Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы слышали евангельский рассказ об исцелении слуги римского сотника. Там сделаны разные акценты, но один большой и главный сделан на словах Христа: «ни во Израиле толики веры обретох». То есть вера этого римского сотника, который не принадлежал к народу Божиему и, скорее всего, даже и от язычества не отошел толком, а только сделал шаг от язычества в сторону Христа, и то оказалась более верной, чем у тех, кто в Израиле был всему научен и правильно говорил.

Почему такой акцент в Евангелии? Мы уже знаем из нашего времени о тех событиях, что это открывало крещение языков. Но ведь и в израильский народ можно было прийти из язычества, уверовав в Бога Моисеева, Авраама, Исаака, Иакова. Закон Моисеов предписывал, что нужно сделать, чтобы стать частью народа израильского, если ты по рождению к нему не принадлежишь. В Ветхом Завете мы имеем примеры таких людей, и во времена земной жизни Христа таких примеров было еще больше.

Но для того, чтобы принять Закон Моисеов неиудею, надо было принять очень много разных обрядов, которые человеку со стороны очень трудно понять, – возможно, но очень трудно. Трудность не только физическая, как в случае обрезания, потому что трудно на него решиться, но и у язычников оно тоже практиковалось, например, в Египте. Но главное, это когда от тебя хотят очень много всяких ритуалов, то возникает сомнение в честности того, кто все это предлагает. Даже если и честно все, то требование это велико и создает препятствие.

Поэтому, когда речь пошла о том, чтобы многие другие приходили в Израиль, то надо было это пересмотреть. Причем, надо было пересмотреть не просто какие-то субкультурные обычаи, которые по разному соблюдались иудеями, живших в разных местах – кто-то в Месопотамии, кто-то в Египте, кто-то в Риме – и имевших большие различия, конечно, но различия в соблюдении самого Закона Моисеова.

И мы знаем, к чему пришли апостолы, причем, не сразу, и не после обсуждения даже, а после споров: к тому, что все-таки если ты иудей, и из иудейства приходишь в христианство, то есть принимаешь Мессию, для Которого Закон Моисеов и служит, то тогда и соблюдай все, что написано в Законе Моисеове буквально. Если ты приходишь со стороны, то ты можешь буквально не соблюдать многие вещи, но духовно соблюдать обязательно, в том числе и обрезание как обрезание сердца, потому что обрезание само по себе не имеет значения. Я подчеркну, что все это были очень важные вопросы, а не какая-то иудейская субкультура.

И вот что же мы имеем в наше время? В наше время мы имеем ревнительство отнюдь не из-за Закона Моисеове, не из-за Закона Христова, а из-за обыкновенной субкультуры. Это помешанность на моде мещанок XIX века — якобы, по-другому в церковь приходить нельзя. Есть важное правило, которое сейчас вспоминают, Трулльского собора, — о том, что нельзя женщинам носить мужскую одежду, а мужчинам – женскую. Это правило про трансвеститство.

Но ни это правило, ни какое-либо другое церковное установление не определяет, какая одежда мужская, а какая женская. В истории эта одежда многократно менялась. Сейчас у нас нормальной женской одеждой являются брюки, особенно в городе, безотносительно к возрасту. Иногда даже можно думать, что другая одежда, а не брюки, — особо нарядная.

Но, например, мужчине явиться в брюках в Римской империи или слушать Иоанна Златоуста в такой одежде было крайне неприлично. Так ходили только варвары и скифы. Это примерно то же самое, как явиться сейчас даже не в шортах, а в плавках. В то же время, те одежды, которые носили мужчины – тоги, – очень часто выглядели как женские сарафаны и платья. Вот так все примерно менялось всегда.

Конечно, нельзя носить мужчинам женскую одежду, а женщинам – мужскую, потому что трансвеститство запрещено каноном, но определять, что женское, а что мужское, Церковь не собирается. Для этого есть культурные нормы, которые меняются и которые могут быть разными в разных местах в одно и то же время.

У нас страна, пострадавшая от старообрядчества в разных смыслах этого слова. Никониане тоже пострадали от собственного старообрядчества. Старообрядчество – это вера в обряды. Что у нас делается с понятием мужской бороды, например? В Римской империи клирики очень часто брились, в Византии в VII веке даже были приняты каноны, который предписывали им коротко стричься. А не стричься – это уже другие правила, не для клириков, а для монахов и уподобляющимся их жизни.

К чему я это говорю? Плохо, когда православные держатся за субкультуру. Конечно, в этом есть и что-то хорошее, а не только плохое. Хорошее то, что позволяет православным отделиться от господствующей моды в миру. То, чем живет любое общество в любое время, —- это всегда так или иначе враждебно Церкви, то, что норовит отвлечь, ведет к расцерковлению и даже не допускает воцерковления  самого начала. Поэтому какое-то различие все-таки должно быть. И человек на каком-то духовном уровне обычно это воспринимает очень слабо и не сразу, а на телесном сразу.

Поэтому так важны посты, например – они нас отделяют, заставляют жить какой-то особенной жизнью, о чем-то подумать. То же самое касается одежды. И субкультура здесь оказывается полезной – тут уже готовые ответы на то, как удобнее и как лучше быть христианином в ежедневном моем обществе. Это хорошо, когда это именно ответ на вопрос, как мне лучше и как мне удобнее.

С чего можно взять, например, что мода мещанок ΧIX-XX века – это то, что подходит современной женщине? Вряд ли это так. Надо смотреть только на то, что подходит мне здесь и сейчас. В то же время понятно, что жить интересами всего общества, которое не интересуется христианством, христианин не должен. Но чтобы не поддаться таким вещам, надо, для начала, не смотреть телевизор, а молодым применять гигиенические меры в отношении интернета. Вот через это в основном идет заражение мирским духом. Некоторые плачут по волосам, а сами уже давно сняли всю голову телевизором. Программа «Время» и «платочек» — это очень часто встречается в сочетании и, к сожалению, проникает в Истинно-православную Церковь.

Поэтому будем помнить о том, что у нас есть необходимость быть внутренне христианами. Это противоречит всем мирским обычаям настолько, что не просто не соответствует жизни большинства людей, но даже противоречит и вот таким стандартам, которые формируются как побочный продукт жизнедеятельности Церкви. В Церкви что-то накапливается статистически, люди начинают привыкать и держаться за это – вот это не надо делать. А надо каждому следить за собой и поменьше следить за другими.

Аминь.

епископ Григорий (Лурье)