Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Св. Серафим — не только обличитель сергианства и экуменизма, но и один из первых апостолов православия в Америке, который проповедовал обычным современным американцам, а также учитель современного монашества. Чтобы стать святым, надо, чтобы православие не было просто увлечением, а стало нашей жизнью, начало бы радикально менять нашу жизнь и ее цели. Христианская жизнь — это отсутствие душевного комфорта. Пример жизни св. Серафима для нас важен, но такая форма подвижничества пригодна далеко не для всех. Независимо от формы нашей жизни, нужно не забывать о главном — о непрестанной молитве. Нужно стремиться создать себе такие условия, в которых нам лучше молиться. Нужно бояться нового в церковной жизни не вообще, а только тогда, когда оно противоречит церковному преданию.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память одного из самых любимых народом, хотя и не всем еще известного святого не просто ХХ века, а совсем уже недавнего времени, святого, чья подвижническая жизнь проходила в 60-х—80-х годах; он родился в 1934 году, а умер он в 1982 году, т.е. не так уж много он прожил. Отца Серафима Роуза, конечно, очень многие знают благодаря его писаниям в защиту православия от различных лжеучений, которые в наше время, а особенно в его время, в 70-е годы, распространялись. И самое главное, конечно, — он учил о том, что мы должны истинно стоять в православии, не уходя в основные соблазны ХХ века, каковыми является сергианство и, в частности, победившая на тот момент да и в настоящее время в России сергианская лже-церковь, а также экуменизм. И конечно, это все очень важно. Но не менее важно и другое: святой Серафим был одним из первых апостолов православия в Америке. Можно, конечно, сказать, что еще с XVIII века на Американском континенте проповедовалось православие. Это так и есть, но для проповеди среди местного американского населения, и не среди алеутов на Аляске, а среди обычных американцев, мало находилось подвижников. В основном проповедь православия среди этого основного населения в Америке началась уже после II Мировой войны, и особенная роль здесь принадлежала Зарубежной Церкви, в которой, в свою очередь, особенное значение имели те коренные американцы, которые не имели никаких православных корней, но приняли всецело православную веру и проповедовали ее своим соотечественникам. Именно этим особенно славен святой Серафим. Также он понимал особое значение для нашего времени подвига монашества и понимал при этом, что места для монашества в мире теперь осталось намного меньше, чем было, скажем, 50 или, тем более, 100 лет назад. И поэтому он занимался и теоретическим, и практическим изучением того, как можно все-таки в наше время жить по-монашески и оставил очень важные писания, да и собственный жизненный пример, как это можно делать в наше время.

Все это, конечно, хорошо, и многое из этого необходимо для того, чтобы человек был членом Истинной Церкви и, тем более, святым, но нельзя сказать, что хотя бы чего-то из этого достаточно для того, чтобы стать святым. А что же действительно святой Серафим сделал такого, из-за чего он достиг святости еще при жизни? Как это могло быть? Все дело в том, что он принял православие таким, каким оно изложено у святых отцов, — а это православие, как правило, к сожалению, бывает совсем не таким, как то, которое можно увидеть в жизни. Хотя, впрочем, и в жизни ему довелось быть учеником святого Иоанна Шанхайского, который в жизни явил образ настоящего православия, будучи великим подвижником. Но все-таки большинство жизненных примеров, стоявших перед глазами современников св. Иоанна Шанхайского, были таковы, что они увлекали к теплохладному православию, к православию как к еще одному образу жизни, одному из прочих, когда мы ходим, скажем, не в филармонию или ночной клуб, а в церковь, когда наши увлечения состоят не в чтении легкомысленной литературы или смотрении телевизора и тому подобных вещах, а, скажем, в обсуждении святоотеческого учения, в увлечении богослужением. Мы должны понимать, что ко всему этому тоже можно относиться по-мирски, как к одному из мирских удовольствий. И в основном те, кто православием увлекается — именно это слово следует употребить в данном случае — среди наших современников, независимо от того, к какой они принадлежат юрисдикции, истинной или, может быть, экуменической, — большинство из них относятся к православию именно как к увлечению, потому что такова человеческая природа, испорченная грехопадением. Но если мы подвизаемся правильно, то мы именно это должны преодолеть прежде всего. Мы начинаем понимать, что православие должно стать нашей жизнью, именно тем, что нашу жизнь радикально меняет, меняет ее самые главные цели. И если у обычного человека, что бы он об этом ни говорил даже сам себе, целью является обеспечение себе душевного комфорта, чтобы не чувствовать какого-то внутреннего беспокойства, чтобы чувствовать внутреннее удовлетворение или покой, то для человека по-настоящему православного целью является обеспечение себе только Царствия Небесного, — а для этого, как говорит Апостол, мы здесь не можем иметь никакого упокоения: “Не имамы зде пребывающаго града, но грядущего взыскуем”. И поэтому вести православную жизнь означает для человека, независимо от того, монах он или нет, — обречь себя на вечное, пожизненное отсутствие покоя, отсутствие удовлетворения, отсутствие душевного комфорта.

И вот, именно такую жизнь вел святой Серафим Роуз. А уже те частные формы, в которых он ее явил, — они очень интересны, они важны для нас, чтобы учиться на его примеры, но они второстепенны. Однако, и они тоже важны, и потому пример его монашеской жизни, конечно, для нас важен. Впрочем, он сам говорил, что из всех современных возможностей монашеской жизни тот способ, который выбрал он сам, — уйти в пустыню и основать там какую-то новую общину, — годится очень мало для кого, для людей специфического склада, которые могут так жить. И он сам предупреждал, что подавляющее большинство не просто вообще наших современников, но и тех, кто ищет монашества и пригоден к нему, и должен действительно стать монахом, так жить не могут, им надо жить как-то иначе. Да и та пустынь, которую он основал, после его смерти пережила довольно тяжелое время и в итоге не осталась в Истинной Церкви, и потому, если образ жизни лично отца Серафима и можно считать удачным, то опыт жизни его общины в целом удачным считать точно нельзя. Поэтому даже если для нас окажется неактуальной форма пустынножительства, избранная отцом Серафимом, то для всех нас, особенно для монашествующих, всегда будут актуальными те принципы христианской жизни, которые должны соблюдаться и при пустынножительстве, и в общежитии, хотя бы эти принципы воплотились и в других формах жизни, уже, может быть, и забытых за прошедшие века.

И что здесь оказывается самым главным? — То, что, занимаясь внешними делами, связанными с монашеским образом жизни — а они бывают разными, в зависимости от нашего образа жизни в пустыне, в общежитии или еще где-то, — мы не должны забывать о самой главной цели нашего подвижничества. А она заключается только в одном — чтобы стяжать Духа Святаго, говоря теоретически; практически же это означает, что надо непрестанно молиться. Что бы мы ни делали, цель у нас должна быть одна — обеспечить себе такие условия, чтобы нам было лучше молиться. Но критерий условий, в которых нам лучше молиться, таков, что сформулировать его трудно, и потому надо выразиться иначе: нужно, чтобы нам было менее хуже молиться, т.е. чтобы из всевозможных плохих условий, всевозможных наших грехов, в которые мы впадаем в тех или иных условиях, мы выбирали, по крайней мере, те, которые, может быть, являются меньшими. Это более реалистичный критерий, который действительно гораздо легче помогает сориентироваться, хотя, конечно, нельзя с помощью каких-то рациональных критериев, ограничиваясь только ими, совершенно познать волю Божию. Эти критерии помогают познать волю Божию, но не заменяют того, что действительно дает нам познание воли Божией. А познание воли Божией нам дает окончательно на самом деле только сама воля Божия, только Сам Бог, действующий в нас и во всех спасающихся. Потому что мы должны всегда помнить евангельские слова о том, что спасение не может быть совершено никем из нас самим по себе, даже при какой бы то ни было помощи извне, а оно возможно только Богу и только Богом совершается внутри каждого из нас, при условии, конечно, нашего собственного желания. А если будет наше собственное желание, то мы будем делать то, что от нас зависит, в этом направлении и будем искать и принимать всякую другую помощь, не только непосредственно от Бога, но и приходящую через людей и обстоятельства, для того, чтобы придти к спасению души.

И вот, глядя на св. Серафима Роуза, мы должны понимать, что ни отсутствие примеров перед глазами, ни непроторенность пути, который нам предлежит, не должны нас смущать. Мы не должны смущаться быть “белыми воронами” не только в обществе светском, в котором мы живем, но и среди православных христиан, даже в Истинной Церкви, — как не боялся быть “белой вороной” отец Серафим Роуз, который не побоялся основать новый монастырь, хотя были уже готовые монастыри с какими-то добрыми традициями. Мы тоже не должны бояться нового. Мы должны бояться нового только тогда, когда новшества состоят в отступлении от церковного Предания. А если что-то новое это хорошо забытое старое, или если оно, хотя и не существовало раньше, но не противоречит церковному Преданию, его теории, то мы не должны этого бояться только потому, что оно новое. Потому что плохое новое, чего мы должны бояться, это только грехи, только то, чему не учила благодать Божия. И вот, в этом нам как раз может помочь св. Серафим Роуз — и своим примером, и, конечно, еще больше своими молитвами, если мы сами будем обращаться к нему в молитвах, что мы и стараемся делать и потому так вот празднуем день его преставления. И будем помнить, что среди тех святых, которые подвизались в нашу эпоху, особо близким к нам оказывается отец Серафим, который должен поэтому иметь и имеет особое о нас попечение. Аминь.