Самая главная наука в православии — православная аскетика; чревоугодие — один из 8 главных грехов, против которого совершенно прямо воздействует пост; мы неохотно признаем, что зависим от еды; наше стремление поесть связано с унынием; аскетическими правилами запрещено “кусочничать” — постоянно тянуть что-то в рот; приобретая для себя большую управляемость, мы становимся более свободными; чревоугодие разделяется на чревобесие (есть так, чтобы насытиться) и гортанобесие (есть вкусно); при строго монашеском подходе любая еда должна быть вкусной, даже если она протухла; нельзя думать о том, как поменять свою душу, не поменяв своего тела.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В дни Великого Поста можно особенно подумать и вспомнить о том, какие бывают грехи и как с ними бороться. Казалось бы, можно совершить какое-то совершенно невообразимое, бесконечное количество грехов, и их невозможно занести в список — он получился бы бесконечным. Но можно внести их в классификацию, и тогда получится, что есть всего лишь несколько групп грехов, внутри которых окажутся однотипные грехи. Внутри этих групп можно много чего выдумать, бывают также составные грехи, состоящие из грехов разных групп, но принципиально новых грехов выдумать нельзя. А если знать, какие бывают грехи, то можно знать, как с ними бороться. На этом основана самая главная наука, которая есть в православии —православная аскетика.

Конечно, начитанные люди могут заметить, что здесь очень многие вещи совпадают с тем, что писали античные философы или, например, буддийские авторы. И мы будем не первые, кто это обнаружил, потому что святые отцы, которые жили еще в античное время, не только замечали, о чем писали античные философы, но и знали, о чем учат буддийские “нагие мудрецы” — “гимнософисты”.

И хотя в отношении религии, учения о Боге, о спасении христианству ничего нельзя было позаимствовать из античной философии или у буддистов, но в отношении того, как управлять самим собой для благих дел, можно было как раз очень многое позаимствовать и найти немало закономерностей. Поэтому не надо удивляться, что христианская аскетика так похожа на аскетику других религий или философских учений, как, например, стоицизма.

Согласно христианской концепции, наиболее принятой у восточных отцов, выделяют 8 самых главных грехов. И какой из них самый первый, можно считать по-разному — это как клубок, который можно распутывать с нескольких сторон сразу. Можно услышать, что главным и образующим все остальные грехи является гордость — и это будет правильно. Но можно у святых отцов прочитать и другое: первым грехом выделено чревоугодие. И это тоже будет правильно, просто разное имеется в виду. А поскольку сейчас у нас пост, то как раз лучше начать распутывать наш клубок с чревоугодия. Это именно тот самый грех, против которого совершенно прямо воздействует пост, и уже потом, через исцеление чревоугодия, пост воздействует на все наши другие греховные склонности.

Когда мы живем в обычном режиме и не задумываемся о еде, то нам кажется, что мы неподвержены чревоугодию. Мы можем за собой заметить, что мы раздражительны, обижаем ближнего, но то, что подвержены чревоугодию, признаем крайне неохотно. Но степень пристрастия выражается ярко тогда, когда у нас что-то отнимут. Как мы себя начинаем чувствовать, когда у нас отнимают еду? Если чувствуем внутренний душевный дискомфорт, значит, мы были привязаны страстно, значит, было у нас чревоугодие. И если старательно соблюдать пост, а еще лучше — по церковному уставу, то мы обязательно испытаем дискомфорт. Церковный устав для того и придуман, чтобы иногда испытывать дискомфорт.

Но почему это так важно — испытывать дискомфорт именно в отношении еды, ведь мы почувствуем еще больший дискомфорт, если нас лишить воздуха? А вот почему. Без еды человек может обходиться достаточно долгое время, даже без питья может обходиться долго. Но если нас лишают еды, то мы начинаем скучать, испытывать чувство голода. Только если мы над чем-то работаем, куда-то идем, о чем-то думаем, то мы легко обходимся без еды, а если мы вынуждены сидеть дома, и при этом ничего особо не делаем, или должны делать, а делать это не хочется, потому что трудно и хочется как-то отвлечься, — то начинает непременно хотеться есть. Именно тогда бывает трудно выдержать пост, например, перед литургией преждеосвященных даров.

А если чем-то заниматься, то даже не заметишь потребности в еде. И выходит, что наше стремление поесть в большой степени связано с той страстью, о которой мы поговорим в другой раз, — с унынием. Унынием называется не то, что в современном языке принято считать унынием, то есть не печаль, а любопытство и блуждание ума. Наличие уныния влечет за собой желание что-то поесть, а отсутствие удовлетворения этого желания влечет за собой уныние — это взаимосвязанные вещи.

Хорошо поставить над собой наблюдение в те дни, когда мы в принципе не можем есть, или когда мы можем есть очень мало. Но при внимательном наблюдении за собой это можно заметить и в самые обычные дни, когда никакого поста нет. Очень многие привыкли не только завтракать, обедать, ужинать, или сколько им положено есть по состоянию здоровья, но почему-то не удовлетворяются этим, а еще все время стремятся тянуть что-то в рот — печенье какое-то, хлеб, еще неизвестно что. В народе это называется “кусочничать”, и всеми аскетическими правилами такая практика строжайше запрещена. Если тебе мало еды, то просто надо ввести другой распорядок, чтобы есть четвертый или пятый раз. Действительно, есть такие заболевания, при которых надо часто есть, и ничего в этом страшного нет. А хватать понемногу, “кусочничать” — это и есть проявление страсти уныния.

Если у нас есть такая потребность что-то хватать и есть, пусть это даже разрешенная постная еда, то должны понимать, что все это влечет за собой рассеивание наших мыслей, чувств, уж не говоря о том, что молиться и иметь память Божию станет очень сложно. Даже в минимальной работе, которая у нас сейчас есть и требует концентрации, мы будем неизбежно рассеиваться. Я здесь не говорю о том, что бывает необходимо выпить чая с дозой глюкозы, чтобы мозг работал — не это называется кусочничаньем. Кусочничать — значит хватать куски.

Вот такая простая заповедь — совсем чуть-чуть в ней аскетики — способна сразу же изменить нашу жизнь. И если мы откажемся от этой страстишки, не на время поста, а навсегда, то сами себя почувствуем намного свободнее. Свободнее не от еды, а вообще свободнее, потому что мы почувствуем, что наш ум меньше рассеивается, а раз меньше рассеивается, то мы можем лучше управлять им, а значит и управлять собой. Приобретая для себя большую управляемость, становимся более свободными. Поэтому все это так важно на самом деле.

Другой аспект чревоугодия — гортанобесие. Чревоугодие подразделяется на две области — чревобесие и гортанобесие.Чревобесие — это когда хочется поесть так, чтобы насытиться, а гортанобесие — это когда хочется вкусного. Конечно, если подходить строго по-монашески, то ко всей еде надо относиться одинаково. Это не значит, что вся еда должна быть одинаково невкусной. Наоборот, вся еда должна быть вкусной, независимо от того какая она на самом деле, даже если она протухла. Всю еду надо воспринимать хорошо, поэтому многие святые отцы делали всякие фокусы с едой.

Например, если им кто-то готовил первое, второе и третье, они все смешивали вместе, чтобы был такой усредненный вкус. Иоанн Шанхайский, кусочек мантии которого у нас лежит под его иконой, был тоже великий подвижник нашего времени. Его всегда кормили при церкви и, естественно, старались делать это хорошо. Он никого не обижал, всегда брал еду, но целый день не ел, а начинал есть только поздно вечером, когда еда успевала полностью остыть. Может быть, он не всегда ее смешивал, но тоже вполне мог это делать, и, по крайней мере, не подпортив, не ел. Это просто была такая привычка. А однажды в гостях у епископа Григория (Граббе), когда к столу подавали форель в виде порций из целой рыбы, он удивил хозяев тем, что съел свою рыбину полностью, с головой и костями.

Я не говорю, что было бы полезно сейчас всем нам подходить с такой строгостью — строгости неполезны, если подходить к ним так резко в нашей обычной жизни, но полезно чувствовать вкус простой еды. Когда мы голодны, то начинаем открывать для себя новые виды пищи, и они становятся для нас очень вкусными, особенно если долго чего-то не поешь. Скажу по своему опыту: после голодания в экспедиции, которое было довольно долгим, мы обнаружили для себя очень много видов хорошей еды, которую можно есть. Вернувшись в город, я потом не мог понять, как вообще можно было есть такое. То есть наша взыскательность зависит от того, насколько мы избалованы.

Но бывает, что мы любим что-то такое, что нам кажется очень вкусным. Тогда полезно это начать есть каждый день в больших количествах. Это очень помогает. Многое, к чему мы стремимся в еде, кажется нам прекрасным, но если мы будем есть это каждый день, то вкусное станет неприятным. Потом это пройдет, и у нас установится ровное отношение: когда это есть — хорошо, и когда этого нет — тоже хорошо. Тогда и получится, что все хорошо. С гортанобесием можно бороться разными средствами — как лишением всякой любимой еды, так и привыканием к тому, что слишком нравилось. Отказ наиболее полезен, однако он не вызывает такого отторжения, как привыкание.

Поэтому не будем думать, что еда — это что-то такое, от чего мы не зависим, так как мы интеллектуально развитые люди. Также не будем думать, что еда — это что-то совершенно неважное, потому что главное — это то, что в душе. На это есть простой ответ: если даже этим мы не можем управлять, то тогда страшно подумать, что же у нас в душе: значит, там еще хуже. Поэтому, чтобы в душе было не так плохо, начнем с чего-нибудь более простого. Православные христиане должны понимать, что душа зависит от тела, а тело, конечно, зависит от души. Поэтому, нельзя думать о том, как поменять свою душу, не поменяв своего тела. Нельзя пренебрегать своим телом, и от чревоугодия очень многое зависит. Поэтому будем стараться относиться внимательно к еде, благо Великий Пост специально для этого предназначен. И не было бы такого акцента в церковном учении на еде, если бы это не было важным. Это опыт тысячелетий, еще восходящий к Ветхому завету, и, значит, богодухновенный, и поэтому он просто по определению не может быть ошибочным.

Аминь.