Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодняшний праздник святого Григория Паламы является одним из самых главных праздников православия. Сегодня мы имеем праздник православия именно как правой веры вотличие от тех извращений христианства, которые существуют в настоящее время и которые существовали давно. Этот праздник очень важный, потому что таково значение святителя Григория.

Святитель Григорий в своем богословии напомнил очень простые и фундаментальные вещи. Чем более фундаментальные вещи, чем они более важны для богословия, тем они проще, тем важнее и сложнее о них помнить и не двигаться туда, куда нас влечет наш земной ум. Я также подчеркиваю, что в своем богословии он именно напомнил, а не что-то там придумал. Потому что богословие не открывает новых истин.

Если кому-то кажется, что он открывает новые богословские истины, как это казалось многим русским философам в начале ХХ века, то православный человек должен понимать, что такой человек заблуждается, находится в прелести и открывает какие-то бесовские истины. Конечно, когда мы сами углубляемся в богословие, мы открываем очень много нового, но это новое для нас, потому что мы не понимали. Но это одно и то же учение Церкви, которое в ней всегда прибывает – не буду говорить, что хранится, потому что хранится что-то пассивное, а учение Церкви в Церкви не хранится, оно в ней живет.

Учение Церкви – это Предание, это Дух Божий, а про Дух Божий нельзя сказать, что Он хранится. Про Него еще говорят, что Он пребывает, но это тоже не очень точно, потому что Он именно живет. И когда это особенно нужно, Он проявляется в виде каких-то водопадов, фонтанов учений. Потому что бывает, что что-то долго застревало, замусоривалось чистое течение, а потом вдруг прорвало. И таким вот фонтаном Святаго Духа стал Григорий Палама, его учение, и, причем такой силы, что его струи достигают и до нашего времени.

Что же это за истины, что же в них такого самого фундаментального, если сказать современным языком и очень коротко, совершенно избегая той терминологии, которая была в XIV веке у самого Григория Паламы? Об этой терминологии про энергии, сущности, нетварную благодать кое-кто и так знает, а кто не знает, тот все равно со слуха не поймет. Поэтому надо сказать кратким и современным языком.

Бог присутствует всегда во всех творениях непосредственно. Когда Он присутствует, освящая и давая спасение, то Он тоже это делает непосредственно, прямо Сам. Поэтому для того, чтобы обратиться к Богу, нам нужен только Бог. Но если мы хотим спасаться, то это возможно только в Церкви, но Церковь – это не посредник между человеком и Богом.

Если про Христа в Новом Завете апостолом Павлом говорится, что Он ходатай, посредник, то это такой посредник – Бог Сам Себе стал посредником, потому что Христос – это Бог.Да, Он посредник, так можно сказать, но Он стал Своим и нашим посредником в отношениях с Собой. Поэтому для того, чтобы быть с Богом, нужно только одно – желание. Захотел быть с Богом – будь с Ним, обратись к Нему с молитвой.

При этом, если ты еще находишься вне Церкви, то эта молитва тебя приведет в истинную Церковь. Может быть не сразу, может быть это будет достаточно сложный путь, но приведет. А если ты уже находишься в Церкви, то тогда ты будешь получать от этого пользу, хотя до этого ты мог получать вред, — когда причащался в осуждение, использовал молитву и Церковь для каких-то магических целей, которым они все равно служить не могут. Но по снисхождению Божию, может быть, Бог на твои житейские нужды отвечал. Бог, Который никакой магии не подвластен, все равно снисходил к твоим некоторым прошениям для того, чтобы ты понимал, что Он есть. Но потом надо расти и просить у Бога только Бога.

Вот о чем говорит Григория Палама. И это совершенно не вписывается в представление подавляющего большинства людей, называющими себя христианами, и оченьмногих людей, называющих себя православными христианами. Причем не только в наше время, а даже тогда, в XIV веке, когда дело обстояло все-таки получше, потому что была мощная монашеская традиция, к которой принадлежал сам Григорий Палама, в которой все это было живо и ясно.

Монашествующие не всегда умели хорошо артикулировать и писать, поэтому попросили его, а он был из их среды, но знать то, что он написал, тогда знали все – там ничего такого особенного для них не было. А сейчас этой традиции у нас нет. Сейчас у нас что? Если брать экуменическое христианство – то там вообще считается, что никто ничего толком не знает, и что если кто-то хоть что-то хорошее о Христе думает, те и христиане, и для того, чтобы спастись, надо, главное, не обижать ближнего и с симпатией относиться к Христу, ну, можно и молиться в каком-то смысле.

Но уж не будем говорить об экуменизме – это все-таки далеко от православия даже внешне. Хотя многие так называемые православные даже в наше время веруют именно так. Это удивительно, но в особенности так верует духовенство Московской Патриархии, да и других представителей мирового православия. Когда отвыкаешь, то даже вздрагиваешь потом, когда это встречаешь, потому что забываешь, что такое есть.

А чаще, среди так называемых номинальных православных, взгляд другой. Что, да, все это хорошо, все это православие, вообще Григорий Палама молодец, конечно, он святой, и в день памяти или оказавшись у его мощей в Фессалониках можно и должно помолиться. Но, в принципе, чтобы быть в Церкви, нужно соблюдать там определенные обычаи, быть в послушании у иерархии. У какой иерархии? У обычной, у той, которая говорит, что она православная.

А почему мы ей верим? Потому что она сама так говорит, что она православная? Мало ли кто говорит, что он православный. Нет, мы верим ей потому, что она очень большая, и потому, что все государства и правительства ей верят. Такой фактор социального давления – ну, как же тут не поверить. Естественно, что если их много, то они православные.

Здесь даже дело не в том, какие конкретно ошибки делаются в этих рассуждениях — они могли бы быть отчасти и другими, — а в том, что здесь не делается правильного рассуждения. Правильное рассуждение заключается в том, что тот Бог, в Которого верили все святые, апостолы и пророки, с Которым они находятся сейчас на небесах и на земле, совершенно доступен каждому из нас, находится рядом с нами, и они сами – эти апостолы, пророки и святые – тоже находятся рядом с нами.

Поэтому мы должны не церковных бюрократов и начальство спрашивать, как нам верить, — даже в истинно православной Церкви, кстати, не надо спрашивать епископа, как нам верить, —надо, наоборот, епископов проверять. То есть спрашивать-то их надо, давать правильные наставления — это их обязанность, но верить, что они правильно говорят, так вот сразу не стоит, в том числе мне не надо так верить. Всех надо проверять по святым отцам, и меня надо проверять по святым отцам. А как же проверять по святым отцам?

Есть, грубо говоря, два способа, но они сводятся к одному и лишь немного отличаются. Для тех людей, которые сами могут читать святых отцов, пусть не на греческом языке, а в переводе – это путь чтения святых отцов. А у тех людей, которые не могут читать святых отцов практически — это путь слушания богослужения, узнавание святоотеческого учения через богослужение. Это очень важный источник. И просто путь молитвы, который для всех является самым главным.

Вопрос в том, как же читать? Надо вот как. Надо быть уверенным в том, что то, что написал Григорий Палама, он писал лично мне, и он сделал все, чтобы лично я его понял. Понятно, что это не исключает то, что он писал и для других людей, которых он имел в виду непосредственно перед собой, когда писал свои слова. Никакой исключительности здесь нет — я понимаю, что он писал не для одного меня, но мне важно, что он писал лично для меня. Поэтому он сделает все, чтобы я понял его настолько правильно, насколько это мне нужно.

Пусть это будет не в полноте – и наверняка это будет не в полноте, но настолько, насколько мне нужно. Пусть я не могу, как про авву Антония рассказывают, когда он не понимал какое-то место в книге Левит, и вышло недоумение в обсуждении этого места между монахами, он пошел, помолился и спросил Моисея. Моисей ему явился и объяснил, что он имел в виду. Необязательно на таком уровне – можно и без этого, так мало, кто может. Но все могут считать, что любой святой отец, особенно обращенный к нашему времени Григорий Палама, и все, чему он учил, все, что он писал, обращено лично ко мне. Оно обращено не к какому-то ученому-патрологу, который с научными целями обращается к его, так сказать, литературному наследию, хотя никакого возражения против научного изучения здесь нет, просто научному изучению он не будет так помогать.

Он будет помогать тому, кто хочет изучать с целью спасения, для чего, собственно, это и было написано – помочь людям в их спасении. Если мы с такой целью будем изучать богословские трактаты, то нам будут помогать их авторы. Еретикам они помогать не будут. А нам, даже если мы заблуждаемся, они будут помогать как раз для того, чтобы исправить заблуждения. Кстати, еретикам они тоже будут помогать, если еретик усомнился в своем заблуждении и хочет узнать правду.

Вообще, всем людям, где бы они ни находились в данный момент, пусть даже в ереси, пусть вне Церкви, а тем более в Церкви, если они хотят узнать истину, нужную для спасения, сами святые отцы будут помогать. В этом есть наше отличие православных христиан от всех остальных – от еретиков, от экуменистов, и от ученых-патрологов (которые хорошие люди, конечно, много полезного делают).

Но все же вот здесь отличие: мы в качестве нашего главного источника о свято-отеческом имеем не писания святых отцов, а самих святых отцов, которые через свои писания нам открываются, которые делают так, что через их писания, через богослужения, которые тоже ими составлены, нам открывалась та истина, в которой они пребывают.

Истина – это не умозрительная какая-то истина, а та, которая в Евангелии говорит: “Аз есмь путь и истина и живот”. То есть Сам Иисус Христос – вот что такое Истина, или лучше сказать “Кто Такой” Истина.

Поэтому, обращаясь сегодня к Григорию Паламе, мы все празднуем православие, все празднуем торжество православия вот уже вторую неделю, и не смущаемся какими-то мелкими искушениями, которые у нас тут происходят.

Аминь.