Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы собрались для того, чтобы начать праздновать Воскресение Христово и завершить празднование Великой Субботы, потому что это тоже праздник. Мы начали его праздновать еще утреней, которая была с крестным ходом и чином погребения, и завершили сегодняшней вечерней, которая у нас сейчас закончилась вместе с литургией. Но этим же богослужением мы начали праздновать Воскресение Христово.

Сегодня читалось очень много чтений из Ветхого Завета. В одних чтениях были пророчества, а в других рассказывались какие-то истории, которые все, так или иначе, указывают на Воскресение Христово. Если это истории, то они по буквальному своему смыслу рассказывают о чем-то другом, о своих событиях: о пророке Ионе, например, или о переходе Израиля через Чермное море, – но все это так или иначе символизирует (одновременно с тем, что имеет полный буквальный смысл) Воскресение Христово. Потому что как прошел Чермное море Израиль, так же Христос прошел погребение и вышел из него. Знамение пророка Ионы тем более понятно, на него указывает прямо Евангелие: во чреве китовом был Иона – и так же из гроба вышел Христос.

А есть пророчества, которые не рассказывают ни о каких событиях, а просто говорят о том, что будет в связи с Воскресением Христовым. Их тоже было довольно много, и одно из них, может быть, особенно относится к нам сейчас (хотя все, которые были выбраны для этого богослужения, особенно относятся). Это чтение из пророка Исаии, где говорится о том, как в Сион придут все, и юноши, и даже на раменах (то есть на плечах) понесут своих дочерей, и какие-то быстрокрылые со всего мира как на облаках соберутся, так быстро. О ком это речь, интересно? И соберутся все в Сионе, потому что сегодня там Его слава. И говорятся такие слова, из-за которых понятно, почему это чтение звучит в сегодняшнем богослужении: что слава Сиона будет на кипарисе, на певке и кедре. Певк – это сосна, то есть три вида древесных пород, из которых, по преданию, был создан Крест Христов. Но Крест Христов был не на Сионе, а на другой горе – на Голгофе, но пришли все в Сион, потому что Сион – это центр христианской Церкви и матерь церквей, откуда вся наша Церковь пошла.

Там говорится и о том, что будут приходить и те, кто сами не понимают, почему надо так радоваться и прославлять Сион, и все будут его прославлять. Это также читается и в других случаях. Например, когда в Сион к одру Божией Матери собираются апостолы на облаках, и опять вся Церковь воссоединяется в Сионе на Успение Богоматери, – вспоминается это же пророчество Исаии. То есть оно относится не только к сегодняшнему дню. Но особенно оно, наверное, относится к сегодняшнему дню, когда все собрались в Сион.

Сион – это место, так называлось главное ветхозаветное святилище. И каждая церковь Христова является не просто молитвенным домом, который можно в любом месте создать (это хорошо, но это не будет храмом), а она является храмом. Как в каждой частице Евхаристии находится полностью Тело Христово, так и в каждом храме, в каждой церкви Христовой, где бы она ни была и какой бы маленькой и ничтожной ни выглядела, находится вся полнота Храма как жилища Божия, который когда-то был один, а теперь тоже один, но во многих церквах. Как и Христос один, Он был один и остался один, но в каждой частице причастия Он целиком. И вот так же каждый наш храм является Сионом. Сион был и остался один, особенно небесный Сион, который является небесным Храмом, но, в то же время, в каждой церкви он присутствует полностью.

И поэтому те, кто собирается в христианский храм, собираются к Сиону, и поэтому о них это пророчество Исаии, которое мы сегодня читали. И также сегодня сюда собрались те люди, которые собирались всегда в этот храм и были его прихожанами, и те, кто верили во Христа, но по разным причинам не ходили в этот храм. Или, может быть, даже те, кто не ходили в храм, потому что особо и не верили во Христа. Или, может быть, как-то верили, но не так, чтобы уж прямо в церковь ходить (этого сейчас у нас очень много).

И вот, пророк Исаия говорит о том, что мы все, перечисленные и даже не перечисленные категории людей, – все сюда соберемся в этот день. И действительно, если мы собрались, то на нас исполнилось это пророчество. Дальше надо, чтобы нам была от этого польза. Прежде всего, чтобы мы от этого не отпали. Потому что можно собраться, можно причаститься Тайной Вечери, а потом может быть так, как произошло с Иудой, который тоже собрался, был избран Самим Господом (большего избрания, чем Иуда имел, быть просто не может), и это ему не помогло. Точнее говоря, это ему помогло, но он просто силою своего нрава это преодолел. Поэтому нет ничего такого, чего мы не можем преодолеть, ни в плохом, ни в хорошем. Мы можем преодолеть волю Божию относительно самих себя и погубить себя, начиная из самых лучших условий. И можем, наоборот, из самых худших условий – с помощью Божией, конечно, а не сами по себе, но помощь Божия нам обещана твердо, она обязательно будет всегда и каждому – выйти и спастись.

И когда мы приходим в храм, особенно в такой праздник, в такой особенный день, мы как раз и имеем этот шанс спастись. И каждый должен уходить не таким, каким он был, не таким, каким он пришел. Я не буду говорить, потому что очень много об этом говорил – весь Великий пост, – что это означает для тех людей, которые и так были прихожанами. Но это тем более что-то означает для тех людей, которые не были прихожанами, не ходили в церковь, не причащались, не исповедовались и не понимали, что теперь надо делать, следующее. Освятить куличи, для начала. Это прекрасная идея, ничего в ней плохого нет. А потом что делать? Съесть эти куличи? Может быть. И кого-то угостить, желательно. Но этим тоже жизнь не исчерпывается и не кончается. Значит, все-таки остается вопрос: как жить дальше? И на него надо отвечать.

Сразу прийти в церковь и начать исповедоваться и причащаться, если раньше этого никогда не делал – невозможно. Точнее говоря, возможно в каких-то крайних ситуациях: когда мы умираем или какая-то большая опасность (надо идти на войну, например). Тогда да, в исключительных случаях понятно, это возможно. В нормальных случаях не надо этого делать, надо идти своим обычным чередом. А каким это чередом?

Во-первых, приходить и молиться за богослужениями. Это первое и главное. Во-вторых, просто поговорить со священником о том, что вот, я бы хотел исповедоваться, что для этого надо, когда это лучше сделать. И подумать о своей ситуации. Если еще к такому предварительному разговору не созрели (тоже может быть, не все ж созревают), то тогда просто походить на службы, помолиться дома, подумать. Исправить свою жизнь – очень важно – в быту. Мы делаем очень много всяких нехристианских вещей. Есть разного уровня нехристианские вещи. Одно дело курение. Кстати, вредная вещь, но наверняка не самая вредная в жизни курильщика, потому что наверняка он делает какие-то гораздо худшие вещи, и ему полезнее бросить сначала их. И пока покурить, но каяться, понимая, что это грех, чем сразу бросать курить, потому что, скорее всего, не получится, а если получится, то так возгордится, что я такой крутой и смог бросить курить, что это будет духовно еще худшее состояние, чем то, которое было. То есть лучше и не бросать пока, точно надо не с этого начинать.

А вот чтобы меньше хамить своим окружающим, например, и меньше на них раздражаться – это нужно, я по себе чувствую, потому что я сейчас так раздражался на разных наших помощников, которые тут что-то не то делали, что просто радуешься, что есть возможность увидеть, что есть над чем работать. Поэтому хорошо, когда тебя кто-нибудь раздражает. Потому что тогда ты видишь, что у тебя нет христианского расположения к ним, и надо говорить им «спасибо», что они доставляют тебе возможность посмотреть на себя в зеркало. Увидеть там, конечно, надо намного больше, чем то, что ты хотел сейчас сделать плохое. Потому что оно там, к сожалению, в большом количестве, а не только в том, что сейчас уже прямо прорывается на поверхность. И начинать с этим работать. Начинать надо раньше, чем попадешь на исповедь. Сначала начать и к этому привыкать, и в порядке уже дальнейшей работы начинать ходить и на исповедь.

То есть надо стараться меняться, причем к лучшему. Потому что не меняться мы никто не можем. Мы – хорошие, плохие – не можем только одного: оставаться такими, какими мы были. Мы будем либо портиться, либо улучшаться. Так вот, постараемся улучшаться.

Аминь.