Св. Григорий и его учение были забыты в России до революции. Учение об обожении как цели христианской жизни. Новозаветное учение как голос Божий. Почему Церковь не ошибается в своем учении и в своих определениях относительно нецерковности тех или иных сообществ. Спор Варлаама и св. Григория о точном знании Церковью истины. Влияние латинства в XVII–XIX веках; митрополит Петр Могила; причины старообрядческого раскола. Катехизис митрополита Филарета (Дроздова) — почему не надо его читать. Св. Николай Кавасила как изложитель учения св. Григория Паламы. Почему не “несмиренно” говорить об обожении как о цели христианской жизни.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память святителя Григория Паламы, архиепископа Фессалонитского. Возможно, если кто-то будет читать о том, какие были великие святые и богословы, по книгам, изданным в России до революции, то он так ничего и не узнает толком о святом Григории Паламе. А если он возьмет “Настольную книгу священнослужителя” в двух огромнейших томах, составленную неким Булгаковым, которая была стандартным справочником для дореволюционного священства, то из этой книги он узнает вообще не пойми что: в одном томе написано, что Григорий Палама святой (правда, непонятно, в чем его святость, но, по крайней мере, святой, и на этом спасибо), а в другом томе он оказывается главой какой-то еретической секты. То есть автор книги списывал все это с каких-то западных источников и вот, дошел до хулы на святого. Но ладно автор, а вот то, что духовная цензура это пропустила, и это был справочник для всего духовенства… То есть, действительно, святой Григорий был до революции забыт.

Тем не менее, в богослужении он никогда не был забыт, потому что существовал большой сегодняшний праздник — второе воскресенье Великого поста, всегда посвященное святому Григорию Паламе. Но хотя эти песнопения и звучали в церкви, никто не объяснял, кто такой Григорий Палама, чем он важен, и никто этого не понимал. Если мы возьмем проповеди разных, в том числе знаменитых дореволюционных русских проповедников, которые читались в этот день — а таких проповедей сохранилось очень много, — то ни в одной из них не объясняется, кто такой Григорий Палама, память которого мы сегодня празднуем. Если взять проповеди на праздники святой Марии Египетской или Иоанна Лествичника, то там рассказывалось, кто это такие; а вот про Григория Паламу — нет. Почему?

Потому что святой Григорий Палама объяснял в православии именно то, что в XVIII и XIX веках было в России забыто, и что вспомнили только в ХХ веке; хотя некоторые вспомнили об этом и раньше, но процесс шел медленно и не сразу развернулся так, как это было в ХХ веке. Святой Григорий Палама много что объяснил — и недаром в сегодняшнем богослужении он называется “печатью богословов”, — он объяснил вкратце все, что великие богословы Церкви объясняли до него (а он жил в XIV веке, т.е. уже после всех великих богословов). Но особенно он объяснил две важных вещи: откуда Церковь знает свое собственное учение и какова цель христианской жизни. На самом деле это все одно и то же, один и тот же ответ на эти два разных вопроса. И ответ такой: цель христианской жизни — это обожение. То есть человек должен стать Богом. И поэтому Господь не мог Бога сотворить, потому что тварный Бог — это уже не Бог; а с другой стороны, без своей воли, против воли стать Богом невозможно для человека. Поэтому человек должен был подвизаться добровольно, чтобы этого достичь, но в то же время он не мог сам этого достичь, потому что никакая тварь не может стать Богом своей силой; и вот, Бог Сам должен был стать человеком, чтобы через это человека сделать Богом. Вот такая цель христианской жизни.

А если в Церкви есть святые, которые достигли того, для чего вообще Церковь нужна, т.е. обожения, то они знают Бога не так, как человек может Его знать, а так, как Бог знает Сам Себя. Недаром еще апостол Павел сказал об этом: “Хочу познать так, как я познан”, — т.е. знать Бога так, как Он знает меня. И естественно, если он говорит, что хочет, то значит, это достижимо и реально в Церкви достигается. Поэтому Церковь знает свое собственное учение не потому, что она его от кого-то услышала, а потому, что она сама является первоисточником этого учения. Церковь это Бог по благодати, Церковь это и есть обиталище Бога, хотя и среди людей; это и есть Слово Божие, которое обитало в нас, как говорит об этом Евангелие от Иоанна. Евангелие от Иоанна говорит это применительно к Иисусу Христу, но ведь мы знаем, что Тело Христово это то Тело, которое родилось от Девы Марии, и оно расширяется через Евхаристию, через присоединение к нему в причастии новых и новых членов. И потому учение святых это не какое-то учение, которое люди очень точно воспроизвели; это не откровение наподобие полученного когда-то Моисеем на Синае, а нечто гораздо большее. Это сам тот голос, который вещал Моисею. То есть Ветхий Завет содержал то, что Моисей услышал от Бога, а учение Новозаветной Церкви содержит в самом себе этот глас Божий.

Поэтому Церковь не может ошибаться в своих догматах. Также она не может ошибаться в своих, говоря современным языком, диагнозах. Если она говорит, что где-то нет Церкви, где-то искажено христианское учение, где-то вера не православна, то это значит, если святые отцы окончательно это признали относительно какого-то церковного сообщества, именующего себя христианским, то это значит, что там Церкви нет и не может быть. И те, кто говорят, что она все-таки там может быть, уже настолько погрешают, что, по учению святых Вселенских Соборов, они сами подлежат той же самой анафеме, что и еретики, в еретичности которых они сомневаются.

И поэтому праздник святого Григория Паламы, который все это объяснил, полагается именно сегодня, вслед за Торжеством Православия, вслед за праздником, который был в прошлое воскресенье, именно как продолжение этого праздника. В XIV веке появились такие еретики, которые сначала поставили под сомнение точность знания Церковью ее догматов, а именно — как раз до сих пор актуальна эта тема, — в отношениях с латинянами. Первое, что сказал Варлаам, которого обличал Григорий Палама, когда возник спор, это было предложение объединиться с католиками на том основании, что то, как исходит Святой Дух, это все-таки дело несколько темное; может быть, православные учат об этом и правильно, но мы этого точно не можем знать, а что католики учат так уже прямо неправильно, что оказываются совсем вне Церкви, этого мы тоже точно не можем знать, — а потому лучше нам отнестись друг ко другу с любовью, понимая, что каждый может в чем-то ошибаться в догматике, и это не должно мешать объединению. Вот против этого святой Григорий Палама и возмутился. Он сказал, что мы, православные, именно знаем точно учение Церкви, это учение истинно до конца. А дальше он стал обосновывать, почему же учение Православной Церкви такое точное и истинное, почему невозможны такого рода компромиссы в вере, какие предлагал Варлаам. И вот, для этого святому Григорию пришлось объяснить все то, что я сейчас кратко пересказал, и что, конечно, очень пространно и до Григория Паламы излагали многие святые отцы.

Но потом, к сожалению, Православной Церкви пришлось очень плохо, особенно в XVII, XVIII и XIX веках. Это было время тяжелого западного влияния на православных, и это влияние проявлялось не только в том, что заключались всевозможные унии, когда ранее православные люди становились католиками, сохраняя богослужебный православный обряд. Такого тоже было много, но это, может быть, было не самое худшее, потому что это было уже явным отпадением от православия. Самое худшее было в том, что те люди, которые от православия явным образом в унии не отпадали, сами уклонялись от него, кто больше, кто меньше. Например, в Киевской Митрополии был такой митрополит Петр Могила, которого сейчас в Московской патриархии даже канонизировали, который вообще полностью уклонился в ересь. То есть не то, что он был православным человеком, разделявшим какие-то католические заблуждения, как, скажем, Димитрий Ростовский, а был абсолютнейшим еретиком. И из катехизиса, который он написал, его едва уговорили убрать догмат о чистилище. А все остальные ереси он печатал и распространял. И он не только не принимал учения святого Григория Паламы, но всякие противные ему католические ереси распространял — в частности, учение о “блаженном видении святых”, которые видят божественную сущность, и всякие другие ереси. И вот, такие люди сильно влияли и устраивали расколы. Потому что, конечно, хотя со стороны старообрядцев было много всякого невежества и заблуждений, которые утвердились в России до раскола — и не надо их в этом оправдывать и убелять паче снега, — но реакция старообрядцев, хотя и нездоровая, явилась на безусловную болезнь, когда Русская Церковь подверглась всяким еретическим латинским влияниям. Более того, частично это было, в конце концов, признано, потому что в 1690 году в Москве состоялся собор, который анафематствовал Симеона Полоцкого и тех, кто были идеологами соборов против старообрядцев в 1666 и 1667 годах. Вот в такую бездну мы поверглись из-за того, что не держались как следует учения святого Григория Паламы.

Но и в XIX веке тоже, как я уже отчасти сказал, было плохо с православием. Взять вот хотя бы катехизис митрополита Филарета (Дроздова), по которому учились на уроках Закона Божия абсолютно все. Там, слава Богу, нет разных еретических мнений, которые были свойственны этому митрополиту Московскому Филарету — одному из основоположников экуменизма. В катехизисе его этого нет, но там нет и самого главного. Там более или менее правильно изложено много положений православной веры, но не изложено главное — а откуда это известно? а насколько точно это учение Церкви? На самом деле, митрополит Филарет считал, что можно быть в Церкви, просто исповедуя Христа Богом, даже будучи католиком или протестантом, т.е. не исповедуя всего того, о чем он сам написал в своем катехизисе. Потому что Филарет не понимал того, что учение Церкви истинно потому, что Церковь сама есть первоисточник учения, это есть именно Сам Бог, говорящий людям. Также там не было написано и другого, может быть, более важного, особенно для тех, кто приступает к изучению Закона Божия, — а зачем вообще все это надо? Почему Церковь призывает участвовать в тех или иных обрядах? В чем состоит плод христианской жизни? В спасении души? Но это общие слова. Что такое спасение души? Избавление от ада, от чего-то такого страшного?.. Это, конечно, хорошо, но ради чего? Что такое рай? И вот, в этом катехизисе никаких внятных ответов на эти вопросы не было. Поэтому лучше и не читать всякие такие книги, которые не святыми отцами написаны, а неизвестно кем, хотя бы там были и цитаты из святых отцов. А читать надо, прежде всего, Григория Паламу и разных других святых отцов.

Учение святого Григория Паламы очень понятно, применительно ко всей христианской жизни, изложил в небольшой книжке святой того же времени и из того же круга — Николай Кавасила. Эта книга называется в русском переводе “Семь слов о жизни во Христе”. Они переведены немного тяжеловатым языком, но все равно очень понятны, объясняют все семь таинств Церкви, смысл духовной жизни, для чего нужно христианство, аскетика — для того, чтобы человек стал Богом, чтобы я, какой бы я ни был сейчас грешный, как бы далеко я не отстоял от Бога, действительно соединился бы с Ним. А что значит соединиться с Богом в смысле церковном и настоящем? Это значит — именно Богом стать. Но не переставая быть человеком, а как раз в этом только случае и становясь человеком по-настоящему, т.е. становясь человеком таким, каким лично я был Богом задуман. Потому что относительно каждого человека есть промысел Божий, чтобы ему спастись. Об этом говорит апостол Павел в Послании к Тимофею: “Бог хощет каждому человеку спастися и в разум истины приити”. И поэтому надо понимать, что о каждом из нас есть такой промысел Божий, применительно к каждому из нас, какими бы мы ни были далекими от христианства, есть воля Божия, чтобы нам спастись и стать Богом, ни много, ни мало; и поэтому мы должны исполнять волю Божию и стремиться именно к этому, зная, что Господь нам подаст все потребное для того, чтобы эта воля Божия была исполнена.

И если еще кто-нибудь услышит такое возражение, что, мол, несмиренно желать стать Богом, а нужно хотя бы стать меньшим грешником, то надо ответить так: во-первых, эти желания не противоречат друг другу, а, наоборот, одно предполагает другое; но стать меньшим грешником — это тактическая цель, а не стратегическая, а стратегическая цель — стать именно Богом. И Канон св. Андрея Критского как раз и говорит нам о том, как мы должны совершать наше покаяние. Там упоминается очень много всяких грехов, и покаяние в них приносится, но при этом что он говорит своей душе? — Он призывает ее очиститься и увидеть Бога. Вот что говорит о цели покаяния святой Андрей Критский. И лучше мы будем учиться покаянию у Андрея Критского, у Григория Паламы, у других святых отцов, а не у всяких самозваных учителей, которые еще неизвестно, будут ли святыми, или вообще совсем не таковы.

Поэтому будем понимать, что для нашего современного мира — а я бы назвал нашим современным миром мир уже с XIV века — Григорий Палама является одним из тех святых, которые в наибольшей степени показывают нам, что такое христианство, именно в современном мраке, который всегда стремится скрыть от нас смысл христианства. То есть Григорий Палама это такой святой, которого можно и нужно держаться, чтобы не уклониться в земной жизни от истинной Церкви, и чтобы за пределами земной жизни оказаться в Царствии Небесном. Аминь.