Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем праздник в честь Первого Вселенского собора – не просто воспоминание этого замечательного события (для которого есть отдельный день в церковном календаре), но именно особый праздник, потому что Первый Вселенский собор в каком-то смысле важнее всех остальных соборов, которые только были, в том числе и вселенских. Когда мы говорим, что там участвовало 318 отцов, то прекрасно знаем, что епископов, то есть тех, у кого было право решающего голоса, было намного меньше. По сохранившемся спискам — немногим больше 220. Но если считать и свиту епископов, то тогда, наоборот, гораздо больше, чем 318.

Почему округлили до такого некруглого символического числа? В Послании Варнавы ΙΙ века объясняется, что 318 – это символическое обозначение через греческие цифры имени Спасителя. Но все еще глубже – это число слуг Авраама. В Книге Бытия рассказывается о том, как Авраам отбивал своего племянника Лота, и у него был отряд из трехсот восемнадцати человек, который успешно с этой задачей справился. И так вот отцы отбивали от еретиков православную веру. Авраам был первым православным в свою эпоху, и они, так же как и он, защищали православие.

Очень много можно было бы вспомнить в связи с этим святым собором, но для нашего времени может быть особенно актуальным то, что происходило с этим собором дальше, а происходило совсем не то, что было написано в синаксаре сегодняшнего дня. Уже через два года после собора победила противоположная партия. То есть те, кого собор осудил. В том числе Арий, который был жив и здоров в то время. И не просто жив и здоров, а его поддерживали все без исключения главные епископы империи, кроме Александра Александрийского, который изначально с ним стал воевать, но к тому времени уже умер. И вместо Александра Александрийского стал воевать его архидиакон Афанасий, ставший его преемником по Александрийской кафедре, который был на соборе в свите своего епископа в качестве диакона.

Какова судьба Афанасия? Он пробудет на Александрийском престоле много лет — с 327 года до самой своей смерти в 373 году. Из них только семь лет, и то вразбивку, он проведет на легальном положении. Все остальное время он будет скрываться. Только в одних случаях его искали для того, чтобы убить, а в других – чтобы арестовать. В частности, его обвиняли в том, что он убил некоего арианского епископа. Долгое время над ним висело обвинение, пока, наконец, не оказалось, что этот епископ жив. В наше время разнообразных средств связи такого, наверное, не было бы, но могло бы быть и не лучше, как мы знаем.

Это я говорю к тому, что с 327 года та Церковь, которая собиралась на Никейском соборе, была изгнана из пространства публичной жизни, ушла в катакомбы или была на таком же положении, как мы сейчас находимся – легальном, но шатком. Это продолжалось очень долго – по сути, до Второго Вселенского собора в 381 году. В течение этого времени по законам Римской империи не существовало никакой государственной религии, а христианство было всего лишь религией разрешенной, как и многие другие, но по сути это означало, что официальной церковью Римской империи, — как сейчас Московская патриархия, — к которой принадлежали все лица царствующего дома, большие начальники, было еретическое арианство.

Что произошло для настоящей Церкви? Когда-то была эпоха гонений, которые то останавливались, то вновь начинались. Это была эпоха языческих императоров. Потом пришел император Константин, который, еще не становясь христианином,  прекратил гонение на христианство. Но это привело  к тому, что вскоре после  313 года – в 327 году – Церковь опять стала гонима. Но только теперь от так называемых «христиан», которые еще лучше знали, как устроена ее жизнь, а поэтому еще более эффективно совершали гонения. Правда, мучениям христиан обычно уже не предавали, хотя и тогда тоже бывали мученики.

Потом времена опять изменились – и так было неоднократно, как мы знаем по церковной истории. Да, действительно, в какое-то время государственной религией в Римской империи стало православие — с 381 года, — но потом это неоднократно еще менялось на разные ереси, православие бывало гонимым.

Когда говорят, что вот было время, когда истинная Церковь была все время государственной, а вот сейчас все очень трудно и вообще непонятно, как быть, потому что нет такого опыта – это все грубое невежество или вранье. На самом деле, конечно, было очень много эпох, когда истинная Церковь не была государственной, а была более или менее сильно гонимой.

И не надо удивляться, что теперь мы пришли во всем мире к тому, что опять по сути восстановилось язычество, потому что люди в основном веруют в то, во что веровали язычники. Не в каких-то особенных богов, в которых они и сами не разбираются, а просто в то, что, чтобы было все хорошо, надо кому-то помолиться, надо какому-то профессиональному попу отдать денег, чтоб он помолился, потому что так надежнее – на то он и профессионал, чтоб иметь какие-то магические связи с потусторонним миром. В это люди сейчас верят или вообще ни во что не верят.

И вот не надо нам занимать такую нишу в обществе – быть государственной Церковью. А если нам этого хочется, значит сразу понятно, что мы веруем во что-то не то. А если вера  у нас православная, то это совершенно ни к чему. Поэтому надо довольствоваться тем положением, которое у нас есть, которое мы получили помощью Божией. Не надо считать, что любой ценой надо избегать гонений, но и не надо на них напрашиваться.

В обычной жизни от всех наших сограждан – не только страны, но и в мире – не надо ожидать, что они будут православными христианами. Надо их воспринимать как они есть, понимать, что не мы, а Господь только судит. Но со своей стороны, особенно если кто-то проявляет интерес, мы должны рассказывать о христианстве. Самое главное – мы должны помнить для себя, что даже если мы ни слова не говорим о христианстве, то самой своей жизнью мы свидетельствуем о христианстве. Даже, может быть, в тех случаях, когда никто не знает, что мы христиане.

Люди смотрят не на то, что мы говорим, а на то, как мы живем. Это действует не просто сильнее всего, а только это и действует – все остальное мимо. Поэтому не будем переживать, что с проповедью сейчас у нас плохо. Плохо только с нашей жизнью – вот об этом будем переживать. За этим будем следить и исправляться.

Аминь.

епископ Григорий (Лурье)