Успение — главный праздник Богоматери, когда Она переселилась с земли на небо; Успение — это еще и день вознесения плоти Богоматери на небо, а также второй апостольский собор; тело Богородицы — “престол Божества” по св. Григорию Паламе; мы живем так, будто никогда не умрем; вся наша жизнь зависит от промысла Божия, который нам помогает стать христианами; почти никто добровольно не направляет свою жизнь по-христиански; если мы забываем о цели нашей жизни, то она от этого никуда не исчезнет, просто нам самим будет хуже.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сегодня мы совершаем память Успения Богоматери, и это главный праздник в честь Богородицы. Потому что как применительно ко всем святым самый главный праздник — тогда, когда святой переселился с земли на небо и завершил свою земную жизнь, так же это относится и к Богоматери.

И потому среди множества праздников Богоматери больше всего праздников — в честь главных ее икон, но все-таки самый главный праздник Богоматери — это тот, который совершается сегодня — день Ее Успения. Но это не только день Ее Успения, но также день вознесения Ее плоти на небо. Подобно тому, как с Христом это произошло, так же произошло и с Богоматерью. После разделения между душой и телом, — а смерть естественным образом является разделением между душой и телом, — душа не умирает, а тело обычно у человека истлевает; хотя бывает, что тело и не истлевает, но все равно они остаются разделены. Но применительно к Божией Матери произошло нечто другое. А именно, душа опять соединилась с телом, но при этом тело не осталось на земле, пусть даже и в нетленном виде, а было вознесено на небо.

Согласно позднейшим преданиям, это произошло на третий день, когда явился опоздавший апостол (в еще более поздних преданиях он приобретает имя Фомы, а поначалу он был безымянный), который не успел к Успению Божией Матери, и ради которого открыли могилу, чтобы он смог попрощаться. А открыть тогда могилу было просто, потому что могилы прикрывались всего лишь камнем. Тогда и увидели, что там лишь гробные пелены, подобно тому, как это оставалось при воскресении Христовом, а тела Богоматери там нет, потому что оно взято на небо. Почти сразу после этого было прямо на могиле явление Христа, Который объяснил все, что произошло.

Но самые ранние рассказы об этом другие. Они заключаются в том, что тело Богоматери вознеслось на небо через несколько часов после погребения. Совершилось погребение, и апостолы получили повеление оставаться перед гробом и ждать. И они оставались перед гробом и вели между собой беседу о том, какая должна быть церковная жизнь. И именно это, таким образом, и был второй, после описанного в Деяниях апостолов, Собор апостолов. Потому что все апостолы к тому времени уже проповедовали в самых разных землях, уже не могли друг друга увидеть, но когда они чудесно собрались в Сион к смертному одру Богоматери, и когда они Ее похоронили, тогда они и собрались. Оставаясь ждать перед Ее гробом, они сформулировали многие церковные постановления.

И таким образом произошел апостольский собор, и они обсудили разные необходимые для церкви дела, которые должны были одинаково устраиваться в разных частях вселенной, где каждый из них проповедовал. Со ссылкой на эту беседу в церкви даже сохранились древнейшие апостольские предания, можно сказать каноны, о том, как нужно поступать в тех или иных ситуациях церковной жизни.

Во всяком случае, Успение и Вознесение плоти Божией Матери, согласно первоначальному преданию, разделялись всего лишь несколькими часами и произошли в один и тот же день. А Вознесение Божией Матери апостолы сами наблюдали, здесь не нужен был никакой ученик. Это произошло тогда, когда на могилу после погребения с ангелами явился Христос, отверзлись небеса, и тело Божией Матери было взято прямо на небо.

И с этим связаны также и другие предания. Прошло короткое время, когда душа Божией Матери, отделенная от тела пребывала на небе. И тогда, согласно этому преданию, Ей было показано небо и был показан ад, и к этому восходят все так называемые Апокалипсисы Богородицы и предания, которые в русской традиции известны как “Хождения Богородицы по мукам”. Но они тоже восходят к этой первой христианской древности.

Но вообще, все рассказы об Успении Богоматери, несмотря на то, что древнейшие из них восходят к этому самому времени, когда это произошло, почему-то потом были потеряны. Видимо, там была какая-то сложная и непонятная история, и в конце IV века св. Епифаний Кипрский, который был очень большим церковным не просто эрудитом, а специалистом, который узнавал и описывал в своих книгах разные церковные древности, пишет, что он вообще не смог ничего узнать об Успении Богоматери, хотя пытался это сделать. Вот так, в конце IVвека. Тем не менее, были какие-то другие люди, которые сохранили это предание, и уже в середине Vвека начинается то повсеместное празднование этого праздника Успения, которое мы знаем сейчас.

В чем же суть этого праздника? Суть этого праздника в том, что Божия Матерь перешла от земной жизни к небесной, перешла с душою и телом. Тело хоть и опоздало вслед за душой, но тоже соединилось с ней. Потому что тело это было вместе с душой,конечно же, “престолом Божества”, — как объяснял св. Григорий Палама в читанном сегодня слове, которое само было приятелищем Божества, и собственно говоря, та человеческая плоть, которую Христос принял, — это и была плоть Богоматери.

Она не могла оставаться во гробе, подобно тому, как не могла оставаться во гробе, пусть даже и нетленная, плоть Христа, и была взята на небо. И небо было открыто так, что апостолы его видели, — все иерархии ангелов в Небесной Скинии, в Небесном Храме. И именно туда Христос берет душу и тело Богоматери. Таков догматический смысл сегодняшнего праздника.

Но, как мы знаем, все в Церкви имеет не только догматический смысл, но и аскетический. Она не только говорит о том, что нужно для спасения человеческого рода, но всегда говорит одновременно, что нужно нам для спасения каждого из нас. И для того, чтобы перейти от земли на небо, нужно жить, подражая Богоматери, то есть нужно еще в земной жизни стараться перейти от земли на небо.

О чем говорит апостол Павел, когда он пишет в Послании к Колоссянам, что “жизнь наша сокрыта со Христом в Боге”? Если мы посмотрим на свою жизнь, в чем она состоит, скорее всего мы ни только не увидим, что она “сокрыта со Христом в Боге”, но мы вообще не увидим, что она сокрыта, хоть как-то, хоть где-то. А очень даже она открыта.

Потому что чем мы занимаемся? Можно даже не знать большинства православных христиан лично, а просто знать, к какому социальному слою данный человек относится, — соответственно, привычками этого социального слоя он, скорее всего, и живет. Если принято смотреть какие-то телепрограммы в этом социальном слое у неправославных людей, то можно быть уверенным, что те же самые будут смотреть и эти православные христиане. Те же самые мыльные оперы или какие-нибудь боевики про ментов. И то, что они православные — это никак на них не сказывается. Еще хорошо, если они не станут смотреть телевизор в каких-то совсем уже нездоровых количествах. Это, конечно, хорошо, если так, если это осознается, но это не меняет дела. Жизнь православного человека остается в тех же самых интересах.

Я уж не говорю об интересах более насущных и человеческих, как, например, интересы семьи. Потому что мы готовы очень много думать и беспокоиться о том, что будет с нашими близкими, с членами нашей семьи или с нами самими относительно каких-то вещей, которые связаны с карьерой, с будущими, может быть очень отдаленными, жизненными обстоятельствами, которые то ли наступят, то ли нет. Но мы совершенно не беспокоимся, что будет с отдаленным, а может быть совсем и не отдаленным, — мы этого не знаем, — жизненным обстоятельством, когда жизнь наша прекратится.

Потому что мы точно уверены, что это будет, что это никуда не денется. Никто из нас не думает сознательно, что он никогда не умрет. Но живем мы именно так, будто мы никогда не умрем. То есть, если спросить наше сознание, как мы живем, то мы что-нибудь ответим правильно. Если спросить нас самих, а не наше сознание, то есть то, что определяет наши интересы, как мы живем, то мы сможем совершенно с полной уверенностью ответить, что мы не умрем никогда. Мы не только никогда не умрем, но мы и не заболеем тяжело, не состаримся, а всегда будем такими, как сейчас. Если у нас есть какие-то значимые близкие, например, дети, то про них мы думаем совершенно то же самое.

Но есть, конечно, еще и другой вариант. Бывают люди, которые, наоборот, всего боятся. С ними ничего и не происходит, у них нет никакой опасности, но они ее все время выдумывают. Им все время кажется, что сейчас что-то такое произойдет, а если не произойдет, то ведь может произойти.

Из-за этого можно разрушить всю свою жизнь. Так люди становятся невротиками. Но это тоже, конечно, неправильно и тоже от безверия. Если это переходит в невроз, то тут уже просто так человеку нельзя помочь, если не помогать ему лечиться от невроза. Просто я хочу сказать, что такое состояние, которое неврозом не считается, когда человек в себе уверен, когда он говорит: “завтра я пойду туда, а послезавтра туда”, ” а когда ты вырастешь, ты будешь тем-то и тем-то”, — говорит он своим детям, — то это ничем не лучше такого невротика. Да, с точки зрения медицинской человек может быть здоров, но с точки зрения, я уж не говорю христианства, а просто какой-то разумности человеческой, — что же тут здорового, если он утверждает как о чем-то совершенно известном что-то такое, в чем совершенно нельзя быть уверенным.

А, как мы понимаем, надо на самом деле говорить: “если Богу угодно”. Это должно быть не для красного словца, как бывает у христиан: “если Богу угодно, то я сделаю то и се”, — но на самом деле он думает: “и если не угодно, то я все равно это сделаю”. Или отвечает: “если Богу угодно, то я это сделаю” в том смысле, что “не собираюсь я этого делать”. Это такая вежливая форма отказа.

Но если говорить о христианстве, то может быть не надо произносить таких фраз, “если Богу угодно”, “если Богу не угодно”, и меньше ссылаться на Бога, особенно поминать Его всуе. Но про себя надо это понимать всегда. Не говорить, а понимать. И все время понимать, что вся моя жизнь зависит от промысла Божия, а промысел Божий — это не лотерея какая-то. Бог не занимается тем, что создает нам какие-то дурацкие головоломки и запутанные жизненные обстоятельства. Тем более, Он не является садистом, которому хочется нас мучить понапрасну.

Он сам объясняет, как Он руководит нашей жизнью, какие обстоятельства и для чего Он в нашей жизни создает. Нам достаточно слегка, поверхностно обратиться к христианскому учению, чтобы это узнать.

А в чем это состоит? В том, что мы должны вручать свою жизнь Ему. Направлять ее так, как это соответствует христианству. Так как сами мы этого делать не хотим, никто из нас практически добровольно, кроме очень немногих исключений, — среди святых такие исключения были крайне редки, — не будет направлять свою жизнь так, как это соответствует христианству, потому что много гораздо более интересного для всех.

Но для того, чтобы нам как-то помочь сделать над собой усилие, чтобы все-таки усилием над собой направлять свою жизнь к христианству, Господь создает какие-то внешние стесняющие нас обстоятельства, которые заставляют нас нехотя подумать о христианстве. Для кого-то это может быть болезнь, которая не дает ему жить так активно, как он хочет, а лучше сказать — грешить так активно, как он хочет. Позволяет грешить, но менее активно, чуть-чуть оставляет возможность подумать. Для кого-то это может быть какие-то обязанности по работе, которые вызывают у него здоровое утомление и не допускают увлекаться какими-то уж совсем порочными мыслями, и так далее и так далее. Ситуации бесконечны, но суть их одинакова всегда — чтобы нам меньше отвлекаться от единого на потребу и больше, наоборот, к этому привлекаться.

И вот тогда мы будем постепенно помнить последняя своя, помнить цель, с которой мы живем, а это связано именно с Царствием Небесным, в которое мы должны попасть после смерти, но можем и не попасть. Для того, чтобы попасть, надо постараться.

Если мы идем из дома куда-то зачем-то, мы представляем, зачем мы идем из дома, когда мы вернемся, что мы должны сделать на улице для того, чтобы можно было возвращаться домой. И очень понимаем, что да, действительно, мы это сделали, или нет, нам не удалось это сделать, или мы вообще забыли это сделать.

Но, прежде всего, надо ощущать себя на улице в силу того, что мы родились. Мы родились на улице. Для того, чтобы прийти домой, мы должны что-то сделать, прежде чем вернуться домой. Если мы это сделаем, то мы действительно вернемся домой, если мы этого не сделаем, то мы домой не попадем никогда, нас туда просто не пустят, потому что мы должны это сделать.

Поэтому надо не забывать, что когда мы просто живем, в нашей жизни тоже существует цель. Мы можем о ней забыть, она от этого никуда не исчезнет. Просто нам самим же будет хуже. А если мы будем о ней помнить, а сама она никуда не денется, то мы обязательно ее достигнем. Не потому, что мы сами сможем ее достичь: цель эта такова, и мы это про нее точно знаем, что достигнуть сами мы ее не можем. А потому, что, с помощью Божией, мы достигнуть ее все-таки можем, точнее, Бог сделает так, чтобы мы ее достигли. Но Он не будет этого делать просто так, без всяких наших усилий. Наши усилия не могут быть достаточным, но если наш вклад будет какой-то долей процента от необходимого, то все остальное Господь сам нам даст, если мы только захотим, если мы Его попросим.

И тогда всего можно в жизни достигнуть, но в жизни можно достигнуть в христианском смысле слова только лишь одного — праведной кончины, и так в жизни временной достигнуть жизни вечной. Аминь.