Рассказ об исцелении иерихонского слепца. Иерихон — образ мира сего. Исцеление слепца — не только от телесной слепоты, но прежде всего от душевной; исцеленный слепец пошел за Христом. Не нужно обращать внимание на окружающих, которые советуют нам в христианской жизни быть, “как все”, и “не высовываться”. Надо смотреть не на то, как живут другие, а на себя. В то же время не надо унывать от мысли, что все вокруг подвизаются, а у меня ничего не выходит, а стараться постоянно молиться и внутренне взывать к Богу. Память св. князя-страстотерпца Стефана Уроша и пророка Аввакума.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Сегодня мы слышали в Евангелии рассказ об Иерихонском слепце. И даже если прочитать его поверхностно, то все равно можно извлечь из него немалую пользу. Потому что там говорится о человеке, который захотел прозреть, который, несмотря на то, что народ его отговаривал, с верою обращался к Иисусу и действительно прозрел. Но если мы будем читать внимательнее, то разные мелкие детали этого рассказа укажут нам на более сокровенный смысл, который находится во всяком евангельском повествовании, совершенно независимо от того, является ли это повествование притчей, или это действительно какая-то реальная история, как в данном случае. И действительно, обращаем внимание на детали — и видим гораздо больше.
Слепец — иерихонский. Что такое город Иерихон? Иерихон — это город, который и в одной из евангельских притч, и в истории Ветхого Завета является образом всего мира. Потому что как семь раз обошли нечестивый город Иерихон (первый город, который надо было взять при вступлении в Святую Землю), так символические семь тысяч лет обходит круг мировая история, и весь мир закончится, закончится его история; поэтому Иерихон — это образ мира, именно того мира, которые лежит во зле. И в этом мире находится слепой человек. И этот слепой человек, который находится в мире, т.е. вот в нашем мире, образом которого является скверный город Иерихон, — он видит Иисуса и просит его о прозрении. Но когда он об этом просит, все люди вокруг начинают его как-то останавливать, чтобы он этого не делал, причем не со зла, а просто потому, что он обращается к какому-то Иисусу, а если бы Иисус был просто человеком, то Он бы не мог уделять внимания каждому, кто к Нему обращается. Но этот слепец не только не послушал тех, кто его отговаривал, а обратился ко Христу уже другими словами: “Сыне Давидов, помилуй мя!” — т.е. не просто он Его называет Иисусом, как человека, а Сыном Давидовым — а это уже больше, чем имя человека, это титул Мессии. Т.е. это означает, что слепой исповедал Иисуса Мессией, потому что именно Мессия в особом смысле слова является Сыном Давидовым. А поскольку Мессия — это Бог, а Богу есть дело до каждого, то совершенно не напрасно слепец надеялся на то, что Господь его исцелит. Господь услышал его и спросил: “Чего ты хочешь?” Он ответил: “Хочу прозреть”. И после этого он действительно прозрел, и Господь ему сказал не о том, что вот, он прозрел, и теперь вот пусть живет и пользуется этим даром зрения, — а сказал совершенно другое: “Вера твоя спасе тя”. Это означает, что то прозрение, которое Он даровал иерихонскому слепцу, — это как раз то духовное видение, без которого нам невозможно получить спасение. Да, это было физически исцеление от физической слепоты, но само по себе оно значения не имело, и мы знаем, что некоторые святые были слепыми всю жизнь и никогда не получали исцеления, и физическая слепота совершенно не препятствует человеку спастись; а в данном случае исцеление от слепоты нужно было для того, чтобы этому человеку, а еще больше тем, кто его видел со стороны, и тем, кто потом о нем читал в Евангелии (как вот сейчас все мы), дать лучше понять и запомнить, что Господь дает исцеление прежде всего от слепоты душевной, а заодно, если нужно, и от телесной. И что сделал дальше этот исцеленный от слепоты человек? Он пошел за Христом. Потому что он, очевидно, поначалу и не думал идти за Христом, пока был слеп, а сидел спокойно на своем месте, а когда он прозрел, то понял, куда ему нужно идти. Вот таков смысл этой истории.
Как это прилагается к нам, к жизни каждого из нас? Это прилагается, к сожалению, чуть ли не ежедневно к жизни каждого из нас. Потому что если мы хотим сделать что-то, что ведет к нашему спасению, то все окружающие (а если нас в это время никто не окружает, то наши собственные мысли — они-то всегда нас окружают) говорят: “нет, не надо этого делать”. Они не говорят нам, что надо отречься от Бога, что надо впасть в какие-то особенные пороки; потому что если бы они нам так прямо сказали, то мы бы их не послушали. Но они говорят нам, что не надо совершать никаких экстраординарных усилий, каких-то особенных поступков, которых никто вокруг не предпринимает, для того, чтобы спастись. Вот, “живи, как все”. А все разве кричат: “Иисусе, помилуй мя!” или “Сыне Давидов, помилуй мя!” Никто не кричит. Поэтому и мы должны жить тихо и спокойно… Вот, мы никогда не должны успокаивать себя такой мыслью, что “я буду, как все”, что мне не должно быть “больше всех надо”, и если я буду жить так, как живут все вокруг православные христиане, то я и спасусь. Во-первых, мы не знаем, как они все живут; может быть, кто-то живет подвижнически, а кто-то и нет; во-вторых, мы не можем знать, кто из них спасется; а нам надо получить спасение собственной души. Поэтому не надо смотреть на всех, потому что каждый сам за себя даст ответ, а надо смотреть только на себя. В то же время нам не нужно угнетаться мыслью — а такая мысль нас тоже посещает по временам, — что все вокруг, по крайней мере, многие известные нам люди как-то подвизаются, как-то живут не как все, а мы вот ничего не можем сделать толком для своей души и потому обречены на погибель. Мы должны, по крайней мере (это уж мы всегда можем сделать), взывать ко Господу: “Сыне Божий, помилуй мя!” А как это делать мы хорошо знаем, потому что нельзя быть христианином без внутренней молитвы. Христианин может молиться больше или меньше внешним образом, он может больше или меньше времени проводить за молитвой дома или в церкви; но он должен не то, что больше или меньше времени, а абсолютно все время своей жизни посвящать молитве внутренней, которая должна быть фоном всех прочих дел, которыми он занимается. И вот это обращение к Богу, которое у нас внутри всегда должно быть, — оно и уподобит нас этому иерихонскому слепцу и таким образом действительно даст нам а духовным образом пойти за Христом. Пример этого являют нам все святые, в том числе и сегодня празднуемые.
Сегодня мы совершаем память, причем даже вот так с особой торжественностью, со всенощным бдением, святого короля сербского Стефана Уроша, который жил в середине XIV века. Он вошел в историю тем, что, когда в Сербии пошли всякие междоусобные интриги (а Сербия была в то время очень могущественным государством, на подъеме развития), он отошел от всякого государственного управления и вообще отрекся от престола, и жил как частное лицо, почти по-монашески. Но это не спасло ему жизнь, и подобно жившим почти на три столетия раньше русским князьям Борису и Глебу, он все-таки был убит по зависти тех, кто тогда стоял у власти. Он жил благочестиво и умер как страстотерпец, т.е. не сопротивляясь тому, кто убивал его.
А еще сегодня совершается память пророка Аввакума, и это готовит нас к Рождеству Христову. Потому что с 1 декабря и до Рождества Христова совершается память всех святых пророков Ветхого Завета, которые так или иначе предсказали пришествие Христово. И вот, сегодня, 2 декабря по церковному календарю, совершается память пророка Аввакума. Каждый из пророков Ветхого Завета имеет свой день памяти в этот период декабря перед Рождеством Христовым. И еще видно, что к Рождеству Христову нас готовят рождественские песнопения, которые уже вчера звучали за всенощной — ирмосы канона Рождества Христова “Христос раждается, славите”. Т.е. вот сейчас, так сказать, некоторый привкус праздника Рождества Христова уже присутствует в нашем богослужении. Господь да подаст нам всем подражать иерихонскому слепцу и духовно прозреть. Аминь.