Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Воспоминание Страшного Суда. Самое древнее церковное богослужение. Ночь “взятия Жениха”. Два варианта притчи о десяти девах. Что такое постоянное бодрствование, и как нам учиться постоянной молитве. О вреде бесполезной информации.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Во вторник Страстной седмицы основное воспоминание, которое совершает Церковь во всем мире, с самой глубокой древности, это воспоминание Страшного Суда. Именно поэтому во вторник Страстной седмицы положено читать за литургией Евангелие, вторую половину которого мы прочитали сегодня, — очень длинное чтение, куда входят все, сказанное Христом в конце Евангелия от Матфея о втором пришествии. Поскольку это чтение очень длинное, в конце первого тысячелетия в Византии первую половину перенесли на понедельник, и мы ее читали за вчерашней литургией; но суть здесь одна. Именно поэтому избирается в качестве главной богослужебной темы одна из притч читанного сегодня Евангелия, где Господь изъясняет то, что будет на Страшном Суде, — притча о девах. И память этих дев из Господней притчи о Страшном Суде является главным богослужебным воспоминанием сегодняшнего дня.

Богослужение у нас в Церкви вообще медленно изменяется и сохраняет много древних особенностей, но особенно это относится к Страстной седмице, а особенно — к сегодняшнему дню. Потому что в древности не случайно именно во вторник совершалась память Страшного Суда, и это был главный день для этой памяти, хотя теперь у нас есть особая Неделя о Страшном Суде. Потому что по представлениям, которые господствовали в первые века христианства, Тайная Вечеря была совершена — и исторически это, скорее всего, так и было — вечером вторника, а не четверга, и в ночь со вторника на среду Господь был арестован, и произошло то, что Он Сам называл “взятием Жениха” — наступило время, когда “отнимется от них (т.е. от учеников) Жених, и тогда они будут поститься”, как ученики Иоанна Крестителя. И вот, по некоторым преданиям, которые никогда не имели общеобязательной церковной силы, но имели большой авторитет, возвращение Христа, т.е. Его второе пришествие должно совершиться в эту же ночь или, по крайней мере, в эти дни, которые начинаются ночью со вторника на среду перед Пасхой. И с вечера вторника начинается особый период, который заканчивается ночью Воскресения, когда происходят основные события связанные с нашим спасением.

И не только поэтому можно говорить о древности сегодняшнего богослужения, но и из-за притчи о девах, которую мы читали сегодня, и тех священных песнопений, которые вошли в сегодняшнее богослужение. Потому что в одной из стихир, например, говорится, что “я уподобихся девам буим”, т.е. неразумным, потому что спал, и то же самое говорится и в кондаке, который был на утрени. То есть получается, что отличие мудрых дев от неразумных было в том, что мудрые бодрствовали. Но мы ясно прочитали в сегодняшнем Евангелии, что заснули все девы. То есть это другая версия той же самой притчи. Действительно, в ранних христианских текстах эта притча излагается и по-другому, и вполне может быть, что вторая версия тоже восходит ко Христу; недаром она так закрепилась в гимнографии и, в частности, в песнопениях сегодняшнего праздника. Согласно этой второй версии, мудрые девы как раз не спали. Собственно, даже и в Евангелии после этой притчи Господь делает из нее вывод, который заключается в том, чтобы мы бодрствовали, хотя в притче не было таких дев, которые бодрствовали. То есть, может быть, еще на уровне составления Евангелия текст притчи менялся. И вот, мы должны эту притчу помнить сразу в двух вариантах — и как она рассказана в Евангелии, и как она рассказана в богослужении и у многих святых отцов. В первом варианте притчи все девы спали, и мудрые отличались от юродивых тем, что запасли елей для своих светильников; а в другом варианте притчи, тоже сохраненном Священным Преданием, мудрые девы все время бодрствовали, потому что они не знали, в какое время ночи приидет Сын Человеческий, но, в отличие от юродивых дев, которые тоже этого не знали, понимали, что поэтому надо все время бодрствовать и ждать.

Вот это то отношение, которое должно быть у нас и к Страшному Суду, который является сегодня главным богослужебным воспоминанием, и вообще у нас должны быть именно такие отношения с Господом. Мы, конечно, не можем все время бодрствовать в том смысле, чтобы никогда не спать. Но раз мы физически не можем это делать, то значит, этого от нас и не требуется. Хотя, конечно, спать лишнее мы не должны, и это грех, как мы прекрасно знаем. Ни к чему хорошему это не приводит, а только ведет к увеличению искушений в нашей жизни, если мы позволяем себе спать сверх необходимости или, не дай Бог, валяться в кровати, хотя нам уже давно пора вставать. Одно дело, если мы спим, а другое дело, если мы просто лежим и ничего не делаем — это уже, конечно, совершенное расслабление. Нам надо иметь некоторое внутреннее внимание, внутреннее бодрствование.

Конечно, хорошо постоянно и всегда молиться. Но мы не можем этого сделать, теряем молитву, хотя на самом деле по своей природе мы это делать можем, и есть такая заповедь, но может быть, мы просто еще не умеем это делать. И если не умеем, то это еще простительно, а вот если мы вообще не хотим это делать, тогда это уже не простительно. А что значит — хотеть или не хотеть? Ведь каждый, если его спросить: “Хочешь ли ты научиться непрестанной молитве?” — скажет: “Да, конечно!” Вопрос, конечно, не в этом, а в том, какую цену мы готовы заплатить за то, чтобы этому научиться. А цена очень простая: надо не увлекаться тем, что либо прямо греховно, либо, не будучи таковым, отвлекает нас от настоящих наших обязанностей в данный момент. И вот, если мы хотя бы вместо этого будем заниматься тем, что будем думать о нашей работе, о том, в чем мы согрешили и что должны сказать на исповеди, или просто стараться повторять какие-то молитвы, а еще лучше стараться держать молитву Иисусову, насколько возможно, и засыпать тоже с молитвой, то тогда мы все-таки будем приближаться к тому, чтобы иметь сердечное внимание и сердечную молитву и память Божию. Если же мы будем совершенно свободно позволять себе увлекаться какими-то мыслями о наших близких (не потому, что у нас с ними какие-то дела, а просто потому, что нам это интересно), если мы будем смотреть телевизор и после думать про правительство или про героя сериала, то мы никогда не научимся внутреннему вниманию. Потому что мы, по своей работе, никак в этой информации не нуждаемся, нам она потому и нравится, что она для нас бесполезная, и поэтому она нам интересна. Но это как раз обман, потому что если она для нас бесполезна, то наш интерес к ней это интерес греховный, и если этот интерес удовлетворить, то, как всякий грех, это будет иметь для нас губительные последствия: нам будет очень трудно выкинуть из себя эту информацию, те мысли, которые порождены ею, — а потом мы удивляемся, почему мы все время забываем о молитве и ее не держим. Причем мы заметим это уже тогда, когда впадем в какой-нибудь следующий грех. Потому что, потеряв внимания из-за одного греха, мы неизбежно впадем во второй и третий, которые уже могут быть связаны с какими-то поступками, а не только с мыслями.

Поэтому надо “блюсти, како опасно ходим”, и надо в этом смысле стараться подражать девам разумным и бодрствовать. Аминь.