Жены-Мироносицы — тайные ученицы Христа, которые оказались и самыми твердыми; о двух разных способах быть христианином; нельзя показывать свое христианство ради тщеславия; кто должен, а кто не должен знать о нашем христианстве; христианство не дает рыбу, оно дает удочку; христианскими истинами надо жить; прежде чем отвечать на вопрос о вере, необходимо сильно подумать.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сегодня мы совершаем память Жен-Мироносиц, а также тайных учеников Христовых — Иосифа и Никодима. Собственно говоря, Жены-Мироносицы также были тайными ученицами. Не все они были хорошо известны, и если указывали на учеников Христовых, то обычно женщин как бы просто не замечали, они были как бы не в счет, и поэтому просто в силу своего пола оказались немного тайными учениками Христовыми.

Но оказалось в последний момент, что именно они были самыми твердыми, когда все, если можно так сказать, официальные ученики, кроме Иоанна Богослова, разбежались, то именно эти остались. Из них те, кто проявляли такую разумную осторожность и в свое время не показывались иудеям, как раз и засвидетельствовали свою приверженность своему учителю и испросили Его тело для погребения. И это нам показывает второй и не менее важный способ быть христианином.

Первый и понятный способ — быть христианином и всячески это показывать посторонним. То есть жить открыто и стараться этому соответствовать. Нельзя сказать, что это плохо, это хорошо. Но это хорошо не всегда и не для всех, и не все это выдерживают. И то, что ученики в большинстве своем разбежались, за исключением одного, показывает, что и они этого не выдержали. По крайней мере, если мы оказались в таком положении, что мы должны быть явно христианами перед своим окружением, то тут уже выбирать не приходится. Значит надо быть и надо соответствовать, и принимать всякие последствия, может быть тяжелые, нашего христианства, потому что без воли Божией никаких последствий не наступит. А все, что наступает по воле Божией, не плохое, а хорошее.

Но надо избегать того, что многие люди, особенно по новоначалию, не избегают. Того, чтобы говорить о своем христианстве ради какого-то самоутверждения перед окружающими, которые могут либо одобрять твой выбор, либо не одобрять, но тогда ты ведешь себя перед ними с каким-то вызовом, будто ты более правильный, чем другие: “Вот я христианин, а вы тут непонятно кто!” Или: “Я христианин, и мне доступны какие-то сокровенные истины”. Это мотивация, связанная с тщеславием, с гордостью, и она обычно приводит к какому-то падению. Вот этого надо избегать.

Но как этого можно избегать? Этого можно избежать только в том случае, если есть другой какой-то выбор. Христианство может быть таким неподчеркнутым, что его никто, если он специально не следит, не может заметить. Во многих случаях это лучше.

Собственно говоря, если какие-то наши дела просветятся перед человеками, так что они прославят нашего Отца, то это хорошо. Но если дела наши никак особенно не просветятся, а даже помрачатся, но при этом все будут знать, что мы христиане, то получится совсем другое: об этом тоже в Новом Завете сказано, что вера наша будет поноситься перед язычниками через нас. Это конечно будет нам только дополнительный грех.

Поэтому о нашем христианстве должны знать только те, кто о нем должен знать. Мы должны спрашивать себя каждый на своем месте и в своем положении, оно у всех разное: “Кому нужно знать, что я христианин?” Кому-то, может быть, и нужно, а кому-то не нужно, а кому-то лучше не знать. Поэтому, не всегда хорошо носить видимым образом какие-то подчеркнутые признаки своей принадлежности к христианству в той или иной среде.

Но также не надо и проявлять малодушие. Нужно все делать так, как Иосиф с Никодимом. Они все делали исключительно из рациональных соображений. Никодим, пока он был членом Синедриона, как про него говорят, мог помогать христианам и приносить им какую-то пользу. А если бы он тогда сказал, что он привержен учению христиан, то было бы плохо. Поэтому он приходил к Иисусу ночью, когда никто не мог его видеть.

Мы тоже должны проявлять в этом и во всем другом рассуждение — когда кому-то что-то говорить и показывать, когда не показывать, а когда и вовсе скрывать. И во многих случаях нужно скрывать наше христианство от ближних. Но, я повторяю, не потому, что могут быть какие-то притеснения и гонения, а прежде всего потому, что притеснения и гонения могут быть у нас внутри, от нашего тщеславия, от нашей гордости, что вот я теперь христианин.

И вот здесь надо понимать еще одну такую вещь. Действительно, приобщение к христианству приобщает нас к ответам на все вопросы и к самым главным смыслам. Но приобщает не так, чтобы мы сами стали знать ответы на эти вопросы. Христианство никому не дает камень вместо рыбы, но рыбу оно тоже не дает, оно дает удочку. Т.е. христианство дает не ответы на вопросы, оно приводит в такое место, где эти ответы есть, но надо еще уметь их взять.

Понять, для себя, что значить быть христианином — это значит самому христианином стать. Это значит не исповедовать умом те или иные правильные истины, хотя это тоже необходимо, но этого мало. Это значит, научиться ими жить. И пока мы этого не прошли, то христианство наше более в нашем желании, чем действительно в нашей жизни.

Поэтому, может быть мы имеем на это право, чтобы говорить, подобно одному из святых древности, авве Агафону, что мы не еретики, потому что, конечно, нехорошо быть еретиками, надо стараться ими не быть. И если мы так стараемся и исповедуем, пусть даже не до конца понимая, в чем состоит учение церкви, но стараемся не уходить ни в какие ереси, то мы не еретики, и можем так про себя и сказать.

Сказать про себя, что мы по-настоящему являемся христианами, конечно, затруднительно. Лучше сказать, что мы хотели бы быть христианами, что мы стараемся ими быть, а то, что мы ими являемся, — это еще большой вопрос, поэтому лучше промолчать.

Есть общее правило, которое выводится из христианской аскетики, о котором говорят святые отцы, такие как Иоанн Кассиан или Варсануфий и Иоанн, но которое нам нужно тоже всегда помнить, даже в быту. Когда тебя о чем-то спрашивают, то нужно отвечать не все, что ты знаешь в связи с этим вопросом, а, по возможности то, о чем человек непосредственно спрашивает, о чем он готов сейчас услышать, и не вдаваться широко в разные объяснения.

Поэтому, если тебя спрашивают о чем-то связанном с верой, о том, как правильно жить, то если отвечать, то отвечать нужно не только в пределах вопроса, но нужно и постараться задать себе вопрос: “Нужно ли нам отвечать?” Конечно, если хочется проявиться как человеку духовному, христианскому и т. д., то, конечно, будем отвечать на все. Тогда постепенно верующие люди превращаются в такие говорилки, которые включаются на любой вопрос и у них всегда есть ответ. Люди более или менее нормальные таких людей начинают бояться и разбегаться от них в разные стороны.

Чтобы отвечать на вопросы, нужно прежде всего думать о том, почему этот вопрос задан лично мне. Если его задает человек, о котором я должен заботиться и его наставлять, например, мой ребенок, то тогда надо по возможности отвечать. Если это кто-то из моих знакомых, то тогда еще вопрос, надо или не надо. По крайней мере, он должен настаивать на своем вопросе. Иначе получится, может быть, что у него создастся впечатление, что я его учу, или у меня сложится такое впечатление, и получится какой-то бред.

А если случается, что спрашивают люди с какими-то непонятными намерениями, или старшие люди, которые, если услышат от нас что-то, что не подтверждает их собственный уже готовый ответ на вопрос, то они все равно не поверят и обидятся, тогда лучше не отвечать, под любым предлогом.

Это я все к тому говорю, что в христианстве нельзя и отказываться от исповедничества и нельзя также и во что бы то ни стало тыкать всем в нос, что я теперь христианин, в отличие, может быть, от вас. Надо ко всему подходить с рассуждением, когда нужно свое христианство показывать, а когда подражать ныне празднуемым потаенным ученикам Христовым.

Христос Воскресе!