Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

История почитания Нерукотворного Образа. Есть основания полагать, что им является Туринская Плащаница. Существование Нерукотворного Образа было одним из главных аргументов против иконоборчества. Для иконописания фотографическое сходств образа с изображаемым не является важным и необходимым. Изменяемые черты облика не являются почитаемыми, а именно они и дают точное сходство; поэтому иконописание к точному сходству не стремится. Точно так же и с прямой речью Христа в Евангелии: это не дословно точная речь, а пересказ основного содержания Его слов. Основное содержание образа Христа — это то, чем Христос как человек отличался от прочих людей, Его ипостасные особенности. При общении с людьми нужно уметь различать в человеке его индивидуальную суть, которая в нем заложена при его сотворении, и те черты, которые случайны, привнесены воспитанием, средой и пр. Будем использовать церковные праздники для понимания догматов нашей веры.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем праздник, который был установлен в Византии в Х веке в честь перенесения из Эдессы Нерукотворного Образа Христа в Царствующий град Константинополь. Это произошло потому, что Эдесса была завоевана мусульманами, и как только ее отвоевали обратно, то, во избежание утраты такой великой святыни, которая издавна хранилась в Эдессе, ее перенесли в Константинополь. И действительно, благодаря этому перенесению святого образа, в течение примерно трех столетий эта святыня все еще оставалась у православных христиан. Но потом (вероятно, это было именно в XIII веке), когда в Константинополь вошли крестоносцы, еретики-латиняне, эта святыня, как и многие другие, исчезла, и скорее всего, она была украдена крестоносцами и увезена на Запад. Потому что и католики, хотя были еретиками, почитали Нерукотворный Образ, как и многие другие святыни, которые они нашли в Константинополе, и поэтому увозили их на Запад и делали на этом большие деньги. Действительно, сейчас на Западе во многих храмах есть святыни, которые могут иметь отношение к пропавшим в XIII веке в Константинополе, в том числе и к Нерукотворному образу.

Есть основания полагать (хотя, конечно, доказать это окончательно трудно), что так называемая Туринская Плащаница является тем самым Нерукотворным Образом, который хранился в Эдессе, а затем в Константинополе. Она попала в Турин, в Италию, из Византии в эпоху Крестовых походов, хотя неизвестно точно, откуда именно ее вывезли. Но по ней видно, что она была так сложена, что на одной стороне могло быть изображение лика, который, согласно легенде, связанной с этой Плащаницей, является ликом Спасителя. И может быть, что как раз это и есть тот самый священный предмет, с которым были связаны легенды о происхождении Спаса Нерукотоворного; по крайней мере, про Туринскую Плащаницу можно сказать, что отпечаток лица и всего тела человека, который был в нее завернут, сделан каким-то совершенно неизвестным науке образом, и поэтому даже трудно говорить, что это могла быть подделка. Не говоря уж о том, что надо было использовать подлинные материалы древнего времени и быть очень искусным мастером, чтобы все это нарисовать, но и сама техника, в которой выполнено изображение, современной науке неизвестна; что уж говорить о средневековой — еще менее вероятно, что тогда это можно было сделать. Поэтому вполне вероятно, что Нерукотворный Образ — это и есть Туринская Плащаница, которая хранилась сложенной таким образом, что только лик был виден.

Как бы то ни было, является ли Нерукотворным Образом Туринская Плащаница или какая-нибудь другая из сохранившихся реликвий, или, может быть, эта святыня на самом деле исчезла безвозвратно, ясно одно: действительно было некое чудо, о котором говорит христианское предание, которое привело к тому, что от Христа осталась такая вот материальная реликвия — какой-то кусок материи, на котором был изображен Его лик. И впоследствии, когда в VIII веке иконоборцы стали нападать на Церковь за то, что она, якобы, держится идолопоклонства, почитая иконы, то одним из важнейших аргументов в пользу того, что это не является идолопоклонством, было указание на Спаса Нерукотворного, на то, что Сам Господь установил такое почитание.

Что же изображается на иконе? Если просто читать рассказ о появлении Нерукотворного Образа, никак не анализируя его, можно впасть в некоторое заблуждение. Можно решить, что на иконе мы почитаем как бы фотографию Спасителя, которая точно соответствует чертам Его лица. Потому что, конечно же, изображение, отпечатавшееся на плате, было фотографически точным. И Туринская Плащаница — это тоже своего рода фотография. И из этого некоторые могут заключить, что мы должны почитать только те изображения Спасителя, которые являются точными Его подобиями, как бы фотографиями. Но если мы посмотрим, как в истории христианства изображался Спаситель, хотя бы только на православных иконах (не будем говорить о еретических), то мы увидим, что личного сходства между этими изображениями очень мало. И тогда получается, что если мы должны почитать точное изображение Спасителя, то нам будет нечего почитать, потому что церковное предание не сохранило точного описания Его внешности. Его церковные изображения не похожи одно на другое и никак не могут претендовать на фотографическую точность. Если даже какой-то тип изображения и оказался фотографическим, то все равно ведь Церковь почитает все изображения одинаково, а из этого очевидно, что Церковь не заботится о фотографическом сходстве иконных изображений.

Христос изображается на иконе потому, что как человек Он имел определенный внешний облик, и этот облик, конечно, можно изобразить. При этом можно добиться фотографического сходства, а можно и не добиваться. И как видим, для Церкви фотографическое сходство оказалось неважным. Но когда святые отцы объясняют, что же именно в изображении человеческого облика Спасителя важно и что почитается на иконе, они не говорят, что нужна фотографически точная совокупность всех черт. Потому что все внешние черты человека меняются даже в течение его жизни. Сколько раз бывало, что мы не узнаем людей после того, как мы не видели их всего несколько лет. И вот, то, что изменяется во внешнем облике человека и что, в то же время, является тем, что создает фотографическое сходство, — это не является поклоняемым на иконе. Потому что на иконе поклоняемым может быть только то, что обожено, только то, что вошло в ипостась Слова Божия, то, что участвует в воплощении. Но воплощение неизменно. Христос воплотился и уже никоим образом не развоплощается, ни полностью, ни частично; никаких больших или меньших степеней воплощения Христова никогда не было и быть не могло. Поэтому то в человеческом облике Христа, что изменялось и что как раз и не удается запечатлеть на иконе (а если бы это было нужно, то средства видеосъемки изобрели бы уже тогда), это оказывается неважным. И это можно еще понять через сравнение с устным словом.

Мы часто встречаем в Евангелии прямую речь Христа, и некоторые думают, что это было дословно сказано именно так. И такие люди неизбежно приходят в соблазн оттого, что в некоторых случаях те же самые эпизоды с прямой речью у других евангелистов содержат другие слова Христа. Получается противоречие. Но подобно тому, как Церковь не стремилась сохранить фотографически точный портрет Христа, она не стремилась сохранить и магнитофонные записи Его речей. А именно то общее и одинаковое, что звучит в нескольких разных вариантах передачи Его слов (а может быть, даже благодаря именно разности оно становится еще более понятным), оно и является главным содержанием слов Христа, которые сохранили евангелисты. Они сохраняют, как правило, не полные формулировки, а именно их основное содержание. Подобно этому основное содержание изображения сохраняется на иконе. Но что же это за содержание?

Это именно то, чем Христос как человек отличался от прочих людей. Каждый из нас содержит в себе какие-то, в том числе внешние, черты, которыми он отличается от прочих людей. Не только те черты, которыми он отличается от лошадей или птиц, т.е. от существ другой природы, но также и те черты, которыми он отличается от существ одинаковой с ним человеческой природы. Это отличительные особенности его человеческой ипостаси. И Христос, став совершенным человеком, хотя и не стал отдельной человеческой ипостасью, т.е. не возникло никакой другой ипостаси Христа, отличной от ипостаси Сына Божия, которая была до воплощения и осталась после него, но Он принял на Себя как отличительные особенности человеческой природы, принятые, естественно, вместе с природой, так и человеческой ипостаси — “человека Иисуса”, по выражению апостола Павла, — при том, что отдельного человека Иисуса, отдельного субъекта, если выражаться современным языком, с особым человеческим “я”, отличным от “я” Сына Божия, не возникло. Просто невозможно было стать человеком, не приобретя каких-то индивидуальных человеческих черт. И вот, именно эти черты, запечатлеваясь на иконе, хотя бы какими-то произвольными внешними чертами, которые могут меняться в зависимости от возраста, даже настроения, и которые не характеризуют человека как ипостась, передавая ипостасные особенности Христа по человечеству. И смысл воплощения в том — и именно это передается на иконе, — что Иисус стал одним из нас, что Логос Божий, оставаясь Самим Собой, единым от Святой Троицы, стал одним из людей, оставаясь в то же время Словом Божиим; стал одним из людей, отличаясь от всех людей тем, чем вообще люди отличаются друг от друга, т.е. ипостасными особенностями. Именно это выражает икона Христова, и таков догматический смысл сегодняшнего праздника.

А кроме того, мы можем сделать для себя и некоторые более приземленные выводы, касающиеся нашего повседневного поведения. Часто во внешнем облике человека, в манерах его поведения мы видим какие-то черты, которые нам нравятся или, наоборот, не нравятся. Но мы всегда должны смотреть, насколько эти черты являются для него, выражаясь современным языком, органичными, а насколько привходящими, т.е. насколько эти черты действительно отражают его индивидуальный характер, который останется у него навсегда, независимо от воспитания, а насколько они являются либо напускными, либо сформированными внешней средой. И вот, когда мы хотим обратиться к человеку такому, каким он был сотворен Богом, мы должны уметь, если не рационально, то хотя бы интуитивно, обратиться все-таки именно к тому, что отличает этого человека от всех прочих, и не задерживаться ни на хорошем, ни на плохом из всего того, что привнесено воспитанием, средой и т.д. Конечно, в полной мере это нам не удается, но если мы хотя бы будем знать, что человек вот так устроен, что в нем есть нечто, что отличает его от прочих людей, но не формируется воспитанием, средой или желанием человека казаться таким или другим, — тогда мы сможем лучше понимать, с кем мы имеем дело, да и самих себя сможем лучше понимать. С другой стороны, когда возникает ситуация, когда мы должны удержаться от обиды на кого-то и трезво себя вести при разных искушениях, нужно понимать, что те особенности человека, которые увлекают его к греховному поведению, всяко не являются его отличительными особенностями по ипостаси, а являются более или менее наносными и привнесенными. Хотя, конечно, человек может их в себе укоренить и остаться с ними навсегда. Но пока человек жив, мы имеем шанс обратиться к чему-то другому в нем. И даже если мы не знаем, как это сделать, само знание того, что человек так устроен, позволит нам умерить наше негодование по поводу его поступков. А с другой стороны, это помогает нам лучше видеть самих себя и, глядя на собственные немощи, снисходительнее относиться к другим.

Поэтому постараемся не только праздновать праздники так, как это делают в миру, — сокращением каких-то житейских обязанностей, разнообразием в пище и т. д. — или так, как это делают люди, воспринимающие христианство только внешне (хотя, конечно, это очень важно) — ходить в праздники в церковь и готовиться к причастию; постараемся не ограничиваться этим, а вникать в догматическое значение праздника. Каждый праздник научает нас нашей вере — и тому, чтобы ее просто понимать умом, и тому, чтобы ею жить. Поэтому постараемся вместе с богослужением, которое всегда устроено так, чтобы к этому подводить, вникать в смысл всех христианских догматов, пользуясь церковными праздниками как наиболее удобными вратами к пониманию всех этих догматов. Аминь.