Притча о злых виноградарях. “Башня” — это Церковь. Мы отвергаем и убиваем Христа, когда впадаем в грехи или предаемся даже и чему-то позволенному, забывая при этом о “едином на потребу”. Следовать стремлениям души надо, только если это согласно с заповедями, а не просто потому, что нам хочется сделать что-то хорошее. Не надо обращать внимания на свои ощущения. Догматическое значение праздника Спаса Нерукотворного.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы слышали в Евангелии притчу о злых делателях виноградника, о том, как некий богатый человек насадил виноградник, построил в нем башню и дал его работникам, чтобы они его сторожили и приносили в свое время плоды хозяину. Но когда он посылал слуг за плодами, то слугам ничего не отдавали, а кого-то из них изгоняли, а кого-то убивали; а когда хозяин, наконец, послал своего сына, надеясь, что его-то работники усрамятся, то они, наоборот, решили, что получат наследство, если убьют этого сына, и убили его, выведя вон из виноградника. И Господь спрашивает: что после этого сотворит хозяин виноградника этим делателям? — На что ученики Ему отвечают, что он их погубит и отдаст виноградник другим делателям, которые будут воздавать плоды вовремя. Это не все, что было сказано в этой евангельской притче, но некая часть, на которой можно остановиться, потому что смысл этой притчи очень прозрачен, а для людей того времени он был еще более прозрачен. Например, слово “башня”, которое святые отцы толкуют по-разному, в то время совершенно однозначно понималось как Церковь, единственный храм, Храм Иерусалимский, который олицетворял Церковь. Потому что в то время, когда Господь проповедовал, очень часто использовали слово “башня” для обозначения Церкви — это было связано с вавилонским влиянием, поскольку в Вавилоне храмы были в виде башен. То есть, конечно, речь идет о том, что Господь в ветхозаветную Церковь посылал пророков, которых били или убивали, а потом послал Сына Своего, Которого тоже должны убить.

А дальше, рассказав эту притчу, Господь добавляет слова, которые на первый взгляд кажутся не имеющими к ней отношения. Объясняя смысл притчи, Он говорит: “Помните ли вы, что сказано: камень, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла, от Господа бысть сей и есть дивен во очесех ваших”. При чем тут это? Понятно, что это тоже пророчество о Христе, о том, что Им будут пренебрегать и народ Его отвергнет; но какое отношение это имеет к притче о злых делателях? А такое: мы все оказываемся злыми делателями именно потому, что поступаем в соответствии с этими псаломскими словами. Мы пренебрегаем тем, что является самым главным и на чем основывается наше спасение, и вместо этого стремимся к тому, к чему стремится большинство, т.е., если вернуться к притче о злых делателях, к богатству и имению, ради которого они убили сына хозяина виноградника. Но отвергая, мы не просто отвергаем, а именно убиваем и приобщаемся к иудеям. Действительно, мы хорошо знаем, что те христиане, которые живут не по-христиански, а уклоняются от христианской жизни, не обязательно даже в ереси, а вообще куда бы то ни было, — они действительно уподобляются иудеям, распявшим Христа. То есть вместо того, чтобы со Христом распинаться, мы становимся Его распинателями. И это так не только в истории человечества и в истории христианства, а, разумеется, как это всегда бывает, то же самое происходит в душе каждого из нас. Когда мы начинаем устремляться к тому, к чему обычно люди стремятся, хотя бы это были даже и не грехи, а какие-то допустимые для христиан вещи (например, какие-то вполне невинные удовольствия, которые мы действительно можем себе позволить), когда мы к этому устремляемся всецело, забывая о “едином на потребу”, то это неизбежно ведет к впадению в грех и к соучастию в убиении Христа.

Но что это означает — забывать о “едином на потребу”? Надо понимать, что пока мы не приучили свою душу на все реагировать по-христиански, абсолютно любое наше увлечение, даже увлечение тем, чтобы ходить в церковь (у кого такое увлечение есть), отвлекает нас от “единого на потребу”, потому что мы всегда будем ставить себе цель прежде всего получить какое-то удовлетворение, которое может состоять либо прямо в удовольствии, либо, по крайней мере, в том, что при каком-то занятии мы испытываем меньший дискомфорт, чем в других ситуациях. То есть в любом случае мы утешаем сами себя и тем самым уже отвлекаемся от единого на потребу, и тем самым мы открываемся для того, чтобы впадать во все остальные грехи, и дальше мы уже не можем не уподобиться злым делателям.

Поэтому ни в чем нельзя себе доверять. Потому что абсолютно любое устремление нашей души может оказаться устремлением к тому, чтобы нам соучаствовать в том преступлении, которое совершили злые делатели, иначе говоря, иудеи, — к тому, чтобы распять Христа. И потому мы должны стараться не следовать каким-то своим импульсам, даже если они направлены на что-то хорошее, а все время смотреть, нужно ли это по заповедям, и прежде всего делать то, что согласно с заповедями. То есть если нам даже хочется сделать какое-то доброе дело, которое само по себе, может быть, действительно является добрым делом, мы должны не делать его просто потому, что хочется, а смотреть, действительно ли должно это сделать по заповеди, и если должно, то делать, не обращая внимания на то, какие при этом у нас будут ощущения — положительные или отрицательные. А если не должно, то надо, признавая, что это дело очень хорошее, может быть, все-таки его не делать. Потому что есть очень много хороших дел, но если пытаться делать все их одновременно, то сделаешь очень мало или вообще ничего, а самое главное — сделаешь наверняка одно очень плохое дело — разорение собственной души. Поэтому когда мы выбираем, каким нам делом заниматься, надо смотреть не только не то, хорошее дело или нет, а на то, насколько я сейчас, на своем месте, по заповеди Божией должен это делать. Не смотреть на то, что хочется или не хочется, а на то, что надо. И если, например, мы что-то сделали и получили от этого удовлетворение, то на это тоже не надо обращать внимание. Потому что если начинать на это обращать внимание и считать это чем-то хорошим, то быстро впадешь в прелесть; а если как-то скорбеть по этому поводу, то тоже впадешь в прелесть, хотя и не так быстро, а раньше, может быть, впадешь в какой-то невроз, если будешь пилить себя за все свои ощущения и т. д. Потому что, повторяю, надо думать не о тех ощущениях, которые возникают при исполнении тех или иных дел, а о том, насколько это соотносится с волей Божией. А наши ощущения при исполнении каких-то дел никогда, за очень небольшим исключением, не могут быть критерием, по воле Божией эти дела или нет. Чтобы это определить, надо действительно стараться знать заповеди.

И еще сегодня совершается праздник в честь Спаса Нерукотворного, в честь особой иконы, о происхождении которой существует особый рассказ. Можно сказать, что это икона по преимуществу. Потому что все споры относительно почитания святых икон велись прежде всего относительно этой иконы. Если возможна икона Спасителя нашего, то возможны и все остальные иконы; а если она невозможна, то и остальные иконы тем более невозможны. И что самое главное из догматики мы должны понимать, когда поклоняемся иконам, а особенно сегодняшней иконе Спасителя? Мы должны прежде всего помнить о том, о чем сегодня читался Апостол, то чтение из Послания к Колосянам, которое специально приурочено к этому празднику. Там говорится, что Христос есть “образ Бога невидимого”. В этих словах содержится, казалось бы, противоречие. Потому что образом называется изображение того, что можно видеть; но в то же время Бог невидим, и получается что образ Божий это образ невидимого. И вот, именно потому, что Сын является невидимым образом Отца и в то же время принимает на себя видимый образ человека, сотворенного по образу Божию, и получается Боговоплощение. То есть если говорить, как может быть образ Божий просто как образ зрительный, то объяснить это, конечно, нельзя, потому что действительно нет никакого образа у Бога. Но если говорить о том, что Христос воплотился и при этом остался Богом, то тем самым получается, что кто видит Христа, тот видит Бога, в том числе видит и Отца, Который не воплощался, — об этом Господь Сам говорит в Евангелии. Поэтому через воплощение образ Божий оказывается возможным, и это было заранее предначертано еще в плане творения Божия, когда Господь сотворил по Своему образу невидимому видимого человека. И поэтому мы исповедуем свое спасение, когда поклоняемся святым иконам, когда верим, что действительно образ Божий это не некоторая условность человеческого ума, созданная просто для того, чтобы напоминать о Боге. Да, напоминать, но не просто, потому что в иконе действительно присутствует образ Бога невидимого.

Мы подходим к началу церковного года, и к началу учебного года, и к началу года деловой жизни, потому что на всех работах в сентябре интенсивность труда возрастает, и в это время мы должны стараться все время обновлять перед своим мысленным взором церковное учение — и аскетическое, и догматическое. И вот этому служат сегодняшние праздники. Аминь.