Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем особое празднование в честь Марии Египетской, которая знаменита двумя крайностями – с одной стороны, она впадала в крайне тяжелые грехи до тех пор, пока не покаялась, а с другой стороны, она предала себя крайне тяжелым формам покаяния тогда, когда стала каяться. Все это вызывает у нас удивление, а хорошее вызывает еще и восхищение, но должно бы было вызывать желание подражать. Но именно в силу того, что слишком велики эти крайности – не все из нас достигали таких степеней греха, а может быть, достигали еще и большей степени, но сами за собой этого не ощущают, — и практически никто из  нас не достигает таких подвигов покаяния.

Тогда возникает вопрос: не лучше ли было предложить нам память какого-нибудь святого, жизнь которого ближе к нашей, и которой мы в большей степени можем подражать? Дело в том, что не лучше, потому что задача этого праздника состоит не в том, чтобы предложить нам какой-то более близкий к человеческому стандарту образец для подражания, а для того, чтобы мы сами могли разобраться в себе.

А вот для того, чтобы разобраться в себе, понять, что нужно делать, нам нужен не пример для подражания, а  нужно в чистом виде увидеть то, что в нас либо есть, либо может быть. И вот когда мы видим крайнее проявление греха, то мы можем лучше почувствовать, что это такое вообще, и увидеть в себе другие проявления того же самого греха — может быть, не столь крайние, и, может быть, не того же самого греха, в который впадала Мария Египетская, а какого-нибудь другого, точнее, каких-нибудь других грехов, и представить себе, что наше положение, хоть мы и ведем другой образ жизни, нежели тот, что вела она до того, как покаялась, оно, в принципе, не лучше. И она, по крайней мере, покаялась и изменилась, а мы, если не сделаем того же самого, то мы точно окажемся в худшем положении, чем она, хотя стартовая позиция у нас была, может быть, лучше, чем у нее.

Но что мы можем сделать? Что нам показывает Мария Египетская? Конечно, если кто-нибудь из нас попытается прожить 17 лет с двумя с половиной хлебами, а потом питаться пустынными травами, где трава практически не растет, то 17 лет наш подвиг не продлится. Он едва ли продлится неделю-другую — понятно, чем он закончится. Но что же мы можем сделать?

Мы можем представить себе ту степень отличия нашей христианской жизни от той жизни, которую мы сами для себя представляем без христианства. Вот здесь важно, что мы не должны оглядываться на то, что является нормальным для нас самих, пока мы не христиане, для нашего окружения, которое номинально может быть христианским. Мы должны просто смотреть на то, что нам надо, и здесь нужна определенная степень напряжения. Может быть, и не такая, как у Марии Египетской, но достаточная.

Мы все время говорим, и это, конечно, правильно, и надо всегда помнить, что, сами по себе, те или иные телесные подвиги не приносят никакого результата, и, сама по себе, строгость телесных подвигов не является критерием их спасительности. А просто каждый должен делать в свою меру. Есть какая-то такая мера, установленная для всех более или менее здоровых людей, которые привыкли к посту, например, или привыкли ограничивать себя во сне и пище. А кто-то, у кого здоровье другое, этого не может. Ему тогда говорят делать то, что может. Или, например, дети заведомо не могут того, что могут взрослые. Им тоже говорят, чтобы делали что-нибудь другое. Но что здесь общее?

Общее то, что степень напряжения и самопринуждения оказывается одна и та же. Действительно неважно, сколько человек пропостился или пробыл без сна, а важно, как он себя принуждает, насколько он старателен в этом. Получается, что для спасения действительно необходимо самопринуждение. И вообще возникает такая вещь, которую люди, обращающиеся в христианство,  не понимают, что если мы хотим быть серьезными христианами, то Церковь нам предлагает такой образ жизни, который по внешним проявлениям может быть очень разнообразным — он очень легко приспосабливается к любому возрасту, к любому состоянию здоровья. Но что в нем общее?

Предлагается жизнь спортсмена, который постоянно тренируется. Может быть, он спортсмен не на олимпийских играх, а на параолимпийских  для инвалидов – это неважно. Самое главное, что он должен так же постоянно тренироваться, и призы, которые бывают в случае победы на этих соревнованиях, ничем не меньше. Они не зависят от возрастной категории, от степени инвалидности и так далее. Но вот эта необходимость быть профессиональным военным или спортсменом, о чем говорит апостол Павел, между прочим, а не только Мария Египетская,  она, действительно, есть. Говорит апостол Павел: «подвизаяйся от всех воздержится». То есть тот, кто хочет быть христианином, тот должен подвизаться, должен тренироваться, как это делают военные или спортсмены, и воздерживаться от того, что ему в этом не помогает.

И совершенно никакого здесь варианта больше нет. Если ты считаешь, что тебе надо спасаться, ты будешь это делать. Люди, которые категорически не согласны со своим нынешним состоянием, которые не хотят жить так, как они живут сейчас, очень легко это принимают. Если я не хочу быть таким, как сейчас, значит, я должен тренироваться.

Например, больной не хочет болеть, и ему врач говорит: «Не хочешь болеть? Вот тебе такие-то упражнения, диета, неприятные лекарства и процедуры». И он понимает, что неприятно, но надо — и он это делает. А если он считает, что желательно, конечно бы, ему вылечиться, но, в принципе, и так можно жить, то он тогда этого не делает.

Например, очень многие хотят похудеть. Они знают, что просто надо поменьше есть, тогда они точно похудеют. Но если бы просто похудеть, а есть столько же, сколько раньше ели, то тогда, конечно, хорошо, и можно даже каких-то денег заплатить. А если надо все время как-то менять свой образ жизни, тогда, извините, нет – я лучше потерплю это, чем то.

И так же с нашим христианством. Конечно, я не прочь измениться, я не очень себе нравлюсь, но если для этого надо себя все время к чему-то принуждать, то это мне не нравится еще больше, чем я сам себе не нравлюсь. Поэтому я лучше потерплю себя, чем потерплю постоянное самопринуждение.

И вот здесь водораздел. Если ты хочешь терпеть себя – постой в сторонке, посмотри. Может быть, когда-нибудь тебе захочется стать христианином. А, может, и не захочется – это уже твои отношения с Богом. Но христиане – это только те, кто включился в этот процесс, кто не хочет жить таким, каков он сейчас. Причем, не хочет настолько, что готов постоянно заниматься какой-то такой профессиональной тренировкой. Неважно, насколько он инвалид – совершенно неважно.

И соревнования устроены очень хорошо – все места призовые, никто не может проиграть. И призы у всех одинаковые, самые что ни на есть большие – все получают первое место. Других мест просто не предусмотрено в этом соревновании. Но есть одна проблема – надо в нем участвовать. И надо для этого все время тренироваться.

Поэтому получается, что христианство открыто для всех, но мало кому оно нужно, мало кто его выбирает. Для того и дается память нам всяких подвижников, в частности, сегодня память Марии Египетской, чтобы мы понимали, каков должен быть наш выбор.

Аминь.