Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Чудо хождения по воде символизирует и повседневную жизнь христианина, и христианскую догматику. История установления праздника отцов шести Вселенских Соборов. Осуждение Церковью Севира Антиохийского и позиция современных экуменистов по этому вопросу. Чем учение Севира отличается от православия? Православное учение о соединении двух природ во Христе и в спасаемых христианах; умом это представить нельзя. Современные экуменисты находятся под анафемами Вселенских Соборов, в частности, из-за установления разной степени общения с монофизитами.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память святых отцев шести Вселенских Соборов и святого Серафима Саровского. А в Евангельском чтении сегодня мы слышали о том, как Господь ходил по воде и дал апостолу Петру возможность тоже пройти по воде. И когда Петр усомнился, тогда он начал тонуть. И Господь его спас, но при этом и обличил, указав причину, почему тот начал тонуть — потому что поколебался в своей вере. И мы привыкли этот пример применять в своей повседневной жизни, потому что для православного христианина действительно вся его жизнь — это некое хождение по воде, т.е. нам надо делать что-то такое, что не должно получаться, все время требуется поступать как-то вопреки тому, что мы, с разумной точки зрения, можем осилить. Но если мы исполняем при этом заповеди Божии, то Господь нам помогает. И это тот смысл, который, конечно, мы постоянно должны иметь в виду, но мы также не должны забывать и о другом смысле этого хождения по воде — смысле догматическом.

Сама наша вера представляет собой веру во что-то невозможное и не вмещающееся в наш разум. И как раз такую веру защищали отцы шести Вселенских Соборов и вообще всех Вселенских Соборов, которых в Православной Церкви нужно считать то ли семь, то ли восемь. Но откуда взялся этот праздник шести Вселенских Соборов? Он возник постепенно, а исконно этот праздник, такой вот большой и праздничный, как мы его сегодня совершаем, был установлен в память Поместного Константинопольского Собора 536 года, в VI веке. Просто через несколько лет состоялся V Вселенский Собор, и поэтому решили предыдущий Собор рассматривать как Поместный, подготовительный к Вселенскому. Но по сути своей это тоже был Вселенский Собор. На нем в очередной раз осудили монофизитство, но для его нового осуждения были особые причины: именно тогда монофизитское учение представил еретик Севир Антиохийский, бывший патриархом Антиохии, пока его не низложили, который сделал его очень похожим на православие. В его варианте монофизитства не было никаких особенных крайностей, которые позволяют сравнительно легко отличить формы этой ереси от православия, и там было все настолько похоже на православие, что современные экуменисты вообще говорят, что Севир Антиохийский был православным. И вот, в 1993 году, в итоге многолетних собеседований между так называемыми православными из “мирового православия”, т.е. экуменистами, и монофизитами, которые все почитают Севира Антиохийского во святых, обеими сторонами было признано, что учение Севира Антиохийского было православным, что оно по сути своей не отличалось от учения святителя Кирилла Александрийского, отца Православной Церкви, но просто терминологические расхождения и политические разногласия не позволили святым отцам в VI веке все правильно понять, — а вот теперь современные богословы собрались, все поняли правильно, и все хорошо. Это так называемое Шамбезийское соглашение. Но вот в богослужении, которое мы сейчас слышали, в каноне, который читался на праздничной утрени, имя Севира звучало чуть ли не в каждом тропаре, причем с самыми ужасными эпитетами. То есть для Церкви Севир это просто какое-то воплощение ереси. Действительно, и Собор очень представительный против него специально созывали, и в память церковную он вошел с такой вот репутацией именно потому, что особо опасным стало то направление монофизитства, которое Севир оформил в начале VI века. Потому-то и такое значение придается ему, не меньше, чем Евтихию и Диоскору, которые стояли в начале этой ереси еще в V веке и были осуждены на IV Вселенском Соборе в Халкидоне в 451 году.

И вот, что же отличает ересь Севира от православия? Если сказать, что он признает во Христе одну природу, а Православная Церковь на IV Вселенском Соборе провозгласила, что во Христе две природы — божественная и человеческая, — то это будет совершенно неудовлетворительный ответ. Потому что на том же Соборе было признано, что православная вера может быть сформулирована и другими словами, в других терминах, и тогда можно сказать, как и говорил живший до Халкидонского Собора святой Кирилл Александрийский (и его авторитет никогда не ставился под сомнение в Православной Церкви, так же как никогда не ставилось в ней под сомнение то, что он так говорил), что во Христе “единая природа Бога-Слова воплощенная”, — иэто тоже будет православным исповеданием веры, хотя тут говорится об одной природе. Но одна природа у святого Кирилла Александрийского означала то же самое, что две природы у отцов IV Вселенского Собора и последующих отцов Церкви, а одна природа у Севира Антиохийского и других монофизитов означала разное, но что бы она ни означала, это было не православие и не учение святого Кирилла. Почему? В чем разница?

Если мы посмотрим писания других учителей монофизитства, то мы увидим всякие грубые отличия; но если мы посмотрим учение Севира Антиохийского, который создал самое жизнеспособное направление монофизитства — и с тех пор практически все монофизиты, которые существуют, его признают (копты, сирийцы, эфиопы, а теперь и армяне, которые раньше были крайними монофизитами), — то мы увидим только одно: для святого Кирилла Алексадрийского продолжало быть истинным учение святых отцов, которые были и в его время, и раньше (например, в IV веке — Василий Великий, Григорий Богослов). Это учение сводилось к тому, что Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом. И поэтому если св. Кирилл говорил, что Бог и человек образуют единую природу, то имелось в виду, что не только во Христе “единая природа Бога-Слова воплощенная”, но, если мы говорим на православном языке, “единой природой Бога-Слова воплощенного” является вся Церковь, все те, кто приходит в Тело Христово, т.е. само воплощение Сына Божия в Иисусе это только начало, а потом идет продолжение, когда каждый из спасаемых становится членом Церкви и тоже входит в эту “единую природу Бога-Слова воплощенную”. Но вот именно эту часть учения св. Кирилла отвергли монофизиты. И у Севира Антиохийского была долгая полемика с православным богословом Иоанном Грамматиком Кесарийским, о чьем существовании и тезисах мы знаем только из сочинений Севира, которые до нас дошли (а сочинения этого православного богослова до нас не дошли, но почти весь его трактат сохранился благодаря тому, что Севир его подробно опровергает); и вот там Севир среди прочего оспаривает именно этот пункт. Он говорит, что во Христе только какой-то частный человек Иисус образовал “единую природу Бога-Слова воплощенную”, а все остальные люди, конечно, не входят в эту единую природу. И получается, что “единая природа Бога-Слова воплощенная”, как понимал ее Севир и как ее понимают все вообще еретики-монофизиты, представляет собой какое-то особое образование, в которое нельзя войти больше ни одному человеку. И таким образом, Христос воплотился так (как бы мы ни понимали в деталях Его воплощение, — монофизиты в этом расходятся между собой), что мы уже не можем участвовать в Его воплощении.

А православная вера учит, что и во Христе, и в нас соединяются две природы своими энергиями, и так мы, по слову апостола Петра, становимся “причастниками божественного естества”. Разница заключается в другом: во Христе нет никакой отдельной человеческой личности, а есть только ипостась Сына Божия. Иисус это не какой-то отличный от Сына Божия человек, а именно Слово Божие, которое приняло облик человека Иисуса. Но человека Иисуса как отдельного человека никогда не было. А в нас изначально был и остается, если мы спасемся, тот человек, который когда-то родился (Петя, Маша и т.д.), но этот человек не становится четвертым, пятым или десятым лицом Святой Троицы. В Троице остаются только три лица Божества, а все тысячи и миллионы людей, сколько их спасется, остаются собой, но в них, как и во Христе, происходит соединение божества и человечества — через причастие Христу, через Евхаристию.

Монофизиты, как и все другие еретики (потому что нет еретиков, которые бы этого не сделали), отвергли учение о том, что Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом, и насколько совершенно Бог стал человеком, настолько совершенно человек должен стать Богом, — потому что, естественно, мы исповедуем, что для того и нужно было Христу воплотиться в совершенное человечество, чтобы человек получил совершенное Божество. Все еретики это отрицают, а мы, православные, должны это исповедовать. Но если мы попытаемся представить это себе логически, умом, то мы это представить себе не сможем, так же как не можем представить себе, как это свет одновременно является и частицей, и волной. Мы можем себе представить то и другое по отдельности, но не можем представить это вместе; а свет один и тот же, хотя в некоторых экспериментах он ведет себя как волна, а в некоторых — как частица. И вот так же мы не можем себе представить, как во Христе соединились два естества и как в нас соединяются два естества. Но тем не менее, надо это исповедовать, и именно благодаря соединению двух естеств во Христе Он показал чудо хождения по водам, о котором мы читали сегодня в Святом Евангелии. И читая об этом чуде, мы должны вспоминать, что оно также является и символом православной догматики, а не только показывает нам, как нам нужно полагаться на Бога в своей повседневной жизни, хотя и последнее тоже очень важно.

И вот, понимая важность православной догматики, понимая важность того Собора 536 года в Константинополе, который осудил Севира Антиохийского, и память которого постепенно стала праздноваться как память отцов шести Вселенских Соборов (шести — потому, что когда установился этот праздник, их было уже шесть), мы должны вспоминать и о современном нашем положении. Мы знаем, что сейчас экуменизм работает в основном на две стороны: с одной стороны, это примирение с западными ересями, а с другой стороны — с восточными. И в деле примирения с восточными ересями экуменизм продвинулся даже еще дальше. И уже многие церкви так называемого “мирового православия” установили неофициальное (а Антиохийский патриархат — даже и официальное) общение с монофизитами, в том числе порой даже в евхаристии. Но мы должны понимать, что с VI века ничего не изменилось. Если еретики не каются, а только, предположим, забывают свою собственную веру и становятся чем-то вроде протестантов, с размытой догматикой, то это их никак не приближает к православию, а наоборот, еще больше удаляет, и объединяться с ними нельзя. И те, кто этого не понимает, т.е. экуменисты, они действительно отступают от православной веры и подпадают под анафемы Вселенских Соборов (а Поместный Собор 536 года был признан последующими Вселенскими Соборами). Поэтому надо понимать, что для нас, хотя и в другой форме, продолжают быть актуальными те самые проблемы, из-за которых уже почти 1500 лет назад собирался Собор в Константинополе. И по большому счету, не стоит удивляться, что эти проблемы до сих пор не изжиты, потому что пока мир стоит и история продолжается, основная проблема — человеческая греховность, из-за которой возникают ереси, — изжита не будет, и все время история Церкви будет являть собой борьбу со страстями человеческими — и в каждом человеке отдельно, и в отношении церковных организаций, которые будут все время разъедаться ересями, и чем дальше, тем больше. Но сопротивление ересям всегда должно быть, и нужно радоваться, что все-таки окончательно никакие ереси никогда не смогут одолеть Церковь. Аминь.