будет пребывать до скончания века, поэтому то, что делается для ее созидания, будет в ней оставаться, все это будет полезно.

Так мы должны понимать сегодняшний праздник применительно к церковной истории и к нашему в ней месту. Но также мы должны понимать его и применительно к себе лично. Мы можем заметить, что иногда мы делаем что-то православное, иногда говорим кому-то что-то на пользу, даем какой-то совет для того, чтобы человек стал христианином или хотя бы как-то приблизился к христианству в своей жизни, но сами мы внутренне остаемся, бывает, совершенно темными.

Апостол Павел опасался относительно себя, что, проповедуя другим, он сам оказался бы ни к чему не годным. Он для себя этого опасался, а мы этого, возможно, даже и не должны опасаться, а быть уверенными в том, что с нами именно так уже и происходит. И речь идет не о том, чтобы нам опасаться, а о том, чтобы нам выйти из этого положения.

Во-первых, надо это положение осознать. Осознав это, мы должны понимать, что какими бы мы плохими ни были сами по себе, в том числе и после того, как подали какие-то полезные советы, то, пусть и не для нас самих, а для других, наши правильные советы пользу приносить будут. Нас это не должно останавливать в том, чтобы все-таки объяснять тому, кто у нас что-то спрашивает, в пределах того, что мы сами понимаем из учения Церкви, из учения святых отцов, а “не от ветра главы своея”.

Если у нас только свои соображения, и не более того, то мы в принципе должны сказать, что ответа не знаем, потому что наше соображение ничего не стоит. Другое дело, что в крайней ситуации, когда уже нет времени искать ответа у святых отцов, мы должны, предупредив обо всей ненадежности такого источника как мы сами, сказать, что наше понимание церковного предания такое-то, хотя мы сами подтверждение его не читали. Но этого надо всячески избегать, и поступать так только когда избежать этого невозможно.

Если мы будем верить, что таким образом Дух Святой может действовать даже через абсолютно недостойные инструменты, как Он действовал через валаамову ослицу и Каиафу. Так он может действовать и через нас.

Когда мы поймем, что какие-то наши советы и мысли могут подавать пользу другим, тогда мы сможем понять, как нам сделать так, чтобы они приносили пользу и нам самим. Получится такой хороший метод работы над собой. Надо все время смотреть на себяне только в каких-то недоуменных ситуациях, хотя, прежде всего, именно в таких условиях это необходимо применять, но это полезно делать и просто когда мы живем по инерции без особых острых обстоятельств. Необходимо смотреть на себя, но отстранено, как будто бы это был другой человек. Что бы мы хотели посоветовать человеку в такой ситуации, если бы он нас просил? Что мы думаем о человеке в такой ситуации?

Глядя так на себя как на кого-то другого, то есть с позиции человека, который может дать кому-то другому совет, мы можем очень много увидеть не только плохого в себе, но и как это плохое исправлять. Так можно найти какие-то конструктивные способы, чтобы нам меняться к лучшему. Конечно, это не единственный способ, и не самый главный, может быть, но, по-своему, он очень важен и плодотворен. Если мы хотя бы его будем использовать, то это уже будет лучше, чем никак. Поэтому из многих способов изменить себя, можно для начала ограничиться этим.

Будем стараться помнить о немощи тех людей, которые действуют в церковной истории не только в древней, но и в самой современной, в том числе и о наших епископах. Будем понимать, что даже если они совершенно отпадут от Церкви, то тем не менее, если они делали что-то правильное, то это в Церкви останется. Будем понимать, что и для нас самих есть такая опасность отпасть от Церкви, даже если мы делаем что-то правильное для нее, и, осознавая эту опасность, будем помнить, как ее избежать, а именно – советовать самим себе то, что мы посоветовали бы другим.

Аминь.