Праздник Воздвижения Креста совпадает с праздником освящения храма Воскресения Христова в Иерусалиме, в котором он находится; мы празднуем не только обретение Креста, но и поклонение Самому Христу; Крест — это то, чем в христианстве стал Ковчег Завета; мы не вспоминаем крестные страдания Спасителя, мы попадаем на Голгофу из вечности во время литургии; воплощение Бога, начавшееся в человеке Иисусе, продолжается в тех из нас, кто причащается в истинной Церкви; к причастию надо готовиться как к встрече с Богом, как к смерти.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сегодня мы совершаем двойной праздник — самый главный праздник освящения христианского храма и самый главный праздник в честь святыни, которая в этом храме находится,— Креста Господня. Согласно современному нашему календарю, накануне — это вчера было — праздновалось освящение храма Воскресения Христова в Иерусалиме. А это и был самый главный храм христианства, который был построен таким образом, чтобы включать в себя Голгофу, где был обретен Святый Крест. Почти сразу после обретения была построена эта церковь, и было освящение, которое стало праздником.

Несмотря на то, что тот храм, который сейчас стоит в Иерусалиме на этом месте, построен в XI веке и очень отличается по архитектуре от разрушенного мусульманами за несколько десятилетий до этого, но, как бы то ни было, в какой бы архитектуре это ни было, всегда там стоял храм, с самого начала христианской империи, с царствования святого императора Константина Великого, при котором была обретена главная святыня христианства — Святой и Животворящий Крест Господень. И именно обретение Креста стало главной частью этого праздника, и именно сегодняшний день из всего праздничного цикла, который начался еще вчера и будет продолжаться восемь дней, самый главный.

Конечно, мы празднуем не просто событие, которое произошло, когда был обретен Святый Крест, но мы празднуем, прежде всего, поклонение самому Кресту. Потому что, крест в христианстве — это не только воспоминание и не только эмблема, напоминающая нам о крестных страданиях Спасителя как об историческом факте. Но это и некий символ, который являет нам всю суть христианства. И об этом очень много говорится в церковных песнопениях, которые нет ни малейшей возможности пересказать. Частично мы их сейчас слышали в службе праздника, но есть и другие службы Кресту, где об этом тоже говорится, и совсем бесчисленное море святоотеческой литературы существует об этом. Отчасти мы сегодня читали об этом из Феодора Студита, кто был в начале службы на утрени — тот слышал.

Что же означает Крест? Крест означает, прежде всего, то, чем в христианстве стал Ковчег Завета, который был главной святыней стана Израилева. В стане Нового Израиля, которым стала Церковь Христова, такой святыней становится Крест. И подобно тому, как на верхнюю часть Ковчега Завета, которая называлась чистилище, изливалась очистительная кровь жертв в единственный День Очищения, который совершался раз в году, и покаяние приносилось за весь народ Израильский, так в Новом Завете кровь Христова, а не какого-то жертвенного животного, излилась на Честный и Животворящий Крест.

И поэтому она стала для нас “раз и навсегда”, как говорится в Послании к Евреям, освящением и искуплением. И когда мы сейчас совершаем евхаристию, мы не просто вспоминаем то, что совершил Христос, и Его страдания. — Мы “творим воспоминание” не в том смысле, в котором светские люди говорят, вот, ты взял что-то и вспомнил, а воспоминание церковное. А у Бога нет такого воспоминания, которое просто ничего не значит, а всякая мысль Бога, как говорят святые отцы, становится делом. И потому мы не можем просто “вспоминать” страдания Христовы, если мы Церковь. Конечно, сами собой, мы можем вспоминать все что угодно, но если мы Церковь — мы не можем вспоминать страдания Христовы просто символически. Бывают такие символы, в которых то, что они символизируют, стало ими самими. Таково Тело Христово, подаваемое в евхаристии: св. Максим Исповедник объясняет нам, что тут Господь Сам стал Своим символом.

Таким образом мы вспоминаем в литургии и крестные страдания. Но не получается ли тогда, что Христос каждый раз страдает, когда мы совершаем литургию? — некоторые задают такой вопрос. — Конечно, нет. Христос пострадал раз и навсегда. Этого одного раза достаточно. Но каждый раз, когда мы совершаем литургию, мы приобщаемся тем самым страданиям, мы входим в то самое время. Потому что, когда мы совершаем богослужение, мы не находимся во времени, а переходим из времени в вечность. Для того мы и совершаем богослужения, чтобы вечность была нам доступна. И когда мы смотрим из вечности на историческое время, то можем на самом деле оказаться в той точке, в которой нужно, и поэтому мы вновь оказываемся на Голгофе, и страдания Христовы, которые никогда не могут повторяться, оказываются снова и снова доступны христианам, потому что они участвуют в том самом акте. И это Церковь очень подробно объяснила на своих соборах в XII веке.

И очень важно все это понимать. Потому что сейчас можно очень часто столкнуться с тем, что люди даже не понимают, что такое причастие. Возможно, они понимают, что это Тело и Кровь Христовы, потому что они слышали такие слова и запомнили. Но как узнать, что это Тело и Кровь Христовы? И здесь они уже начинают путаться, и им становится неинтересно.

И действительно, если ты причащаешься просто, как какое-то лекарство получаешь, — для того, чтобы не болеть, и для того, чтобы жизнь не казалась такой тоскливой, — то тогда, действительно, лучше не знать, что это такое, или, по крайней мере, меньше думать. Конечно, лучше тогда принимать не причастие, а купить что-нибудь в аптеке или попросить врача, чтобы выписал, — и поможет гораздо лучше. А христианство нужно совершенно не для этого, а для того, чтобы менять свою жизнь. И тогда нужно понимать, почему это именно настоящие Тело и Кровь Христовы.

Почему это так нужно? Потому что если бы Христос просто воплотился в Иисусе, и этим бы все дело и ограничилось, то это ни для одного человека не означало бы, что Сын Божий искупил его грехи. Это было бы подобно явлению очередного пророка, пусть он был бы еще более праведный, чем Иоанн Предтеча, но это был бы добрый пример для подражания, какой-то учитель, который оставил свое учение, — но не более того. Хотя Христос оставил учение, оставил пример для подражания, но мы понимаем, что Он не просто учитель: Он Сын Божий, потому что Он сделал нечто другое, потому что Он был воплощенным Богом и таким и остался.

Почему мы становимся к этому причастны? Потому что воплощение Бога, начавшееся в человеке Иисусе, выражаясь апостольским языком, — “человек Иисус Христос”, — это воплощение Бога продолжается в нас, точнее говоря, в тех из нас, кто участвует в евхаристии, причащается Тела и Крови Христовых. Конечно, это те, кто причащается в истинной Церкви. Тот, кто вообще никуда не ходит, потому что не считает нужным, тот, естественно, сам себя к причастию не допустил или отлучил, но, во всяком случае, не причащается. И естественно также, что другие, которые причащаются не в истинной Церкви, а у еретиков-экуменистов также причащаются чего-то ложного, что не является Телом и Кровью Христовыми, и этим себя отлучают.

Но есть и другие люди, которые по внешней видимости, может быть, и вообще не причащаются, но они не причащаются, потому что они находятся в тюрьме, например, или в диких местах, где почти никогда или совсем никогда невозможно причаститься, а не потому, что они по своему пренебрежению это делают. И тогда, если они истинно-православные верующие, тогда они тоже участвуют в евхаристии, хотя только невидимо, а видимым образом они в ней не участвуют, но не участвуют не потому, что они ей пренебрегают. А те, кто не считает для себя нужным участвовать в евхаристии, кто ей пренебрегает, про тех точно можно сказать, что они не имеют ничего общего с Телом Христовым.

Но к великому сожалению, не все, кто причащаются в истинной Церкви, причащаются истинных Тела и Крови Христовых. Хотя там преподаются истинные Тело и Кровь Христовы, но не все получают — даже и из числа тех, кто, казалось бы, наружным образом его получают. Потому что мы знаем, что можно причастится в суд или во осуждение, еще это называется “недостойное причащение Святых Тайн”. Но на это можно возразить: кто же может причаститься достойно? — Конечно, никто. Поэтому даже речи не может быть о том, чтобы быть во всех смысла достойным причащения Святых Тайн. Когда мы говорим о недостойном причащении, то речь не о том, что может быть достойное, а о том, что мы причащаемся не для пользы. Когда мы не подготовились так, как должны были подготовиться именно мы и конкретно в этот момент, вот тогда и получается осуждение.

И многие считают, что достойная подготовка, это когда обычная наша жизнь и работа— по минимуму, а по максимуму — молитвы, чтение и т.д. Это само по себе бывает, конечно, хорошо, но само по себе совершенно нам не гарантирует, что мы будем более достойны причащаться, чем в ином случае. На самом деле вся подготовка к причастию и все молитвы служат одному — чтобы нам иметь память Божию, чтобы нам готовиться к встрече с Богом, а готовиться к ней надо всегда, потому что причаститься мы можем не в любой момент, а встретиться с Богом окончательно мы можем в любой момент, потому что в любой момент мы можем умереть.

Вот если мы правильно готовимся к своей смерти, а к смерти мы должны готовиться всегда, то тогда мы будем правильно готовиться к причастию. Бывают даже такие случаи, даже я сам знаю такой случай среди своих знакомых, что человек шел на литургию, готовился к причастию, а по дороге его сбила машина, насмерть. Собственно говоря, к чему готовился, — если он готовился, на что нужно уповать, — то и получил.

Также следует и нам постоянно готовиться. И понятно, что многословием и чтением длинных молитв подготовки такой не будет, а надо готовиться постоянным нашим жизненным настроем на это, и тогда мы и молитвы прочитаем. Может быть, тем, кто работает, или у кого нет технической возможности все молитвы прочитать, можно и не так много читать, но тогда мы будем причащаться хоть и недостойно, но с душевной пользой. И тогда мы постепенно будем получать исцеление нашего больного нрава, но, самое главное, постоянно будем получать встречу с Богом и спасение.

Аминь.