С памятью 40 мучеников связывается подвиг мученичества как таковой, который есть дар Божий и возможен только при стяжании благодати Божией. Физическую боль могут терпеть и безбожники, и еретики, и язычники, но это не приносит плода для Царствия Небесного. А чтобы стяжать этот плод, надо иметь постоянную память Божию и молитву, тогда мы не испугаемся не перед какими трудностями, скорбями и болью.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем память сорока мучеников, которые в самом начале IV века приняли мучение в Великой Армении, в Севастийском озере. Это был военный отряд, который служил в языческом войске и состоял из христиан, и за отказ принести жертву идолам их всех загнали зимой в озеро, где они должны были замерзнуть, а тех, кто отречется от Христа, ждала на берегу теплая баня. Но они все, за одним исключением, все-таки решили претерпеть это мучение и умереть, а тот единственный из них, который выбежал из озера и побежал в баню, сразу же там растаял и умер. И в это время один из воинов-язычников, которые охраняли мучеников, увидел над головами всех находившихся в озере сияющие венцы, и только над головой отрекшегося от Христа не было венца. И тогда этот воин побежал в озеро к мученикам, исповедал себя христианином и принял мученичество, восполнив число мучеников до сорока.

Эти мученики стали (может быть, даже и не объяснить, почему, но это факт) самыми, можно сказать, главными мучениками за всю историю христианства. хотя в эпоху, предшествовавшую установлению христианской империи и прекращению гонений на христиан, они пострадали одними из последних, но прославились в числе первых. И во всех концах христианского мира, от Исландии до Эфиопии, всегда почиталась их память и почитается до сих пор. С их памятью связывается, прежде всего, подвиг мученичества как таковой. Что это такое? Мы привыкли смотреть на это со стороны чисто внешней: кто-то терпит телесные мучения за Христа и выходит победителем, наследуя Царствие Небесное. Это, конечно, правильно, но это очень мало объясняет, что такое мученичество. Потому что мученичество — это, прежде всего, дар Божий. В одном из воскресных песнопений, степеннов, поется о Духе Святом, что Им “страдальчествы венчаются мученицы и пророцы зрят”. Т.е. та же самая благодать Божия, которая дает пророкам видеть будущее, дает мученикам увенчаться страданиями. Внешним образом видимое мученичество свидетельствует о том, что человек, претерпевающий страдания, стяжал Духа Святаго. Именно поэтому только истинные христиане могут быть мучениками.

Мы знаем, что терпеть мучения могли и язычники, и коммунисты, и еретики; причем еретики иногда это делали по-своему ради Христа, потому что им предлагалось отречься от той формы христианства, которую они исповедовали, а они отказывались. Например, в эпоху владычества мусульман такое бывало очень часто. Но эти люди не могут иметь благодати Святого Духа. Они могут иметь терпение, силу воли, — это все хорошие качества, они и в христианах хороши, но мучениками делают не они, а именно благодать Святого Духа. И поскольку никто не может знать, что нас ожидает в будущем, и мы видим, что и в наше время бывают гонения, и никак нельзя сказать, что внешнее мученичество для нашего времени неактуально, особенно в нашем приходе, где первый настоятель стал мучеником, — мы должны лучше себе представлять, как выглядит стяжание благодати Божией в нашей повседневной жизни. В повседневной жизни мы должны иметь память смертную, память о том, что мы в любой момент можем расстаться с этой жизнью, и поэтому должны постоянно смотреть за собой: о чем я думаю в данный момент, чем я занимаюсь, куда направлены мои мысли? — в каждый данный момент. Если наши мысли направлены по-христиански, то они будут содержать память Божию или, что еще лучше, прямо молитву: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго” или “Господи, помилуй”. Если это есть, то нас в каждый текущий момент времени не сможет рассеять ни какая-то суетная потребность, ни какие-то наши обязанности, которые мы действительно должны исполнять, но не должны при их исполнении отвлекаться от памяти Божией, ни какие-то страхи. Именно когда мы молимся, мы понимаем, что как христиане мы не можем думать: “А что с нами будет в будущем, когда может наступить то-то и то-то, потому что сейчас у нас нет того-то и того-то, и нам будет не прожить…”; и другого рода страха тоже не должно быть у христиан, если они молятся и имеют память Божию, — страха, что мы можем физически умереть или нас как-то будут мучить. И если человек действительно имеет сердечное внимание и память Божию, то не только какие-то суетные интересы его не отвлекают, но также и какие-то тяжелые ощущения, страхи, физическая боль и т.д.

Конечно, мы знаем, что еще в античном мире люди научались, будучи язычниками, переносить физическую боль, — например, стоики. Один из них, Эпиктет, был рабом, а другой был императором, но для них это было неважно, как и для христиан. А так как Эпиктет был рабом, то господин хотел поставить над ним эксперимент и сломал ему ногу. А Эпиктет при этом никак не потерял самообладания, и вообще даже настроение у него не изменилось. И вот, это все, конечно, хорошо, но для Царствия Небесного это ничего не дает, это то добро, которое остается здесь. А для Царствия Небесного мы должны иметь свою мысль погруженной в Бога, и тогда она не будет рассеиваться (благодать Божия будет нам в этом помогать), какие бы тяжелые переживания нам не предстояли. И тогда мы пройдем и через то тяжелое переживание, которым для каждого человека является его смерть, и наследуем Царствие Небесное. Аминь.