Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память сразу нескольких святых, но больше всего надо сказать о том, о котором пока меньше всего знают, – о преподобномученике Антонии (Булатовиче). Конечно, мы его почитаем не за мученическую кончину специально, хотя кончина была мученической. Его убили революционные бандиты, когда он жил в своей келье неподалеку от имения своей матери под городом Сумы (это современная Украина).

Когда бандиты убивают,  то вроде бы убивают и не за веру,  но монахов, живущих вот так беззащитно и убиенных бандитами, причисляют к мученикам. Особенно знаменита история мучеников, в Синае и Раифе избиенных. Им тоже никто не предлагал отрекаться от веры, а просто всех перебили варвары.

Но самое главное, почему мы Антония Булатовича почитаем – это за путь его жизни. Он стал, это надо признать, главным богословом ХХ века. Именно не как ученый, который книжки читает и пишет о том, как богословами стали другие авторы, а настоящим богословом. Богослов тоже читает книжки и интересуется святыми, которые были раньше, но он и сам говорит от того, что внушает ему Господь. Он высказывается по тем вопросам, которые для современников непонятны.

Но при Антонии Булатовиче оказалось так, что для современников, причем таких современников, которые сами себя считали православными, непонятно было, что такое православие. Самые основные догматы православия были преимущественно непонятными. Поэтому возник такой острый спор. Одно дело, если бы спорили о каких-то деталях – в конце концов, это бы интересовало каких-то гурманов от православия, такие ведь споры тоже периодически возникают. Но здесь вышло очень большое ожесточение, особенно со стороны, конечно, иерархии.

Иерархия, как водится, знает хуже всех православие – хуже, чем крестьяне неграмотные, например, — но гораздо меньше, чем те же крестьяне, готова с этим согласиться. Когда, наконец, дошло то понимание православия, которое вслед за Иоанном Кронштадтским провозгласили афонские монахи и выразил больше всего и ярче всего Антоний Булатович – собственно говоря, традиционное обычное православие, – оно уже настолько разошлось с тем, чему обучали в духовных академиях, во что веровало большинство иерархов, хотя и не все, что их просто попытались отлучить от Церкви и анафематствовать.

До революции это сдерживалось тем, что, к счастью, у нас Церковь была государственная. Конечно, ирония судьбы в этом проявляется, потому что это же несчастье для Церкви, когда она государственная, это не каноничное ее положение. Но беда в том, что архиереи в ней были еще хуже, чем государственные чиновники и царь. И вот позиция царя, позиция нашей Елизаветы Феодоровны, которая однозначно поддержала именно монахов, Антония Булатовича, — именно она привела к тому, что синодалам, то есть главным архиереям, не дали сделать то, чего они хотели.

Но потом, когда царизм скинули, то те, конечно, распоясались, и уже после революции продолжались всякие споры. Сейчас я не хочу об этом рассказывать, потому что те, кому это интересно, могут прочитать. А хочу просто сказать, какой духовный смысл в этом для того, чтобы мы это поняли.

Смысл вот в чем. Монахи-имяславцы, возглавил которых Антоний Булатович, обличили современную им Церковь, и прежде всего иерархию, в том, что они совершенно забыли именно основы православия. Конечно, снести такого обличения, когда смысл его стал понятен, иерархи никак не могли, поэтому с одной стороны были те, кто больше всего оскорбился, и чуть ли не первым именем надо назвать Антония (Храповицкого), который вскоре, через несколько лет после этих событий, возглавил Зарубежную Церковь. Отсюда и в Зарубежной Церкви такое предубеждение к имяславию всегда было.

Но потом увлекли и разных других людей, которым бы хватило собственного смирения признать собственную неправоту, но когда уже заявлена позиция  иерархии, когда надо выбирать между авторитетом многих и  каких-то неграмотных монахов, которые в академиях и даже семинариях не учились, и большинство вообще не имели никакого высшего образования, и даже среднего — Антоний Булатович, впрочем, имел высшее, но военное, а оно было очень хорошее, но не котировалось среди архиереев и прочих профессиональных богословов. И вот такие люди тоже склонялись к тому, что все-таки правы архиереи. Среди таких людей надо назвать и патриарха Тихона – его как раз успели избрать патриархом, но с ним провели некоторую работу и через  несколько лет он изменил свое мнение. Он понял, что не все так однозначно, и  отменил некоторые свои поспешные постановления против имяславцев, и уже в 1921-м году с патриархом они примирились и вместе сослужили.

Но что дает история этого спора каждому из нас – кто, может быть, даже не участвует ни в каких богословских спорах (хотя трудно сейчас представить себе сознательного человека, который совсем не участвует в богословских спорах)? Наша принадлежность к Истинно-Православной Церкви приводит к тому, что, к сожалению, приходится иногда с кем-то поспорить о богословии. Но даже если предположить, что человек, который совершенно ни в каких богословских спорах не участвует, он все равно многому может научиться от Антония Булатовича.

Очень простой вещи надо научиться: если только ты захочешь быть с Богом, если захочешь ему молиться, то все получится. Не сразу, плохо,  с трудом, но получится обязательно. Для этого не надо иметь какие-то условия, которых обычные люди не имеют, не надо также иметь образование, которое очень непросто получить, а надо просто иметь желание, потому что Бог всегда со Своей стороны говорит и никогда не может оказаться лживым в Своем этом обещании, что Он придет навстречу, что Он заранее хочет всякому человеку «спастися и в разум Истины приити».

Он хочет, чтобы спасся не только тот человек, который сам хочет спасения, не только верующий, а именно всякий – включая того, кто не хочет своего спасения, и который очень далек от понимания чего бы то ни было. Но Бог со Своей стороны всегда делает только наилучшее, остается дело только за нами. И если это делать, то Бог умудрит и даст не только познание, необходимое для того, чтобы делать какие-то шаги в нашей собственной, может быть, весьма ограниченной по своим задачам жизни, но и для того, чтобы при случае объяснить всем вокруг, куда надо идти. Здесь не надо этого бояться – настоящее богословие именно таким путем и приходит.

Мы сейчас только поражаемся, читая самого Антония Булатовича, сколько у него совпадений с разными святыми отцами, которых он не мог прочитать, потому что это было тогда затруднительно даже людям, имевшим специальное образование. А он, — прежде всего, из богослужения, в котором он хорошо знал наизусть многие вещи, — понимал смысл православия, читал только немногие книжки, которые он мог достать — хотя он читал на греческом языке хорошо, но это тоже было не так просто достать, — он понял то, чего он не мог прочитать.

А сейчас мы можем это прочитать и убедиться в том, как он это понял, и с нас спроса больше. Поэтому будем понимать, что отношение к Антонию Булатовичу в наше время среди православных, оно и определяет, в какое православие мы веруем. Или в православие то, которое открывается от Бога, которое было открыто Антонию Булатовичу, а до него точно так же, тем же методом Иоанну Кронштадтскому, который хотя и учился в семинарии и академии, но практически не поверил тому, чему его там учили, а поверил тому, что Господь открывает, а он еще меньше книг читал, чем Антоний Булатович, — или же в православие всякого официоза, когда разные люди, имеющие разные титулы, говорят всякие вещи.

Но мы уже упоминали много раз, что если кто-то по должности поставлен говорить истину, то мы не должны воспринимать его слова так, как будто бы они истинны, – мы должны их сверять. Потому что должность-то у него такая, чтобы говорить истину, – например, епископ обязан говорить истину, — но мы должны относиться критически, понимая, что он может не соответствовать своей должности. Он может говорить не истину, а от ветра главы своея, а то и вовсе по внушению бесовскому. Это очень плохо, но это бывало много раз в истории Церкви – мы должны к этому подходить критично.

А сами должны стараться узнавать Бога, узнавать Его святых. И Антоний Булатович в наше время, нам сейчас помогает в этом.

Аминь.