Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем такой праздник, который был первоначально задуман как праздник Пятого Вселенского Собора. Только тогда, когда он был задуман, Пятым Вселенским собором считался не тот собор 553 года, который мы сейчас считаем пятым, а собор 536 года против Севира Антиохийского. Поэтому сегодня в каноне главным отрицательным героем был Севир Антиохийский, а даже не Арий.

Это действительно был очень представительный собор в 536 году, в Константинополе, и для современников он был либо Вселенским собором, либо разбойничьим – смотря как они относились к его решениям. Но потом, спустя еще немного лет, в 553 году состоялся еще более представительный собор, который коснулся всех этих и еще многих других вопросов. В результате, он и стал Вселенским, а этот был подготовительным к нему уже «задним числом» и сохранился в статусе поместного собора.

А праздник в его честь, который уже был установлен после 536 года, стал праздником Пяти Вселенских соборов, что бы здесь ни подразумевалось, а потом собирался еще и VI Вселенский собор, и праздник опять немножко изменился, – стал праздником Шести Вселенских соборов. А уже после VII как-то не менялся. Логики в этом нет никакой, но зато в этом есть сама жизнь, которая не всегда подчиняется логике.

Поэтому у нас праздник Шести Вселенских соборов сегодня, но в основном связан с тематикой Севира Антиохийского, с 536 годом. Это не просто монофизиты, не просто те, кого осудил Халкидонский собор, а именно совершенно конкретно – особая форма монофизитства. Чем же она такая зловредная?

Если мы прочитаем, что Севир Антиохийский пишет о Христе, мы увидим, что там по сути все православно. Конечно, уже отсюда можно сделать вывод, «почему она такая зловредная»: потому что это еще хуже — труднее понять различия. Но если мы будем читать строго то, что он пишет о Христе, то различия понять будет невозможно, потому что их там просто нет.

И еще надо понимать, что люди того времени, когда жил Севир Антиохийский – он умер в 538 году, то есть собор еще был при его жизни, хотя он и был уже очень стареньким и в изгнании, — в течение всего VI века, вопреки тому, что о них сейчас пишут ученые и всякие экуменисты передергивают, совершенно прекрасно понимали терминологию друг друга. Никаких терминологических споров там не было.

С одной стороны те, кто говорил, что во Христе одна природа, были готовы сформулировать свое собственное учение через понятие двух природ во Христе и легко шли на эту уступку. С другой стороны те, кто говорил про две природы, — по крайней мере, православная часть тех, кто так говорил, потому что не только православные так говорили, — были легко согласны говорить про одну природу во Христе. Сам Кирилл Александрийский так говорил.

Важно, что подразумеваем под терминами «природа» и «ипостась». Можно разное подразумевать,  и это понимали разные стороны споров, это открыто обсуждалось – но имеет значение только содержание. А содержание было, конечно, разным.

В чем отличие Севира Антиохийского от православия? В наше время легче сказать, в чем согласие с православием. Большинство людей, которые сейчас себя считают православными или хотя бы совпадающими с православием в учении о Христе, христологии, о том, что такое воплощение Сына Божиего, они говорят то, что православием отнюдь не является. Они говорят, что во Христе есть божество, есть  человечество, что-то Он делал по божеству, что-то по человечеству, и все это так вот отдельно оставалось – отдельно божество и человечество, — но поскольку это все было во Христе как в банке с крышкой, то поэтому все это можно приписать Христу, но все-таки божественное отдельно, а человеческое отдельно.

И вот это учение, которое в той или иной форме является несторианством – открытым или скрытым – осудил V Вселенский собор 553 года. А как правильно?

Правильно сказать так: Кто это делал? Бог. Но чем это делал? Либо человечеством, либо божеством. Но всегда это делал Сын Божий, Который Бог. Или еще так можно спросить: Кто распят,  Кто пострадал на Кресте? — Бог распят. Это говорили монофизиты, и православные тоже так говорили, а несториане говорили, что нет, пострадала плоть, потому что божество не страдает.

А мы говорим, что да, что божество не страдает, Бог пострадать божеством, конечно же, не мог. Бог пострадал человечеством, но пострадал именно Бог, именно Сын Божий. В этом мы совпадаем с Севиром Антиохийским, которого сегодня анафематствовали,  и расходимся с католиками, которые в прямом смысле слова так не скажут, а если скажут, то снабдят кучей оговорок.

Здесь  у нас с Севиром все одинаково. А дальше начинаются различия. Что такое человечество? Человечество, которое понимаем мы во Христе – это человечество всех людей, которое общее одно на всех, но к нему разные люди имеют разные доступы. Те, кто грешат, те отделяют себя тем больше, чем больше грешат, а в вечном осуждении окончательно отделяют себя от полноты Человечества. Человечество останется полным, но уже без них.

А те, кто спасаются, те получают совершенство Человечества, и из них образуется человеческая полнота. К чему это приводит? К тому, что Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом. Но так бы и Севир тоже мог сказать. Но ничего подобного он бы не сказал, что было бы в прямом смысле слова. А мы, православные, утверждаем: насколько Бог-Христос стал человеком совершенным, и  насколько  Он остался Богом, и никакого умаление Божества при этом не произошло, но никакого недостатка Человечества не было тоже, — вот настолько же те, кто спасаются, становятся Богом.

То есть они становятся тоже совершенными – никак не умаляется человечество и никак не умаляется божество. То есть никто не становится Богом второго сорта какого-то – сортов Бога не бывает, как не бывает «второй свежести», — становится таким же одним и единственным.

Это очень легко понять из того, что мы буквально понимаем из апостола Павла, что «Церковь – это Тело Христово». Как может быть в Теле Христовом что-то совсем божественным, а что-то не совсем божественным? Как могут быть какие-то градации, различия внутри одного Тела Христова? Если они могут быть, значит, у нас уже не одно Тело Христово, а, как учат католики, много разных тел в разных смыслах этого слова. А протестанты учат еще более вульгарно.

И, к сожалению, Севир Антиохийский тоже учил, что есть особая человеческая природа, которая вошла в Христа и отделилась от всех остальных, и есть обожение всех остальных уже через посредство этого, но не внутри воплощения Христова.

То есть мы, православные, и наши отцы учат, что Христос воплотился во всех нас христианах, но мы в разной степени сопротивляемся этому, а Севир говорит, что Христос воплотился только во Иисуса, а все остальные христиане как-то к Нему близки по-особому, но в буквальном смысле слова не составляют одно Тело.

Вот такое большое различие, которое бывает трудно понять, и не во всех контекстах оно вообще заметно. Так, если смотреть на два предмета с одного бока, то они одинаковые, а с другого – совершенно разные. Так же и в догматике разные учения. Смотришь с одного бока – никакого различия нет, а посмотришь с другого бока – поймешь, что все-таки это разные учения. Нельзя смотреть однобоко.

Вот это как все важно, и как это важно для нас сейчас. Сейчас наше учение, как мы можем понять, — самое неразумное. Если бы каждый из нас захотел объяснить христианство по своему пониманию, то у всех получилось разное христианство, скорее всего. Может быть, у Пети было бы похоже с Машей, у Васи с Наташей, но было бы много разных видов христианства. Но у всех было бы общее то, что никому бы не пришло в голову то, что на самом деле есть христианство.

Недаром Тертуллиан, или ему это приписывается, сказал, что верую, потому что абсурдно. Действительно, есть некий абсурд в нашей вере, причем такой, который невозможно человеку вообразить. Поэтому, конечно, люди все время соскакивали с этого. Кто-то веру принимал, а кто-то хотел принимать свое умствование, и всегда умствование уводило в совсем другое место. Иногда это было далекое место, иногда не такое далекое, но какая разница, где тонуть – рядом с кораблем или  далеко от него. Поэтому надо держаться православия.

Надо умствовать осторожно. Я не говорю, что не надо умствовать – святые отцы умствовали, значит и нам можно, и, иногда,  нужно. Но надо это делать осторожно и правильно, подчиняя свое умствование вере. Вера важнее умствования – это основа, это понимание нашей жизни, и жизни с Богом, тем более. А все, что мы по этому поводу скажем, или наумствуем – это уже вторично.

Будем поэтому держаться православной веры. То, что мы ее не понимаем – это как раз ничего. Хуже, если бы мы думали, что мы ее понимаем, потому что это всегда иллюзия. Ее вообще невозможно понять – она так устроена. Но ее можно понять не в рациональном смысле, а в смысле некоего целостного ощущения, что это она.

Это особенно заметно в сопоставлении с учением Севира Антиохийского, который, я повторю, ближе всех ересей к православному учению. Поэтому, кто может изучать эти вещи, тот пусть изучает – это очень полезно, в том числе и Севира Антиохийского.

Аминь.