Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем праздник, который называется Суббота Акафиста. Точнее говоря, это память о том, как по молитвам Божией Матери, которая предстательствовала за свой народ, за свой город Константинополь, отражались великие бедствия от этого города, а именно осада его превосходящими силами врага. Это осада хазарами 726 года, прежде всего, а потом и другие, о которых вспоминаются в читавшемся сегодня синаксарии.

Что же это дает для каждого из нас? Дает, прежде всего, два урока: один внешний, а другой внутренний. Оба они полезны. Конечно, внутренний более полезен, чем внешний, но без внешнего он тоже непонятен. Поэтому, прежде всего, внешний урок.

Он заключается в том, что когда какие-то опасности нам угрожают, мы, прежде всего, должны обращаться к Господу Иисусу Христу и к Матери Божией. Их молитвами мы ограждаемся, как стеной.

Конечно, хорошо, если при этом мы можем прийти в храм помолиться, как вот сделали тогда люди. Хотя их враги осаждали, но они могли собраться в храме, потому что внутри города еще врагов не было, и совершить крестный ход по стенам града, а потом поблагодарить, совершив всенощное бдение.

Бывают и у нас в жизни тяжелые обстоятельства. Когда ситуация позволяет, и мы можем прийти в церковь, причаститься, исповедаться. Если не можем этого, то хотя бы просто можем прийти помолиться и поучаствовать внимательно в богослужении. А если не можем и этого — всякие бывают обстоятельства, — то по крайней мере можем помолиться сами, почитать псалтирь. Это действительно создает вокруг нас стену, которая нас защищает.

Но надо понимать, что защищает эта стена, прежде всего, в смысле духовном, потому что если это предотвращает какие-то вещественные и телесные бедствия, которые с нами могут случиться, то только лишь для того, чтобы предотвратить бедствия, которые угрожали бы нашей душе, для того, чтобы мы могли еще пожить, еще получить какую-то душевную пользу, покаяться и еще исправиться.

Поэтому надо понимать, что помимо такого внешнего прилегания к Богу — я называю внешним даже и молитву, если она совершается даже в келье, пусть даже про себя, — должно быть еще и внутреннее обращение к Богу. Внутреннее обращение совершается тогда, когда мы начинаем понимать, что на самом деле не бывает в нашей жизни такого времени, когда мы не находимся под очень и очень большой угрозой.

Не обязательно это угроза нашей жизни, хотя мы знаем, что никто из нас не будет жить на земле земной жизнью вечно. Все мы обязательно умрем, нам это прекрасно известно. И поэтому можно сказать, что жизнь наша всегда под угрозой, но это не самое важное и поэтому не самое страшное. Но постоянно находится угроза для нашей души.

Даже если какие-то внешние силы нам ничем не угрожают, то мы всегда знаем, что душа наша находится в осаде, осаждается бесами. Причем, в отличие от внешних врагов, которых, может быть, никто не пускает внутрь града, мы постоянно пускаем врага внутрь своего душевного града. Поэтому мы всегда находимся в опасности.
Для того, чтобы от этой опасности нам избавляться, чтобы ее отражать, мы должны делать то, что делали жители Константинополя, когда им угрожала внешняя опасность, то есть со святынями обходить по стенам своей души крестным ходом, как это тогда сделали жители, неся те святыни, которые у нас есть. А что это за стены нашей души, и что это за святыни, которые у нас есть?

Стены нашей души — это то же самое, о чем Господь говорит в Евангелии, когда Он учит, как следует молиться. Он говорит: закройся в своей келье и там втайне помолись Отцу своему Небесному. Что значит келья, в которой надо закрыться? Эта келья не та, в которой мы живем, а та, которая внутри нашего сердца устраивается. Мы всегда должны быть в ней, чтобы иметь возможность молиться.

Это же и стены, которыми огражден наш град, потому что можно назвать это городом, а можно кельей. Кельей — потому что можно говорить о нашей душе как о чем-то малом. Но, в то же время, можно назвать и городом, потому что если мы посмотрим, сколько там всяких помыслов находится, то она шумит как самый большой городской базар. Поэтому оба эти сравнения по-своему уместны, каждое в своем роде.

В то же время, в нашей душе есть и святыни. Прежде всего — это образ Божий, который в ней находится, о котором святитель Григорий Богослов говорит, что “мы — частица Божества”. Это есть у каждого от рождения, хотя это можно утратить. Мы можем уничтожить это своим грехом, если очень постараемся. Если же мы христиане, то получается, что есть в нас и нечто большее — это принадлежность Телу Христову. То есть само Тело Христово и особое вселение Бога в нас как в Своем храме.

Если каждый человек от рождения создается храмом Божиим, но, можно сказать, не освященным еще, и в котором Бог особым образом не вселился, но сделал его для того, чтобы вселиться, то Он вселяется в нас в крещении, когда мы становимся членами Церкви. Я не говорю сейчас просто об обряде крещения, даже если он в истинной Церкви совершается. В этот момент Бог в нас не вселяется еще, а только если этот обряд принимается с православной верой и соединяется со всей остальной жизнью Церкви, и, прежде всего, с причастием.

Если мы православные христиане, которые не только крещены, но и исповедаются, причащаются, находятся в этом постоянно, а не отпадают, то тогда у нас есть, конечно, еще святыни нашего внутреннего града, и нам есть чем защититься от постоянно осаждающих нас врагов.

Мы не можем сделать так, чтобы враги нас не осаждали. С одной стороны, не можем, а, с другой стороны, и незачем, потому что сама по себе эта осада не может нанести нам никакого вреда. Но мы можем не пускать их внутрь и избавляться, таким образом, от этого вреда по-настоящему. То, что угрожает нашему телу — не всегда плохо для нашей души, а вот то, что угрожает нашей душе — это есть наша настоящая погибель.

В этом отношении мы должны уподобляться внутренне тем жителям Константинополя, которые прошли с крестным ходом и со своими святынями по стенам своего града, а потом собрались в Церковь Влахернскую и благодарили Божью Матерь о спасении. Так же должны делать и мы, но только внутренне и постоянно.

Аминь.