Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память святителя Фотия, и чем больше времени проходит с тех пор, когда жил и действовал этот святитель, тем больше мы понимаем, насколько он был прав и насколько он был нужен для всей Церкви. И, может быть, нужен для будущих времен больше, чем когда жил он сам.

Сам он говорил вещи, которые имели, может быть, и большое значение в то время, но никто тогда, наверное, не мог предполагать, кроме тех, кому это Духом могло быть открыто, какой станет огромной опасностью латинская ересь спустя еще некоторое время, когда она вновь откроется. При Фотии, когда она была обличена впервые, она вроде бы и закрылась, потому что на самом Западе еще какие-то более здравые силы победили. Но, как мы знаем, в дальнейшем история все-таки сложилась иначе, и ересь на Западе победила, хотя при жизни Фотия казалось, что этого все-таки не будет. Получилось, что Запад сначала отпал от Православия, а потом уже в этом отпавшем Западе были такие движения и явления в духовной жизни, которые уже вышли даже и за пределы католичества и привели ко всем безобразиям дальнейшим, и они нам сейчас все известны. Это не только ересь экуменизма, но и вообще полное безбожие, последствия чего именно в нашей стране мы очень хорошо знаем.

Но не только тем важен Фотий, что он тогда обличил это отступление, заметил его и понял, а тем, что вообще он являет пример такого святителя и церковного деятеля, который одновременно был и в гуще всяких церковных и даже церковно-государственных событий, и все время имел позицию защиты Церкви, и все время был богословом и молитвенником.

Есть такое предание, может быть, оно буквально и неверное, но оно отражает духовное состояние Фотия, как его воспринимали ближайшие потомки и современники, что он обучился Иисусовой молитве, еще будучи сенатором. Он действительно был сначала придворным, имел высокий сан. И был человеком православным, воспитанным в православной семье, причем детство и юность его прошли в иконоборческую эпоху, а семья его была иконопочитательская, отцом его был Сергий Исповедник, один из святых иконопочитателей.

И вот он сохранял в себе истинное православие, не отступал от него — не отступал ни внешним образом, например, впадая в ересь, ни внутренним, как многие люди отступают, которые вроде бы остаются в Церкви, но, по сути, совершенно другими интересами живут. А Фотий и внутренне жил этими интересами, но при этом работа у него была светская, он был придворным по своему положению, и был ученым по своим интересам; ученым он всегда оставался потом, хотя уже стал святителем.

И вот неожиданно сложилось так, что ему надо было стать Патриархом. И за неделю он был проведен из мирян во все священные степени и стал Патриархом. Правда после этого появились каноны, которые запрещают поставлять в епископы людей, до этого бывших во священстве недолго, но в то время это было еще можно. Мы знаем, что когда Григория Богослова заменили будущим святителем Нектарием, Патриархом Константинопольским, то Нектарий, когда его избрали Патриархом, вообще не был крещен, и он вообще не готовился, что называется, к духовной карьере, и, действительно, уж “никак не ожидал”. Но его окрестили и быстро возвели во все степени. Фотий, конечно, был не только крещеным, но и весьма благочестивым человеком, но тоже, конечно, не ожидал для себя такого. Но, став епископом, он стал одним из лучших епископов в церковной истории. Конечно, многие события из его биографии могут быть спорными, потому что очень неприятная тогда была жизнь при константинопольском дворе. Устраивались заговоры еще во время патриаршества Фотия, кого-то убивали, и трудно было занимать церковную позицию. Может быть, Фотий там был и не во всем прав.

Но как бы то ни было, в конце концов, он примирился с Патриархом Игнатием, тоже святым, который был в свое время сведен с престола для того, чтобы поставить Фотия. Это было сделано потому, что Игнатий не мог найти общего языка со светскими властями, явно совершавшими преступления, а Фотий нашел. Но потом, когда власть изменилась, и Фотия низложили, Игнатий вернулся на престол. Фотий не унывал и признал свое низложение, но сохраняя за собой сан епископа, хотя его тогда даже от Церкви отлучили, причем Вселенским Собором. Фотий отказался признать это отлучение и старался делать для Церкви то, что можно, считая себя епископом, при этом сознавая, что Патриарх Игнатий, вернувшийся на престол, действительно является законным патриархом. С Игнатием они примирились.

Потом, когда Игнатий умер, святой Фотий опять вернулся на престол и содействовал прославлению во святых и церковному почитанию святого Игнатия. Но потом, еще через несколько лет, когда снова власть переменилась — Фотий был уже весьма пожилым человеком, — его опять свергли с престола и отправили в ссылку, причем это было совершенно вопиющее беззаконие, с которого началось правление Льва Мудрого.

Мы точно знаем, что тогда он духа не потерял, что писал еще свои богословские творения, предполагаем, что через несколько лет он опять примирился с императором, вернулся в столицу. Но это предположение; во всяком случае, на престол он больше не вернулся, поэтому мы даже точно не знаем, в каком году он умер, а можем только иметь версию, что смерть его наступила около 896 года — примерно через десять лет после его повторного низложения в 886 году.

Так что нельзя сказать, что его жизнь была небурной. Некоторые читают его возвышенные богословские сочинения или философские, или лексикографические, филологические и думают: вот ведь, занимался человек на досуге неизвестно чем. А на самом деле, мы прекрасно знаем, чем он занимался в жизни — жизнь его была весь бурная и занимался он государственными и церковными делами. Но для того, чтобы их понимать, а понимал он их намного лучше, чем большинство его современников, ему было нужно работать над собой. И прежде всего, конечно, молитвенно, а во-вторых, интеллектуально. Поэтому то, что он был ученым, помогало ему понять многие вещи.

Также еще он содействовал примирению с православием большой части армян. Но оказалась она меньше, чем ожидалась, потому что потом многие из них отпали, но кто-то и не отпал. В этом тоже великое дело, которое он совершил. Сам он тоже был отчасти армянского происхождения.

Вот таким был великий иерарх, который только ради этого одного достоин почитания. Он похож на Григория Богослова, если сравнивать с другими епископами, — но только в сочетании Григория Богослова и Нектария, который его сменил. Но особое его почитание у нас не в силу даже таких очень важных вещей. А в силу того, что он был первым из трех новых святителей, которые обозначили место православия и оградили место православия среди тех ересей, которые во втором тысячелетии христианства напали на Церковь. Повторю, первый — это святой Фотий, второй — Григорий Палама в XIV веке, и Марк Эфесский в XV веке — третий. Поэтому они у нас изображаются на иконе Трех столпов Православия.

Аминь.