Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Великий вторник – день, когда вспоминается до сих пор (и исторически оно так и было) последнее поучение Господа Иисуса Христа, которое прозвучало на горе Елеонской, видимо, после Тайной Вечери, но у нас вспоминают его до Тайной Вечери, и которое состоит из краткого Апокалипсиса, где сказано о конце мира.

Для технического удобства, чтобы не было так длинно, это чтение разделено на две части, и вчера, в понедельник, была первая часть, которая касалась исторических обстоятельств наступления последних времен — тех, которые уже наступили, и которые еще только наступят. А сегодняшняя часть состоит из ряда притч, которыми объясняется смысл того, что будет происходить.

Описать внешние события – это одно, а объяснить их смысл очень трудно. Это легче сделать с помощью притч – рассказывать некоторые истории, которые являются, как мы бы сейчас сказали, просто модельными ситуациями для того, чтобы объяснить, какие тогда будут происходить вещи.

Действительно, если задуматься над теми притчами, которые сегодня прозвучали в Евангелии, то понятно, что все не очень просто. Обычно люди хорошо запоминают только последнюю из них — про то, как Царь будет судить овец и козлищ: поставит одних слева, других справа, и будет им говорить, чтобы одни вошли в уготованное им Царство, потому что они сделали очень много хорошего, и перечисляется, что именно, а другие чтобы шли в огнь вечный, уготованный диаволу и аггелам его, потому что сделали очень много плохого, и тоже перечисляется, что же они сделали. Те и другие спрашивают, когда же мы Тебе такое делали, мы никогда ничего такого не делали, а Он отвечает, что вы это делали братьям Моим меньшим, а значит, делали Мне. Этим объясняется необходимость милости, по которой будет судить Господь. Это кажется понятным, но во многом только кажется.

Конечно, буквально это все понимать надо, без буквального понимания нельзя. Но если понимать только буквально, то этого будет недостаточно. Там имелся и какой-то другой смысл, и на это указывают другие притчи, которые звучат  в одной и той же беседе. И в начале беседы там звучат такие, которые должны были бы озадачить.

Господь говорит, что два человека ничем не отличаются, работают на селе, то есть на поле, занимаются сельскохозяйственными работами, но один берется, а другой оставляется. Или две женщины, мелющие в жерновах, — также одна берется, а другая оставляется. Подчеркивается, что между ними никакой видимой разницы нет, подразумевается, что нет разницы и в поведении. То есть речь идет о каком-то внутреннем устроении, а внешне у них может быть и все нормально и все одинаково.

Также притча с девами – она тоже не очень хорошая, если говорить по-человечески, с точки зрения человеческой морали. Выбрано девство, потому что в общественном понимании того времени, а тем более в евангельском, это была одна из высших добродетелей. Какая была самой высокой – трудно сказать, но девство было одной из высших добродетелей. И вот в качестве примера выбираются те, кто выбрал эту добродетель, но будет отвержен. И за что же? За то, что они не имеют елея.

Этот елей остается в притчах не истолкованным. Но мы знаем много примеров из других еврейских апокалипсисов того времени, где елей обычно означал милостыню, то есть материальную помощь разным бедным людям, и милость по отношению к другим людям. Такое толкование сохраняется и у части святых отцов, толковавших притчу о девах, и это очень важно. Тогда это перекликается с той притчей, которая была самая последняя, про овец и козлищ.

Но есть и другое толкование этого елея, которое встречается у другой части толкователей среди святых отцов. В частности Серафим Саровский так же толковал, что милость – это благодать Святаго Духа.

И вот это толкование приоткрывает завесу над той сложностью, которая есть в этой притче. В ней получается, что милостыня, которая проявляется внешним образом, несомненно, полезна и хороша, но она должна иметь что-то внутреннее, что отличало бы поведение двух разных людей, которые занимаются одной и той же деятельностью, как мелющие в жерновах или работающие на поле.

То есть какая-то внутренняя установка важна. Она настолько важна, что те, кто на самом деле исправили жизнь и приобрели добродетель, как эти девы, все равно оказываются неключимы. Эта внутренняя установка не объясняется, но чрезвычайно важна, и она еще раз показывается в самой, с точки зрения человеческой морали, безобразной притче – про таланты.

Там Господь Сам Себя сравнивает с каким-то главой бандитского клана, руководителем бандитов. Тот, кто получил один талант, говорит Ему, что я знаю тебя как человека алчного, который любит собирать там, где не сеял, и искать там, где не терял, то есть присваивать чужое, и, зная, что ты такой человек, я спрятал твое золото, чтобы тебе его вернуть, чтоб отдать твое, потому что, если б я его не сохранил, то что бы ты со мной сделал, страшно подумать, поэтому я очень постарался его сохранить. Что же тот ему отвечает?

Во-первых, полностью соглашается с этой характеристикой – да, я такой. Мы Бога можем сравнивать с какими-то хорошими людьми, это даст нам некоторое представление о Боге, потому что Он в чем-то похож на хороших людей. Но это будет крайне неполное представление. Если даже исходить из заведомой неполноты, которая бывает, если Бога сравнивать с людьми, то тогда Его надо сравнить и с крайне плохими людьми, как Он Сам сделал в этой притче.

То Он Судья праведный – никто же не отрицает, — но праведность такая, что, с одной стороны, непонятно с этими мелющими и бывшими на поле, а, с другой стороны, в этой притче про таланты, даже понятно, что это просто какой-то бандит, который дал своим служителям задание разбогатеть наживой, процентами – это лучшее буквальное толкование — что не является с точки зрения Библии хорошим делом. И это в лучшем случае, потому что мы не знаем, в чем состояли эти дела, когда один нажил еще пять талантов, а другой — еще два таланта. Но даже в самом благоприятном объяснении понятно, что в моральном отношении это было довольно плохое занятие.

И вот единственный человек, который хотел поступить по-честному, дать ему свое, сохранил, считая, что в этом есть большая трудность – всегда хранить большие деньги трудно, тем более чужие, — но вместо того, чтобы получить какое-то поощрение, пусть небольшое, меньшее, чем другие, или хотя бы, чтобы избежать наказания, получает самое большое наказание. Не только у него отняли этот талант, то есть не доверили больше денег, но самого его извергли и убили, согласно этой притче – подвергли мучительной казни. Вот такой у нас гуманист Господь Иисус Христос.

Обычно считают, что в Ветхом Завете был плохой Бог, а в Новом Завете уже хороший – другой. Не знаю, почему так считается, но вот как-то игнорируется утверждение в Новом Завете, что Бог только один у нас, причем Тот же Самый. Психологически это вроде бы понятно, но это понятно, только если совсем не читать Нового Завета, в частности, если пропустить эту притчу о талантах или пропустить значительную часть ее содержания. Вот такой у нас праведный Судия получается.

А в чем же виноват на самом деле этот человек? Тем, что он не понял того, что подразумевалось. Ему ж никто не говорил: иди, обязательно сделай. Тогда можно было бы сказать, что он нарушил. Нет, он не сделал того, что он сам должен был понять. Другие поняли – они молодцы. А он не только не молодец, но осужден как преступник со стороны Того, Кто похож на преступника.

Еще немножко нам объясняют это остальные притчи, которые сегодня были. Первая притча, очень короткая, про господина дома, который проснулся бы к тому времени, если бы знал, когда точно придут воры. Но так как он не знает, они ему заранее не сообщили, когда придут, то бодрствовать надо всю ночь, чтобы их поймать.

Есть и другой похожий в чем-то рассказ по некоего слугу, который был оставлен Господином для того, чтобы присматривать за домом и вести себя прилично, обеспечивать, чтобы и все другие тоже вели себя правильно. Господин ушел надолго, и непонятно, когда Он вернется. Если тот слуга будет говорить, как и получилось в этой притче, что придет Он нескоро, и начнет жить в свое удовольствие, всячески злоупотреблять властью, которую ему дал Господин, то Господин придет неожиданно, и все будет плохо. Поэтому надо всегда быть готовым к тому, что Он придет в любой момент.

Наконец, дальше притча о девах. Она о том же самом, потому что Евангелие подразумевает не только тот вариант притчи, который в него вошел, но и тот, который был очень распространен в христианской литературе, который в нашем богослужении  сегодняшнего дня прекрасно сохранился, где мудрые отличались от юродивых тем, что они не спали, а не тем, что у одних был елей, а у других не хватило.

Мудрые бодрствовали, как и положено было в предыдущих двух притчах, а юродивые спали. Дальше выводится мораль в самом тексте Евангелия, который дошел до нас, но который на первый взгляд к ней не подходит: бодрствуйте, потому что «не весте ни дне, ни часА». Зачем же бодрствовать, если спали все, в том числе и мудрые? То есть не состыковано с этим вариантом, но подразумевается другой. Вот такие у нас евангелия – тексты, местами недописанные, где-то затертые, но за пределами Евангелия, может быть, где-то и сохранившиеся, как в случае с притчей о девах.

Итак, важно бодрствовать. Это бодрствование и отличает тех людей, которые поняли волю Господина своего в притчах о талантах. Да, Господин этого не говорил, но они внутренне бодрствовали, потому  что надо не просто слушать, что Он говорит, а надо понимать всю ситуацию в целом, как сейчас бы многие сказали. Надо вообще понимать, как и для чего мы живем. И это надо понимать все время, а не иногда, потому что «иногда» не бывает – либо ты понимаешь все время, либо никогда не понимаешь.

О такой вот бодрственной жизни как раз нам говорят эти притчи, и мы должны бодрствовать, чтобы понимать волю Господина, потому что воля Божия не может быть выражена в каких-то заповедях, даже самых прекрасных, даже в заповедях о милосердии, о том, что надо помогать ближним и все такое. То есть она в них выражается, но настолько неполно, что если мы этим ограничимся, то мы не спасемся, а пойдем путем, как объясняют святые, иудеев, которые почитают буквы и распинают живущего за буквой Писания Христа. Так Максим Исповедник отзывается об иудеях.

Вот так же будем и мы, если мы будем все понимать буквально – мы не сможем соблюсти даже буквальное и будем распинать Христа. Для того, чтобы понимать не буквально, надо, конечно, начинать понимать с буквального – для этого оно и дается, – начинать исполнять то, что проще всего, при этом понимать, что мы ограниченно воспринимаем заповедь, но не понимаем то, что здесь имеется в виду, и хотеть понять.

Господь открывает нам Свою волю только в обмен на усилия. В притче о талантах как раз и говорится о том, что воля непонятна с точки зрения такого рационального сознания, исходящего из того, что все должны быть хорошими, поэтому должно быть такое рациональное добро. Ничего подобного, мы даже в мире видим, что совсем немного в нем рационального добра.

Начинать надо с рационального добра, чтобы идти куда-то дальше, и это требует от нас усилия, как применили усилие те люди, которые принесли два и пять талантов. А для того, чтобы сделать это усилие, нужно бодрствовать. Бодрствовать нужно в духовном смысле. Для того, чтобы бодрствовать в духовном смысле, нужно бодрствовать и в телесном смысле, конечно.

Нужно проводить время не во сне, а в молитве, в том числе, и в общественном богослужении, но и в чтении книг, во всех тех пяти занятиях, в которых должна проходить жизнь христианина, сейчас не буду повторять, в каких. Должно быть рассуждение обязательно, без него даже самые кажущиеся нам ясные заповеди будут пониматься нами превратно, и, хуже того, мы, даже пытаясь их исполнять, будем впадать в худшие грехи. Между прочим, не в последнюю очередь, и в грех гордости, что вот, мол, у меня все хорошо. Будем в фарисейство впадать – это целый комплекс разных грехов, основанных на гордости.

Поэтому будем читать притчи, не будем стараться их упрощать. Наоборот, будем стараться понять, почему это сказано притчами. Если бы можно было сказать все просто, то притчи были бы эти не нужны. Они даются потому, что просто сказать нельзя. Есть некоторые вещи, которые вообще рационально сказать нельзя, они построены на противоречии.

Однако можно рассказать разные истории, которые не приводятся к единому образу. Например, Бог как какой-нибудь добрый отец блудного сына и Бог как бандит, как в притчах о талантах,  – это несовместимые образы. И вот нам надо, понимая их несовместимость, их совместить. Тогда у нас начнется понимание нашего непонимания, а это уже первый шаг в сторону настоящего понимания, которое будет достигнуто не в нашем разуме – он там все равно не помещается, – а в нашей жизни, в которой может помещаться при содействии благодати Божией.

Аминь.