Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодняшний праздник – Введение во храм Пресвятыя Богородицы – отсылает нас сразу ко многим событиям и многим важным истинам о христианстве. О событиях я особо говорить не буду, потому что в прежние годы уже много говорил. Достаточно сказать, что это такие события в жизни еще предхристианской общины (христианской ее еще в точном смысле слова назвать было нельзя), которые наименее понятны не только сегодняшним людям или людям, жившим в последние века, но уже и в III, и в IV веке жизнь настолько далеко от этого ушла, что людям было уже не понять, что там происходило чисто исторически. Но, тем не менее, сохранились все-таки некоторые свидетельства о том, что тогда было.

Как бы то ни было, суть в том, что христианство происходит не из того иудаизма, который сейчас остался, как некоторые думают, — будто бы талмудический иудаизм, который сейчас широко распространен в мире, — это такая древняя религия, от которой отпочковалось христианство. Это глубокое заблуждение. Талмудический иудаизм не является древней религией, а он примерно ровесник христианства, может быть, даже помладше лет на 150. Это просто разные ответвления той ветхозаветной церкви, которая была еще раньше, и еще до пришествия Христа она разделилась. Мы, конечно, можем спорить, какое из разделившихся тогда направлений более истинное. С точки зрения современного иудаизма, христианство происходит из еврейской секты, из меньшинства. И вот к жизни этого меньшинства относится сегодняшний праздник, празднуемое сегодня событие, но подробно не буду об этом говорить.

Также здесь очень важен аскетический смысл, о котором говорит Григорий Палама, чью проповедь мы сегодня читали. И он касается, как всякая аскетическая истина, каждого из нас. А именно, речь идет о том, чтобы в безмолвии стяжать Бога. Потому что то исключительное стяжание Бога, которое только один раз и только с Ней одной произошло, с Пресвятой Богородицей – оно произошло не во время пребывания во Храме, но сразу после. И именно пребывание во Храме было тем периодом жизни, который Ее к этому подготовил. А в чем заключался этот период: пребывание при святыне и в безмолвии, без людей. Чтобы иметь внутреннее безмолвие, нужно иметь и внешнее безмолвие.

А что мы видим сейчас? — Ладно, если бы речь шла о неправославных людях, а среди православных христиан? — Не выносят люди тишины. Им нужно все время, чтобы был какой-то фон – включают радио или телевизор. Не для того чтобы даже что-то смотреть и услышать, а для того чтобы просто не быть, как они выражаются иногда, «как в гробу». А чем плохо в гробу, интересно, если посмотреть с христианской точки зрения? Вообще, это, конечно, абсурдно. Если мы идем по улице, и у нас под ногами много мусора, нам это неприятно. А если у нас в голове много мусора, то нам приятно. — Как такое может быть? А звуки – это тот же самый мусор. Я уж не говорю о том, чтобы слушать, что там говорят на самом деле, потому что это еще хуже, потому что ничего там, как правило, не говорят. Одно дело, когда тебе действительно надо что-то послушать и узнать, но это бывает редко и метко, если действительно что-то полезное, и то далеко не для всех. А другое дело – вот так слушать все подряд, что покажут по телевизору, какие новости и т.д. Конечно, это приводит ко всякому рассеянию, ко всякому безобразию.

Зачем я сейчас это упомянул? Затем, чтобы напомнить, что есть такая черта, что человек просто не переносит тишину. Ему с самим собой скучно. Но с самим собой ему, может быть, и правильно скучно, потому что это, действительно, не лучший, может быть, собеседник, а когда кажется, что лучший, то это не всегда хорошо.

А с Богом-то быть? Почему бы не помолиться? Почему не использовать это время тишины для того, чтобы иметь память Божию? Если тебе в это время надо заниматься какой-то работой – любая работа, даже механическая, требует какого-то внимания и ума – ради Бога. Но займи эту часть ума, это даже может быть бóльшая часть ума, если работа умственная, но при этом имей память Божию, на это всегда остается. И зачастую, кроме того, остается на то, чтобы проговаривать какую-то молитву, хотя бы самую простую и самую лучшую в то же время – «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». И либо с этой молитвой, либо просто с памятью Божией занимайся своими делами. Тогда тебе не захочется, чтобы был какой-то еще посторонний шум.

Возникнет вопрос санитарный: тебе не захочется, чтобы у тебя была в ушах, и самое плохое – в голове, вся эта грязь, которая идет из эфира, будь то телевизор, радио, какая-то пустая болтовня, также еще пустая болтовня по телефону. И, наоборот, будешь ценить то время, когда нужно оставаться в одиночестве. Это, я думаю, совершенно необходимая предпосылка для того, чтобы была христианская жизнь. Это само по себе не является христианской жизнью, а это такое условие, которое позволяет ее создать.

При этом я не говорю, что люди, живущие в каком-нибудь бараке, концентрационном лагере, где все время шум и уединиться нельзя, не могут вести христианскую жизнь. Они могут, но они же в шуме оказываются не по своей воле, а когда дело касается их воли, то они склонны уединяться. В конце концов, они посреди шума научаются уединяться. А мы, наоборот, когда ведем себя иначе, то ухитряемся среди тишины устраивать шум. Это то, чего надо избегать.

Если хотя бы одному этому мы в этом году научимся из этого праздника или хотя бы научимся тому, чтобы это помнить и к этому стремиться, то уже будет неплохо, уже праздник будет проведен не зря. Аминь.