Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы отмечаем праздник, который в христианстве называется еще по-ветхозаветному Пятидесятницей, потому что он и продолжает праздник Пятидесятницу, и можно сказать, что мы празднуем ветхозаветную Пятидесятницу, просто она уже перестала быть главной у нас, потому что сегодня мы празднуем дарование Нового Завета. Но Новый Завет не бывает без Ветхого, и Ветхий Завет содержится в Новом.

Недаром Христос говорит, что пока мир не прейдет, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона, пока не исполнится все. Также Он говорит, что пришел не разорить, а исполнить Закон. Но вот это вот исполнение Закона, то есть исполнение того, для чего нужен был Ветхий Завет, это как раз и есть Новый Завет. Ведь Ветхий Завет был нужен не сам по себе, а для того, чтобы даровался Новый Завет. Поэтому праздник дарования Ветхого Завета, который был Ветхозаветной Пятидесятницей – он христианский праздник. Но не просто христианский праздник, а сам Новый Завет даруется в этот же день, потому что то дарование приуготовляло это.

Поэтому сегодня мы празднуем и дарование Закона Моисею на горе Синайской, но это уже не главное, а только подготовка к главному, к тому, что мы сегодня празднуем, а именно, дарование Святаго Духа в огненных языках в Сионской горнице.

Можно сказать, что очень много общего между Сионской горницей и Синаем. И там, и там было возвышенное место, горница – это, по крайней мере, на втором этаже, а гора Синай была повыше. И там, и там был огонь, и там было, что на лицо Моисея  люди не могут смотреть, когда он спускается с горы, и ему приходилось заматывать свое лицо, и здесь – огненные языки.

Но есть разница. И та разница, которая есть в содержании того откровения, которое было апостолам, и того откровения, которое было Моисею, проявляется и в самом способе дарования. Моисей был один, когда он разговаривал с Богом, рядом никого не было – все были на большом расстоянии, и было даже запрещено приближаться даже животному, не то что человеку, и его надлежало убить, не трогая рукой, то есть бросая камни. Вот так было в Ветхом Завете – даже нельзя было прикасаться для того, чтобы убить того, кто входил на гору Синай.

Здесь же наоборот – вся община, все, кто был в Сионской горнице, а это не только апостолы, но в первую очередь они, конечно, и женщины там были, считается, что и Богоматерь там была, вся основная часть учеников, почти полный состав общины Христовой – все принимают откровение. Поэтому там не один какой-то огненный язык на кого-то одного сошел, а на каждого из них сошли одинаковые огненные языки.

Что это означает? Это означает, что все христиане оказываются на месте Моисея. Там был один Моисей, которому откровение было дано, который увидел эту божественную реальность, а потом получил указание, как и в какой степени, не полной и очень малой, сказать об этом людям.

Здесь же другое – увидели опять эту божественную реальность, те же самые отверзшиеся небеса, потому что огнь – это тот самый свет, который тоже является небом, так можно его назвать, – и это увидел каждый. И не получил каких-то инструкций, что именно рассказать, чтобы дать еще новый закон, новый набор заповедей, может быть, более совершенный. Нет, тех заповедей достаточно. Они настолько совершенны, насколько вообще могут быть совершенны заповеди.

Но беда любых заповедей в том, что они никогда не ведут к совершенству. Для того чтобы было совершенство, нужны уже не заповеди, а что-то другое. Поэтому в нашем Новом Завете нет никаких заповедей. Он не отменяет, повторю, тех заповедей, которые были, но не дает никаких новых. Новое в нем другое – по доброй воле человек должен сделать выбор. Если ты хочешь быть в Новом Завете, то будешь там только по доброй воле, но, конечно, исполняя заповеди, исполняя то, за нарушение чего грозит наказание, т.е. заповеди Ветхого Завета. Грубо говоря, христиане должны быть приличными людьми, не отступать грубо от веры в Бога, потому что без этого вообще ничего не будет, не только христианства. Но если мы только этим ограничиваемся, то мы еще не христиане все равно. Может быть, мы хорошо подготавливаемся к тому, чтобы стать христианами, но не стали. Для того чтобы стать, мы должны делать другое. Что мы должны? Никто никого не заставляет здесь, мы ничего не «должны», но если мы хотим стать христианами, то тогда делаем другое. Мы приносим Богу то, что не требуется, и посвящаем Ему всю нашу жизнь.

Но и Он в ответ посвящает всего себя, открывает всю Свою полноту. Что и было явлено в Сионской горнице, что мы сегодня и празднуем больше всего. Хотя повторю, что мы сегодня все сразу празднуем, но все-таки больше всего именно это. А именно то, что открываются небеса, и что сама Сионская горница становится небом. И те, кто в ней находится, то есть вся христианская община, она вся оказывается на небе.

И не может быть по-другому, если вспомнить, что Церковь – это Тело Христово в буквальном смысле слова. Тело Христово сидит одесную Бога Отца на Небе. У Христа не много разных тел, и не то, чтобы у Него одно тело в одном смысле, а другое – в другом, скажем, метафорическом. Так толкуют разные еретики, называя себя православными. У Христа только одно Тело – одно и то же. Он в Нем родился, Он в Нем пострадал, Он в Нем Воскрес, Оно сидит одесную Бога Отца, Оно дается нам в причастии, чтобы мы все стали Телом Христовым.

Но если мы становимся Телом Христовым, если, по слову апостола Павла, наша жизнь сокрыта со Христом в Боге, то когда это Тело вознеслось на небо, то и Церковь возносится на небо тоже. Поэтому Сионская горница – это образ того, как мы возносимся на небо, если мы христиане. Вот что мы сегодня празднуем: жизнь Самого Бога и жизнь в Боге. Конечно,  нет какой-то другой жизни, которая была бы не Его собственной жизнью, непонятно для кого придуманной специально.

В Боге есть только Его собственная жизнь, и вот Церковь живет Его жизнью, она сокрыта со Христом в Боге, она сама вознеслась на небо, потому что вознесся туда в Своей плоти Господь. Именно поэтому даровался Святой Дух, Который от Отца исходит и в Сыне почивает, а если Он почивает в Сыне, значит, Он почивает и в Теле Сына,  потому что нельзя Тело Христово отделить от Сына, и значит, он почивает в Церкви. И явным для всех христиан это сделалось в сегодняшнем празднике Пятидесятницы.

Вот к чему мы призываемся сегодня, вот что мы сегодня празднуем, и вот что мы имеем не только сегодня, но всегда, повторю, если мы остаемся христианами. Потому что мы можем к христианству вообще никогда не приступать, не быть христианами. Это не очень хорошо, но, по крайней мере, это хорошо тем, что мы можем потом все-таки приступить, потому что имеем перед собой эту возможность.

А может быть еще хуже, что мы стали христианами, а потом перестали ими быть. После этого тоже возможно покаяние, очень многие каялись, отпав от христианства, но это уже гораздо хуже, и покаяться в этом гораздо труднее, чем просто прийти из мира, — но тоже возможно. Вот, желательно ничего этого нам не претерпевать, не отпадать от Церкви, а, наоборот, утверждаться в Ней.

Несмотря на то, что сейчас у нас начинается дачный и отпускной сезон, и появляется как бы благовидный предлог, но только «-видный» как благо, а на самом деле он очень злостный, а не благо-видный – вид у него благой, а содержание у него злое, — отдохнуть от Церкви и от христианства. И надо этого не делать, а надо еще больше, еще сильнее подвизаться именно сейчас, когда Церковь нам помогает в меньшей степени, чтобы у нас развилось больше самостоятельности, чтобы мы сами больше молились и больше стремились стоять на своих ногах.

Аминь.