Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Св. Игнатий — один из самых главных русских святых дореволюционного времени; он учил жить действительно по-православному и точно предрек скорое крушение Церкви. Хотя признаки церковного возрождения в XIX веке и были, но слабые, а в целом все пришло к катастрофе Русской Церкви и разрушению ее здания до самого подвала — катакомб, в которых только и сохранялась в советское время Истинная Церковь. Сейчас мы живем в то время, когда большинство людей безбожны или суеверны; но в то же время появилась возможность свободно обустроить церковную жизнь на канонических началах. Чтобы наша жизнь приносила пользу Церкви, мы должны всегда прежде всего думать о собственной душе. Сейчас наступили самые лучшие времена для церковной жизни, и мы должны их использовать, иначе нас покарает гнев Божий еще больше, чем наших предков.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память одного из самых, может быть, главных святых для нас сегодня, живших в дореволюционной России последних веков, а именно святителя Игнатия Брянчанинова, который закончил свою жизнь в сане епископа Черноморского и Кавказского, но епископом он был довольно-таки мало времени, а гораздо дольше был архимандритом, и потому больше известен по фамилии, чем по епископскому титулу. Долгое время он был настоятелем Сергиевой пустыни под Петербургом, не доезжая Стрельны, которая стала при его настоятельстве образцовым монастырем, но потом пришла в запустение, а при большевиках была уничтожена.

Почему же этот святой так особенно важен? Конечно, он был одним из подвижников XIX века, которые учили монахов монашеской жизни, мирян — мирской, но такой мирской, которая все равно основана на тех же идеалах, что и монашеская, и ведет к тому же; и уже только поэтому влияние его было велико. Но на самом деле его значение, может быть, больше, чем то влияние, которое у него было, когда он жил (а умер он в 1867 году), потому что влияние его со временем только росло, особенно уже в ХХ веке, поскольку спустя уже десятилетия после его кончины стало ясно, насколько он был прав. Потому что среди своих современников, даже более-менее благочестивых и даже некоторых святых, он выделялся крайне скептическим отношением к состоянию всего современного ему православия. Его основным тезисом был тот, что в его время еще какая-то видимость православия кое-где сохраняется, хотя тоже не очень много где; кое-где есть монастыри, где стараются подвизаться некоторые монахи, и есть народ, который в массе своей привержен к православной вере, — но все это уже, как он выражался, подобно весеннему снегу: снаружи снег вроде бы еще лежит, а внутри уже все растаяло, пригреет солнце, и от этого ничего не останется, — это его подлинное сравнение. И пройдет совсем немного, как он говорил, и ничего не останется от той видимости православия, которая существует. Потому что, собственно говоря, настоящего православия оставалось очень и очень мало. А в то время многие ссылались на пример Оптиной пустыни как на пример расцвета монашества, — а Игнатий Брянчанинов относился достаточно скептически и к Оптиной пустыни, и к тому духовничеству, которое они там практиковали даже по отношению к мирянам; и конечно, многие говорили, что это все-таки слишком пессимистично, что на самом деле все несколько лучше, и указывали на разные признаки церковного возрождения, тем более, что такие признаки были, и даже, может быть, такие, которые признал бы и сам святой Игнатий. В конце концов можно сказать, что он сам был признаком некоторого церковного возрождения, потому что в XVIII веке невозможен был даже святитель Игнатий, было еще хуже. И были, конечно, люди в конце XIX века, уже после кончины святителя Игнатия, которые были верны его духу, подражали ему, даже чаще всего и не будучи знакомы с ним при жизни. Из них наиболее известна такая святая подвижница игумения Усть-Медведицкого монастыря мать Арсения (Себрякова), книжку о которой с ее письмами православные христиане очень любят и читают, с тех пор как она была издана в начале ХХ века, еще до революции, а в последнее время неоднократно переиздавалась.

Но все-таки это была очень тоненькая струйка, а в основном произошло то, о чем предсказывал святитель Игнатий, — катастрофа Русской Церкви, просто ее полное уничтожение, а если говорить более точно, то уничтожение, конечно, не полное, но уничтожение всего ее здания до подвала, один подвал только и остался — катакомбы, Катакомбная Церковь, которая существовала подпольно при советской власти и единственная сохранила православную веру — и аскетическое, и догматическое, и каноническое учение Церкви. А вся внешняя структура Русской Церкви, существовавшая в последние века в императорской России в виде крайне антиканонических, а с церковной точки зрения просто преступных образований, какими были Синод и весь вообще синодальный строй, — все это было разрушено без остатка и безжалостно. Большевики потом возродили некоторое подобие того, что было в дореволюционной России, в виде московского патриаршества, которое было совершенно марионеточным, а истинная Церковь так и продолжала в течение всего советского периода оставаться в подвалах.

И вот, сейчас мы пришли к совершенно новой эпохе, дожить до которой нам, можно сказать, завещал святитель Игнатий. Потому что он если и надеялся на какое-то церковное возрождение, то только через катастрофу. Сейчас уже катастрофа Русской Церкви и, можно сказать, всего православия во всем мире (потому что аналогичные процессы прошли и в других Православных Церквах, а не только в Российской) — эта катастрофа сейчас позади. Сейчас мы оказались на развалинах. Конечно, сейчас уже в любой стране — не только в России, но даже и, например, в Греции, где никогда не было прямых гонений на религию, — большинство людей, даже и считающих себя православными, по сути дела являются безбожниками. У нас в России это видно из опросов населения: на вопрос “какого вы вероисповедания?” называют себя православными сейчас более 70 % опрошенных, но на вопрос “веруете ли вы в Бога?” отвечают положительно только около 50 %, — т.е. “православных” у нас больше, чем просто верующих в бытие Божие. что можно говорить о таком православии? Ведь мы знаем, что даже если человек верует в бытие Божие, это еще не делает его православным. Православным можно назвать только того, кто участвует в церковной жизни, молится, причащается, исповедуется, — а таких в нашей стране уже очень мало, в какую бы они церковь ни ходили. Но при этом православным еще надо не верить в переселение душ или в астрологию, не ходить к экстрасенсам, не верить в НЛО; если уже такие строгие условия поставить, то даже среди тех, кто исповедуется и причащается, православных почти не останется. Это — результаты социологических исследований, а не просто какие-то наши примерные суждения; хотя надо сказать, что уже глядя на то, какие люди приходят в церковь просто так спросить и узнать о православии, видно, что данные опросов совпадают с реальностью.

Поэтому что тут можно сказать? По сравнению с эпохой святителя Игнатия Брянчанинова (а это первая половина — середина XIX века) наш народ конечно, пришел в ужасающее состояние с точки зрения православия, и не только наш народ, а вообще народы всех когда-то православных стран — Греции, Сербии, Румынии, Болгарии, — там даже положение иногда еще хуже, чем в России. Т.е. в целом люди стали безбожны и, как всякие безбожники, предаются всяким суевериям, верят в приметы и гороскопы, а в Бога и Церковь не верят. Но в то же время, если говорить о Церкви, которая, конечно, очень сильно умалилась, стала просто в тысячи раз меньше по сравнению с дореволюционной эпохой, — она зато получила возможность к реальному оздоровлению, потому что все, что было в церковной жизни уродливого и греховного, все это было уничтожено гневом Божиим в 1917-м и последующих годах, и теперь появилась возможность свободно устраивать церковную жизнь заново. Конечно, в ней не будет уже такого количества народа, как раньше; но Церковь Христова никогда не опиралась на большие массы народа, без которых Церковь вполне может оставаться истинной и спасительной. Но зато теперь нет того гнета, прежде всего государственного, который в дореволюционной России всячески искажал церковную жизнь. Теперь религия стала частным делом каждого. В Советском Союзе такой свободы тоже не было, потому что тогда верующим надо было или скрываться, или идти на определенные компромиссы с властями и жить в какой-то резервации, которую власть в политических целях оставила для верующих людей. А сейчас мы пришли, можно сказать, к самым удобным для церковной жизни временам, когда вера является нашим частным делом, никто нас особенно не притесняет за то, что мы верующие; хотя наша Церковь все еще остается гонимой, и нам приходится бороться за ее существование; но в нашей повседневной частной жизни мы с этим постоянно не сталкиваемся. И вот, мы можем сейчас заново отстраивать церковную структуру, которая возрождается вместе с возрождением России, и можем ее отстраивать так, как это положено по канонам, так, как это положено именно по учению святых отцов. И конечно, если мы сейчас будем упускать те возможности, которые перед нами открылись, то гнев Божий нас покарает уже не так, как наших предков в XIX-м и начале ХХ века, а гораздо хуже.

И прежде всего нам надо думать о своей личной жизни. Потому что для участия в возрождении Церкви мы все должны заниматься разными вещами (и даже нельзя предсказать заранее, кто что именно должен делать, и у кого какое будет служение), но всегда можно сказать, что каждый должен думать прежде всего о собственной душе. Потому что не может быть пользы для Церкви через то, что ведет к погибели собственной души; и в то же время всякое дело, совершаемое для пользы собственной души, будет автоматически приносить какую-то пользу Церкви. Поэтому надо думать о собственной душе. А что мы должны для этого делать? Я, конечно, повторюсь, потому что ничего нового здесь сказать невозможно, но самое главное заключается в том, что надо все время стараться не отлучаться своей мыслью, или интересами, или хотя бы памятью от Бога. Поэтому надо стараться все время молиться и через это все время смотреть на свою жизнь, как мы ее проводим, и тогда мы будем видеть, что нам есть в чем каяться; мы будем постепенно замечать такие вещи, которых мы, может быть, раньше не замечали, хотя всегда их делали, — и так мы будем больше понимать свои грехи. Вот, надо молиться, каяться, прежде всего перед Богом в своей душе, а потом приходить в Церковь и как можно чаще исповедаться и причащаться, потому что без Евхаристии в Истинной Церкви, конечно, никакого христианства быть не может, кроме выдуманного, которое существует только в голове того, кто сам себя обманывает. Поэтому если мы хотим придти в Царствие Небесное, то сейчас для нас — по крайней мере, для тех, кто уже нашел Истинную Церковь, — открываются такие богатые возможности, и так все легко, как никогда; но конечно, и ответственности на нас больше. Может быть, можно сказать, что легче быть христианином во время каких-то кровавых гонений, потому что тогда, по крайней мере, понятно, что надо умирать за Христа, и не надо, может быть, отвечать на какие-то тяжелые вопросы; но хотя с одной стороны это и легче, но с другой — тяжелее, и мы, возможно, потому и живем в такие времена, что для нас переносить такие кровавые гонения было бы слишком тяжело. Господь никому не дает испытаний выше сил, но в то же время, наверное, не дает и испытаний меньше сил; и если Он дает нам только те испытания, которые мы переживаем, то, видимо, для больших мы и слабоваты.

Во всяком случае, мы видим, что сейчас мы живем в самые лучшие для Церкви времена, какие только могли наступить, на которые не очень надеялся — это можно честно сказать — святитель Игнатий Брянчанинов, хотя его младший современник Константин Леонтьев надеялся на наступление таких времен, говоря о том, что Россию ждет только катастрофа, и уже бессмысленно думать о том, как ее предотвратить, а надо думать только о том, как во время этой катастрофы выжить и как жить потом. Но святой Игнатий был, может быть, даже большим пессимистом и, пожалуй, очень удивился бы, если бы узнал, что лучшие времена наступили хотя бы сейчас. Молитвами русских святых XIX века, которые были в общем пессимистами и никогда не уповали на то, что исторический путь событий приведет к чему-то хорошему, молитвами всех их да подаст нам Господь иметь постоянную память Божию и придти с этой памятью туда, куда она ведет, т.е. в Царствие Небесное. Аминь.