Св. Симеон — один из трех святых, которых Церковь именует Богословами. Почему мы его так особо почитаем, если в целом его жизнь похожа на жизнь многих других святых? — Потому, что он выступил с обличением распространившейся в его время ереси, будто в наше время невозможно жить и видеть Бога, как это делали древние святые. В XIV веке с этой же ересью продолжал бороться св. Григорий Палама, и Церковь ее анафематствовала. В наше время новой формой этой ереси является экуменизм, который отрицает вообще возможность познать Бога так, как Он знает Сам Себя. А на бытовом уровне это — учение о двух видах христианства: для святых и для обычных людей. “Не говорите, что люди не видят Божественного света или что это невозможно в нынешние времена!” Если даже мы в этой жизни не сподобимся зреть Божественный свет, то все равно лучше сложить кости в пустыне, чем жить в египетском рабстве страстям.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память Симеона Нового Богослова — третьего и последнего из святых, которого Церковь прославила с именем “Богослова”. потому что мы знаем, что первым Богословом был апостол и евангелист Иоанн Богослов; потом Григория Богослова, епископа Назианза, а потом архиепископа Константинополя, назвали Богословом; а потом вот этого Симеона Нового Богослова, который умер в 1022 году. Правда, иногда и некоторых других святых называют Богословами, но общепринятым церковным преданием это именование стало только для этих троих.

Святой Симеон умер 12 марта, и это и есть исконный день его памяти, однако, он переносится на 12 октября, т.е. на сегодняшний день (по церковному календарю сегодня 12 октября), потому что 12 марта — это всегда Великий пост, когда нет возможности служить торжественное богослужение и всенощное бдение, какое мы отслужили вчера. А почему же Церковь так почитает Симеона Нового Богослова? Ну да, он был преподобным, он основал свой монастырь, он оставил аскетические сочинения, которые мы до сих пор читаем, и всегда у нас они читаются за литургией перед причастием. Но было много и других святых, которые все это делали, и это не служит каким-то особым основанием для нарочитого почитания. Также можно сказать, как это видно из его сочинений, что святой Симеон Новый Богослов действительно видел Бога и действительно видел Его как нетварный свет, которым просиял Господь на Фаворе; и действительно то, что он писал, было написано им из опыта. Но то же самое можно сказать и о многих других святых. А особое значение Симеона Нового Богослова для своего времени, для более позднего времени и для нашего времени не в этом; точнее, оно основано на этом, но состоит в другом, а именно, вот в чем.

Святой Симеон жил в конце Х и в начале XI века, в то время, когда большинство православных людей стало говорить, как бы не изобретая никакой новой ереси, как им казалось, что подвиги бывших ранее святых хотя и действительно имели место (никто этого не отрицал), но в наше время это никому не дано: никто сейчас не может видеть Бога, никто не может действительно опытным путем узнавать богословские истины, и никто не может жить так, чтобы одному Господу быть преданным каждую секунду своего бытия. И вот, Симеон Новый Богослов категорически воспротивился этому мнению, которое тогда разделяли в большинстве своем не только миряне, но и монахи, и даже епископы. Он выступил с обличением этого мнения, и не просто как неверного, а как ереси. Потому что, действительно, говорить, что нельзя увидеть Божественный свет, что нельзя познать Бога, и что святые могут видеть Бога еще лучше, чем мы видим друг друга, и что наши догматы, таким образом, не являются плодом опытного познания, открытого святым, — все это есть величайшая ересь. И как говорил святой Симеон Новый Богослов, это такая ересь, которая отрицает уже и всю остальную догматику. Потому что тот, кто не видит, откуда вообще берется знание Церкви о Боге — а оно берется именно отсюда, из познания Бога святыми, — тот не может правильно понимать и никаких конкретных утверждений о Боге, которые содержатся в догматах. Поэтому такие еретики — хуже всех ранее бывших, которые заблуждались только в каких-то частностях.

И если в XI веке этот конфликт был еще не очень сильным, то, как мы знаем, в XIV веке он разгорелся с огромной силой, и тогда Православная Церковь закрепила то учение, которое проповедовал Симеон Новый Богослов, сразу на нескольких Соборах. В это время во главе православных богословов стоял великий святой — Григорий Палама, который сам был последователем Симеона Нового Богослова, хотя их разделяло несколько столетий.

Но тем более это важно для нашего времени. Потому что в наше время существует целое доктринально оформившаяся и захватившая почти весь когда-то православный мир ересь экуменизма. Она утверждает, что все религии или, по крайней мере, все христианские вероисповедания (это уже зависит от того, какая именно форма ереси имеет место в конкретном случае) содержат какие-то частные истины: в одних истины может быть больше, в других меньше, но все это, как говорил великий ересиарх экуменизма, ныне уже умерший, греческий патриарх Константинопольский Афинагор, все это — “частные истины”, а ересей никаких не существует. Т.е. вместо того, чтобы думать, что отступление от веры даже в малом есть уже отступление вообще от Церкви и от Христа, как всегда учили святые, экуменисты думают, что заблуждаться свойственно всем, что абсолютной и единственной истиной не располагает никто, а все обладают более или менее частными истинами, и вот в этом, якобы, и состоит христианство. Но конечно, сразу видно, что это ересь, — хотя бы потому, что таким образом, осуждения святых отцов, обращенные на прежде бывшие ереси (на то же самое католичество или монофизитство, или несторианство и другие, последователи которых существуют и доныне), оказываются яко не бывшими. Но на самом деле, заблуждение здесь еще глубже: дело не только в том, что отрицаются те постановления о еретических сообществах, которые были когда-то вынесены святыми отцами и Соборами, а дело в том, что экуменизм вообще отрицает саму возможность познать Бога — саму возможность познать Бога так, как это бывает в Православной Церкви, т.е. когда Бог открывается Своим святым тем знанием, которое Он имеет Сам о Себе.

Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом. И, как говорит святой Максим Исповедник, человек в обожении становится Богом во всем, кроме тождества по сущности, т.е. человеческая сущность остается человеческой, Божественная — Божественной, они нераздельно и неслиянно соединяются в человеке так, как это произошло во Христе, потому что человек участвует в Теле Христовом. И то знание Бога, которое Бог имеет Сам о Себе, становится знанием обоженных людей, и это именно и есть знание Церкви. Церковь непогрешима потому, что Бог непогрешим. Всякий грех есть отделение от Бога, но Бог от Бога отделиться не может, и потому Он непогрешим. И именно этой непогрешимостью Бога, в том числе непогрешимостью в суждениях, обладает Церковь. И если это отрицать, то тогда и получается экуменизм на уровне догматики: никто ничего точно и окончательно не знает, а потому не стоит и спорить из-за наших разногласий в вере, поскольку это разногласие между людьми, которые не могут точно знать истину. Да, люди сами по себе не могут знать истину, но Бог-то ее знает, и Церковь знает истину не как человек, а как Бог.

Но дальше это все переходит на бытовой уровень и оказывается, что жизнь святых — это “не для нас”; что есть как бы два христианства: одно предназначено неизвестно для кого — вероятно, для каких-то избранных “от чрева матери своея” и вообще каких-то особых существ, которые потом и становятся святыми, и которых никто в глаза не видел; а другое христианство предназначено для всех обычных людей, оно и не должно совершенно приводить к святости, это как бы второй сорт христианства — “труба пониже и дым пожиже”, — и то, что написано для святых, оказывается совершенно не для нас, обычных людей; и когда мы читаем жития святых, то, как думают люди с такими понятиями о христианстве, наша польза от этого чтения должна состоять не в том, чтобы научиться им подражать и жить как они, и становиться святыми, а совсем в другом — чтобы нам читать, удивляться и щекотать свои нервы и эмоции, а потом, чтобы еще пощекотать их, почитать что-нибудь следующее, какое-нибудь еще житие… И вот это конечно, крайне богохульное учение. И святой Симеон Новый Богослов как раз и является тем святым, который прямо объясняет нам, что слыша такое учение — кто бы нам его ни проповедовал: епископ, священник или какие-то наши друзья, которых мы уважаем как православных людей, — мы должны понимать, что устами проповедующих такие вещи говорит диавол. И если мы только им поверим, то мы, конечно, предадим свою душу в безусловную погибель.

Мы должны помнить то, о чем нам напоминает святой Симеон Новый Богослов, говоря: “Не говорите, что невозможно приять Божественный Дух; не говорите, что без Него возможно спастись; не говорите, что кто-нибудь причастен Ему, сам того не зная; не говорите, что Бог невидим людям; не говорите, что люди не видят Божественного света или что это невозможно в нынешние времена! Это никогда не бывает невозможно, друзья! Но очень даже возможно желающим”. Все это возможно и необходимо; и если этого пока что не происходит в нашей жизни, мы все равно должны к этому стремиться и неослабевать, по крайней мере, то недолгое время, которое всем нам осталось до нашей кончины. А в крайнем случае можно утешаться и другим святоотеческим изречением: Лучше сложить свои кости в пустыне, чем оставаться в этом мерзком египетском рабстве. Поэтому в любом случае мы ничего не можем потерять, если мы вышли из Египта и действительно хотим достигнуть Царствия Небесного. Потому что если в нашей жизни будет все, как у святых, то хорошо (это не значит, что нас никто не замучит и не убьет, а значит, что мы достигнем Царствия Небесного еще прежде нашей физической кончины); а если этого не будет по причине нашего разленения и прочих грехов, то по крайней мере, мы можем надеяться, что в эту Землю Обетованную будут доставлены наши кости, как кости Иосифа; и в любом случае лучше сложить кости в пустыне, чем оставаться в египетском рабстве страстей.

Молитвами святого Симеона Нового Богослова да подаст нам Господь разуметь и исполнять на деле те истины, о которых возвещает святой Симеон. Аминь.