Почему Господь запретил ученикам говорить людям, что Он Мессия? — Потому что они еще не были готовы проповедовать. Каждый из нас проповедует своей жизнью. Если жизнь не соответствует проповеди, то ничего хорошего не выйдет. Соответствие определяется не расстоянием между нами и идеалом, а нашим стремлением к нему.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы слышали в Евангелии рассказ о том, как Господь, незадолго до Своих страданий, вместе с учениками молился и спросил их, за кого принимают его люди. И ученики стали отвечать Ему, за кого Его принимают люди. Тогда Он спросил: “А вы за кого Меня принимаете?” И апостол Петр сказал Ему: “Ты еси Христос, Сын Божий”, — т.е. Мессия. И Господь запретил им кому-либо об этом говорить, а только Сам сказал им о предстоящих Ему страданиях. Зачем Он им сказал о страданиях, это понятно, — Он делал все возможное, а самое главное из этого было Преображение, чтобы показать ученикам, что Он Бог, чтобы они не так сильно искушались и отпадали во время Его страданий, хотя они все равно потом искушались и отпадали. Но для чего Он сказал, чтобы никому другому не говорить о том, что Он Мессия? Все равно ведь уже кто-то знал, что Он так о Себе считает, и за это ненавидел Его; кто-то, наоборот, считал Его Мессией, даже многие так считали, судя по тому, что уже вскоре после этих событий произошел вход Господень в Иерусалим, и Его встречали именно так, как положено встречать Мессию, как об этом говорится в книге пророка Захарии; наконец, когда Его уже арестовали и допрашивали, Он сам всем сказал, что Он Сын Божий, на прямой вопрос первосвященника. Почему же Он сказал ученикам не говорить об этом?

Здесь, вероятно, самое главное объяснение связано все-таки с тем, в каком состоянии пребывали тогда ученики. Потому что не всем позволительно это говорить. Можно еще вспомнить эпизод из Деяний Апостолов, когда некто стал изгонять бесов именем Иисуса Христа, как это делали апостолы Павел и Варнава. Но бес, находившийся в человеке, сказал: “Павла знаю, а вот тебя не знаю и знать не хочу”, — и человеку этому было потом весьма нехорошо. И вот, когда мы начинаем проповедовать, не имея на это власти — в любом случае, не только при изгнании бесов именем Христа, а вообще при всяких видах проповеди, которые мы начинаем самочинно, не будучи к этому призванными Богом, — это всегда кончается одинаково: проповеди не выходит, а выходит только поношение имени Божия, и сама наша жизнь, если она не христианская, тоже называется апостолом Павлом поношением имени Божия перед язычниками.

А вот что значит проповедовать так, как Господь призывает каждого христианина? Потому что ведь далеко не каждого Господь призвал быть Апостолом, так чтобы куда-то специально отправляться и рассказывать там кому-то о христианстве. В нашей жизни ничего такого обычно не бывает. Но мы проповедуем через то, как мы сами живем по-христиански. Если наши убеждения, пусть даже они будут сколь угодно искренни и не лицемерны, расходятся с нашей жизнью, то, конечно, ничего хорошего из этого не получится. А что значит — убеждения расходятся с жизнью? Ведь мы по своим убеждениям, получается, должны быть святыми, “как Отец наш небесный”, — и понятно, что этот идеал расходится с нашей жизнью. Но вот степень расхождения, определяемая не количественно, а качественно, может быть разной.

А что значит — качественно определяемая степень расхождения? Это определяется тем, как мы стараемся, к чему мы стремимся. Потому что если мы к чему-то стремимся, то мы можем быть на очень разном расстоянии от цели, в зависимости от того, с какого места мы стартовали, и от массы других факторов, например, от торможения среды, сквозь которую нам надо пробиваться. Поэтому важно не само расстояние между нами и нашей целью, а наше собственное желание идти к цели. Конечно, у нас грехов очень много, в том числе таких, которые мы понимаем, а все равно в них вновь и вновь впадаем, не говоря уж о тех грехах, которых мы даже и не понимаем. Но с нашей стороны требуется постоянное желание подниматься после того, как мы замечаем, что мы упали, и вообще стараться подняться выше.

И вот, это и есть главный критерий соответствия нашей жизни и нашей веры, потому что мы верим в Христа не так, что считаем, будто Он нас уже сделал безгрешными — этого нет, и в это верить не надо, — а так, что верим, что Он может нас сделать безгрешными, если с нашей стороны будет желание. Если мы хотим, если у нас будет желание, то мы будем к этому стремиться. Это не значит, что мы сразу станем безгрешными, но это значит, что мы жизнь свою направим определенным образом. Вот это и есть главный критерий соответствия нашей жизни христианству. И вот, если это есть, то мы даже и поневоле будем проповедовать тем людям, с которыми мы соприкасаемся в жизни, — проповедовать именно христианскую жизнь, а не неизвестно что. А вот если нет этого, т.е. если мы считаем, что “я как все, у меня обычные грехи, я даже, может быть, несколько лучше, чем другие и особенно чем тот мытарь”, — то тогда мы тоже будем проповедовать, но только вопрос, что же именно. Конечно, это будет все, что угодно, только не христианство. Вот, может быть, на это намекает Господь, когда говорит Своим ученикам, чтобы они пока помалкивали, пока они еще не стали настоящими христианами и не “облеклись силою свыше”, как это случилось уже после Воскресения Христова.

Но мы-то уже облеклись силою свыше, потому что мы члены христианской Церкви, и уже ничего большего быть не может. Но теперь нам надо “держать, что имеем”, и тогда мы будем постепенно получать все больше и больше и “восходить от силы в силу”. Аминь.